В полной мере таланты Уитни проявляются в «The Greatest Love of All», одной из лучших и самых сильных песен за всю историю поп-музыки на тему любви к себе и веры в себя. С первой и до последней строчки (слова Майкла Мессера и Линды Крид) эта баллада -произведение искусства. А поет Уитни настолько великолепно, что я бы не побоялся назвать ее исполнение совершенным. Песня несет в себе сильный заряд надежды, так что действительно хочется верить, что еще не поздно перемениться к лучшему, стать сердечнее и добрее. Мы живем в мире, в котором сопереживать другим невозможно, но можно сопереживать себе. Это хорошая мысль — на самом деле, наверное, ключевая мысль, — и подана она в очень красивой форме.

Четыре сингла со второго альбома «Whitney» (Arista; 1987) заняли верхние строчки в хит-парадах: «I Wanna Dance with Somebody», «So Emotional», «Didn't We Almost Have It All?» и «Where Do Broken Hearts Go?». Продюсером большинства песен выступил Нарада Майкл Уолден, и хотя в целом альбом получился слабее «Whitney Houston», его ни в коем случае нельзя расценивать как провал. Его открывает подвижная, танцевальная композиция «I Wanna Dance with Somebody (Who Loves Me)», которая сделана в том же ключе, что и последняя песня на диске, необузданная «How Will I Know». За ней следует очень чувственная «Just the Lonely Talking Again»; в ней снова ощущается серьезное джазовое влияние, которым проникнут весь первый альбом. Голос Уитни звучит по-новому, более зрело и сочно. Все вокальные аранжировки сделала она сама, и это особенно чувствуется в «Love Will Save the Day», самой амбициозной на данный момент песне Уитни. Продюсером этой вещи выступил Джеллибин Бенитес; она вся пронизана энергичным ритмом, и, как и большинство песен альбома, посвящена взрослению человека и осознанию мира, в котором мы все живем. Уитни поет, и мы ей верим. Это заметная перемена по сравнению с образом маленькой девочки, потерявшейся в большом мире, который несет столько обаяния на первом альбоме.

В песне «Didn't We Almost Have It All?» (продюсер Майкл Мессер), в которой поется о встрече с бывшей любовью, Уитни выступает в образе еще более зрелого человека. Героиня рассказывает о своих чувствах, и в этой песне Уитни проявляет себя с самой романтической стороны. Как и в большинстве баллад Хьюстон, струнные аранжировки сделаны великолепно. «So Emotional» перекликается по настроению с «How Will I Know» и «I Wanna Dance with Somebody», но в ней больше чувствуется влияние рока. Как и все песни на «Whitney», ее сыграла замечательная сборная студийная группой в составе Нарады (ударные), Уолтера Афанасьеффа (клавишные и синтез-бас), Коррадо Рустичи (синтез-гитара) и некоего Бонго Боба (дополнительная перкуссия и программирование ударных). «Where You Are» — единственная на альбоме песня, спродюсированная Кашифом, и несет на себе отпечаток его несомненного профессионализма. Гладкий, отточенный звук и блестящее фанки-соло на саксофоне в исполнении Винсента Генри. По моему мнению, это стопроцентный хит (хотя то же самое можно сказать про все песни альбома), и мне до сих пор не понятно, почему его не выпустили отдельным синглом.

Настоящий сюрприз альбома — «Love Is a Contact Sport», композиция, потрясающая по звучанию, дерзкая и сексуальная. Центральный трек на альбоме. Великолепный текст и хороший ритм. Одна из моих самых любимых песен. На «You're Still My Man» очень хорошо слышно, как мастерски Уитни владеет голосом: он звучит, как безупречный, отлично настроенный инструмент, и почти подавляет чувственность музыки, но мелодии и тексты слишком сильные и яркие, чтобы потеряться в тени исполнителя, пусть даже масштаба Уитни. Мастерство Нарады в программировании ударных проявляется в полной мере в композиции «For the Love of You». Песня сделана в стиле современного джаза и вызывает ассоциации не только с главными «поставщиками» джаз-рока типа Майкла Джексона и Шаде, но и с другими джазовыми музыкантами: Майлзом Дэвисом, Полом Баттерфилдом и Бобби Макферрином.

«Where Do Broken Hearts Go» — очень эмоциональная и сильная песня об утраченной невинности и попытках вновь обрести ощущение безопасности, которое было в детстве. Голос Уитни все так же красив и послушен, и плавно подводит нас к следующей композиции «I Know Him So Well», самой трогательной на всем альбоме, прежде всего потому, что это дуэт с мамой, Эмили («Сисси») Хьюстон. Это баллада о… чем? о взаимной любви? о давно потерянном отце? — пронзительное сочетание тоски, сожаления, решимости и красоты. Изящная и совершенная нота, завершающая альбом. Мы ждем новых работ от Уитни (она потрясающе спела балладу «One Moment At Time» на Олимпийских играх 1988 года), но даже если больше ничего не будет, она все равно останется лучшей чернокожей джазовой певицей своего поколения.

Вечер понедельника, восемь тридцать. Я нахожусь в своем офисе, решаю во вчерашней New York Times воскресный кроссворд, слушаю на стерео рэп, пытаясь понять его популярность, потому что маленькая симпатичная блондинка, с которой я два дня назад познакомился в «Au Bar», сказала, что слушает только рэп. И хотя потом я вышиб из нее мозги в чьей-то квартире в районе Дакота (почти отрезав ей голову; но это едва ли новый опыт для меня), ее музыкальные предпочтения преследовали меня все утро, так что я вынужден был зайти в Tower Records в Верхнем Вест Сайде и купить на девяносто долларов компакт-дисков. Как и ожидалось, покупка была неудачной: негритянские голоса произносят отвратительные слова типа «врубись, братан, без мазы». Джин сидит за своим столом, заваленном кипами документов, — я хочу, чтобы она в них разобралась. День прошел не так уж плохо: утром я два часа провел в спортзале; в Челси открылся новый ресторан Робисона Кирча под названием «Finna»; Эвелин оставила мне два сообщения на автоответчике и еще одно передала через Джин, сообщая, что почти на неделю улетает в Бостон; но самое приятное: утреннее Шоу Патти Винтерс было в двух частях. В первой — эксклюзивное интервью с Дональдом Трампом, вторая — рассказ о женщинах, подвергшихся насилию. Ужинать я должен был с Мадисон Грей и Дэвидом Кемпионом в «Cafe Luxembourg», но в восемь пятнадцать я узнаю, что к нам собирается присоединиться Луис Керрутерс, поэтому я звоню тупице Кемпиону, и говорю, что не смогу, а потом несколько минут размышляю, как же все-таки провести вечер. Глядя в окно, я понимаю, что через считанные мгновения небо над городом будет абсолютно темным.

Джин, осторожно постучавшись в полуоткрытую дверь, заглядывает в мой кабинет. Я делаю вид, что не замечаю ее присутствия, хотя и не понимаю, почему, поскольку мне немного одиноко. Она подходит к моему столу. Я в темных очках Wayfarer пялюсь на кроссворд, — по-прежнему в оцепенении, хотя причин для этого нет.

Положив папку на стол, она спрашивает: «Отгадваешь кроссворд?», опустив ы в «отгадываешь» — жалкий жест близости, раздражающий укол навязываемой дружественности. Ком встает у меня в горле и, не глядя на нее, я киваю.

— Помочь? — спрашивает она, осторожно обходит стол и склоняется над моим плечом. Я уже заполнил все клеточки словами «мясо» и «кости» и, увидев это, она слегка охает от изумления, а потом замечает на столе кучу сломанных пополам карандашей №2, аккуратно собирает их и выходит из комнаты.

— Джин? — зову я.

—Да, Патрик? — она вновь входит в кабинет, стараясь скрыть свой энтузиазм.

— Ты бы не хотела составить мне компанию? Поужинаем вместе? — спрашиваю я, все еще глядя в кроссворд и осторожно стирая "м" в одном из многочисленных «мясо», которыми заполнена сетка. — Конечно, если ты… не занята?

— Нет, — отвечает она слишком быстро, потом, видимо, осознав, что поспешила, говорит. — У меня нет планов.

— Ну, не совпадение ли, — говорю я, поднимаю голову и опускаю темные очки.

Она смеется, но в ее смехе чувствуется такая фальшь, такая неловкость, что от этого я начинаю чувствовать себя не столь тошнотворно.