Машина с собакой никуда не делась.

Анна смотрела на распахнутую дверь, кусая палец. Ей хотелось увидеть пса ещё до того, как вороны оставят только кости.

Анна достала из рюкзака нож, подошла к машине и заглянула внутрь. Она разглядела кусок грязного меха, крикнула, но ничего не произошло. Анна пригнулась ещё сильнее. Сквозь пространство между передними креслами она увидела собаку – пёс лежал в той же позе, в которой она его оставила. Кровь под шеей засохла, а заднее сиденье всё было в крови. На собаке сидели большие тёмно-зелёные мухи. Из открытого рта язык свисал над тёмными, слюнявыми дёснами. Единственный видимый глаз, большой, как печенье, и чёрный, как машинное масло, был широко открыт и смотрел в пустоту. Пёс дышал так тихо, что было почти неслышно. Хвост лежал между задних лап и слегка вздрагивал.

Анна ткнула его в бок кончиком ножа. Пёс не шевельнулся, но на мгновение двинул зрачком.

Его душа теперь теплилась только в этой грязной шкуре. Так происходит со всеми умирающими: зверями или людьми – не имело значения.

За последние 4 года Анна видела, как многие дети покрывались пятнами и умирали: сваливались с тёмной лестницы, в машине, как эта собака, под деревом или в кровати. Они сражались, но в какой-то момент все без исключения понимали, что всё кончено, будто сама смерть шептала им на ухо. Одни ещё какое-то время жили с этой мыслью, другие понимали это лишь за мгновение до того, как испустить дух.

Рука Анны почти сама потянулась и погладила собачий лоб.

Пёс оставался неподвижен и равнодушен, но внезапно его хвост поднялся и снова опустился – будто пёс вильнул хвостом.

Анна покачала головой:

– Так ты, мерзавец, не сдох?

Среди мусора в дренажном канале рядом с дорожным ограждением она обнаружила спущенный футбольный мяч. Она разрезала его пополам и с одной половиной вернулась к машине. Анна достала бутылку из рюкзака и вылила из неё половину воды в самодельную миску. Она подтолкнула её к пасти пса, который сначала не соизволил обратить внимания, а затем едва приподнял морду и, почти неохотно, погрузил язык в воду.

Девочка ещё ближе подтолкнула ему миску.

– Пей! Давай, пей.

Пёс ещё несколько раз лизнул воду и отшатнулся.

Анна взяла банку с горохом, открыла и налила псу прямо в рот.

Больше ей нечем ему помочь.

Бузето-Палиццоло, – небольшой городок с современными домами, сгрудившимися под холмом, тоже выгорел от огня. Но пожары лишь вскользь коснулись "Деспара" близнецов Микелини: почернели стены здания, расплавились зелёные пластиковые жалюзи верхних этажей.

Анна постучала по задвижке:

– Открывайте, у меня есть кое-что на обмен.

Она немного подождала, но ответа не последовало.

– Есть кто-нибудь? Вы меня слышите? Я Анна Салеми из 3-его "С". У меня есть кое-что на обмен. Откройте.

Не дождавшись ответа, она обошла здание.

Задняя служебная дверь была заперта, а через окна, закрытые решетками, ничего не было видно. Она вернулась к главному входу, попыталась поднять заслонку, но та была заперта. С досады Анна стукнула её ногой. Она несколько месяцев искала этот идиотский компакт-диск. Неужели она пришла сюда напрасно? Где ей теперь брать антибиотики?

– Как хотите, я ухожу. У меня был диск с музыкой Массимо Раньери. Она очень красивая, и, вроде, у вас такого диска нет.

Он приблизила ухо к задвижке.

Внутри кто-то шевельнулся.

– Я знаю, что вы там.

– Уходи. Магазин закрыт, – ответил сонный голос.

– Даже Массимо Раньери не интересует?

Заслонка с грохотом поднялась. Из темноты магазина вынырнул силуэт одного из близнецов с ружьём в руке.

Анна не поняла, Марио это или Паоло, но ей хватило одного взгляда, чтобы заметить, что у него Красная Лихорадка. Губы покрылись корками и открытыми ранами, ноздри опухли и покраснели, глаза округлились. На шее красовалось красноватое пятно. Он протянет ещё неделю-другую, или пару месяцев, если достаточно вынослив.

Она достала из рюкзака компакт-диск:

– Ну, будешь брать?

Близнец прищурился:

– Дай посмотреть.

Он посмотрел на диск и рассмеялся:

– У нас такой есть. А потом Массимо Раньери мне надоел. Я запал на Доменико Модуньо.

Анна вытянула шею и заглянула внутрь магазина.

– Ты один?

Толстяк закашлялся и сплюнул желтоватую кашицу.

– Брат умер, – он поднял взгляд и посчитал одними губами. – Уже 5 дней назад.

Анна подождала всего пару секунд:

– Слушай, мне нужны лекарства.

– Я же говорил, обмен закрыт.

Близнец развернулся и поплёлся обратно в магазин. Анна последовала за ним.

Глаза немного привыкли к темноте. Всё валялось на полу: банки с медом и апельсиновым вареньем, собачьи крокеты, банки с рагу, тюбики с рыбной пастой. Жестяная канистра с маслом опрокинулось, осколки бутылок лежали в луже вина.

У неё сжалось сердце при виде, сколько добра пропало впустую. День назад она чуть не погибла из-за четырёх банок с фасолью.

– Что тут произошло?

– Я больше не навожу здесь порядок.

– Тогда может дашь мне лекарства? Это не мне, для брата. Если хочешь, у меня ещё есть заряженные батарейки.

Близнец прошёл за стойку, поставил ружьё к стене, сел в плетёное кресло, вытянув ноги и, свесив руки, снова зашёлся кашлем. От Красной Лихорадки он ещё не успел похудеть. Из спортивных штанов торчали две жирные ноги, испещрённые веснушками и светлыми волосами. Шарообразная голова сидела прямо на покатых плечах без шеи посередине.

– Нафиг мне твои батарейки. У меня и так всё есть, – близнец открыл ящик, полный пачек сигарет. – Хочешь?

– Спасибо.

– Какие больше любишь?

– Любые.

Он протянул ей пачку "Мальборо" вместе с зажигалкой.

– Сколько лет твоему брату?

Анна закурила:

– Семь, может, восемь.

– Тогда у него не Красная.

– Да, он съел какую-то тухлятину, и теперь у него жар и рвота. Мне нужны антибиотики.

Толстяк потёр шею:

– Хочешь на него посмотреть?

Анна поняла, что он говорит о брате.

– Давай. Но тебя-то как зовут?

– Марио. Брата звали Паоло.

Он привёл её в заднюю часть магазина, на склад с картонными коробками и ящиками, где был припаркован белый фургон с надписью «Деспар».

– Я положил его сюда.

Паоло лежал в большом открытом холодильнике – из тех, где когда-то хранились замороженные пиццы и мешки с креветками. Вокруг были груды консерв всех марок тунца в масле. Труп начал опухать, а глаза потонули в двух пурпурных опухолях. Руки казались перчатками, наполненными воздухом. Вонь стояла отвратительная.

Анна затянулась сигаретой:

– Готова поспорить, он любил тунца.

– А тебе сколько лет? – спросил её Марио.

– Я сбилась со счёту.

Он улыбнулся, показав маленькие желтые зубы.

– Помню тебя в школе, – сказал он и смерил взглядом. – У тебя есть пятна?

Анна помотала головой.

– Как думаешь, почему брат умер раньше? Совершенно не догоняю: мы же близнецы, родились вместе, значит должны были и умереть в один день.

– Красная приходит к каждому по-разному. Ты можешь заразиться и в 14 лет.

Он кивнул, прищурившись:

– Как думаешь, сколько я ещё протяну?

Анна погасила сигарету о подошву, подошла к нему, внимательно осмотрела шею, подняла футболку, отметив другие пятна на спине, и осмотрела руки.

– Не знаю... пару месяцев.

– Я тоже так думаю, – он прищурился. – Слышала, что говорят? Что какой-то Взрослый выжил.

Сколько раз она слышала эти россказни! Все, кого она встречала, говорили, что где-то есть выжившие Взрослые. Враки всё это! Вирус уничтожил всех и продолжал убивать тех, кто взрослел – вот как обстоят дела. И в сказки про вакцину после всех этих лет Анна уже не верила. Но она ничего не сказала, по-прежнему надеясь добыть лекарства.

– Я знаю, ты не веришь. Сначала я тоже не верил. Но это правда, – Марио приложил руку к сердцу.