На 46-ом свет высветил распахнутую дверь и крошечную комнатку, полную кнопок. Кто-то, должно быть, провёл тут всю ночь – на полу были разбросаны пустые бутылки из-под вина и одеяло. С одной стороны вертикальная лестница вела к люку, закрытому каким-то металлическим колесом. Оно сначала не поддавалось, но, напрягая обе руки, Анна сумела его отворить. Она толкнула дверцу, помогая себе головой.

Солнечный свет ослепил её. Она подождала, пока зрачки привыкнут, и на четвереньках выползла наружу. Ветер дул, взъерошивая волосы, свистел в ушах и проходил сквозь губы. Взволнованная и испуганная, она вцепилась в поручень, окружавший крышу турбины, и посмотрела.

За холмами обугленные остатки городков пятнами лежали на равнине, которая тянулась, как чёрная доска, к побережью. Шоссе прорезало её, как след серого карандаша. Море походило на лист фольги, на котором лежит тёмный, круглый островок, похожий на шоколадную конфету, и ещё один маленький вдалеке. В глубине души ей казалось, что она видит более тусклую полосу, может быть, просто оптический эффект или иллюзию.

Континент.

Возможно, за проливом мир такой же, как и раньше, Взрослые растят детей и ездят на машинах, магазины открыты, и никто не умирает в возрасте 14 лет. Возможно, о Сицилии с её сиротами забыли. Из стольких легенд и абсурдных предположений, которые она слышала, эта казалась единственной правдоподобной, в которую можно было поверить и которую стоило проверить.

Она приподняла подбородок и закрыла глаза, пытаясь проглотить занозу, которая стояла в горле. Ветер сдувал с неё слезы. Она сжала поручень и прошептала:

– Клянусь, если найду Астора, то переплыву через море и узнаю, живы ли ещё Взрослые.

И ударила лбом о стальную плиту, на которой лежала.

Она повернулась и посмотрела вглубь острова. Холмы испарялись один в другом, переходя от синего к голубому и индиго. Дорога шла по складкам земли, пока не доходила до большого отдельно стоящего сооружения с жёлтой вышкой.

Отель.

Анна сбежала с ветрогенератора в темноту, крича и шлёпая руками по стенам. Когда она добралась до дна, у неё закружилась голова. Она перешла пшеничное поле под качающимся небом, вернулась на асфальт, достала толстовку и пошла дальше.

После короткого спуска дорога продолжалась ровно, растягиваясь, как тесьма.

Пейзаж внезапно изменился, будто его нарисовал другой художник, и жёлтый цвет пшеницы смешался с серым цветом камней. Проезжая часть была покрыта тонким слоем песка. Вокруг росли только кусты, агавы и несколько зачищенных участков сухой травы. Тощие ослы паслись на крутом хребте, а в небе, неподвижные ястребы с распростёртыми крыльями выискивали добычу. В умирающем свете дня каменистые холмы казались панцирями мёртвых черепах.

Охваченная предчувствием, Анна обернулась.

Пёс стоял там. Он следовал за ней, держась на расстоянии.

Некоторое время они шли вперёд, потом девочка в раздражении взяла камень и бросила в него.

– Уходи!

Пёс увернулся от камня изящным рывком и уставилась на неё, казалось, желая сообщить что-то важное.

Она побежала к нему, топая ногами и размахивая руками.

– Оставь меня в покое!

Пёс развернулся и неторопливо убежал, словно под грузом собственной задницы – исчез в кустах.

Девочка пошла дальше, но через мгновение пёс опять очутился позади.

– Слушай, если хочешь, иди за мной. Только мне больше нечего тебе дать.

И Анна ускорила шаг, уже не оборачиваясь.

На пыльном дворе из неясного света сумерек перед Анной выплыл остов синего автобуса. В нём больше не было стёкол, он был весь покрыт надписями и граффити. Сиденья в салоне были выпотрошены, а на полу лежал толстый слой мусора.

Анна поднялась на крышу и села, скрестив ноги на металлическом листе.

Пёс некоторое время наблюдал за ней, склонив голову, а потом спрятался под автобус.

Виноград в рюкзаке смялся, но Анна всё равно съела его, глядя на небо, которое окрашивало оранжевые пряди заката в жемчужно-серый цвет. Темнело, пока не пришла звёздная ночь.

С приходом темноты ветер утих.

Голод не унимался, и она чувствовала себя немного беззащитной. Она сунула рюкзак под голову, перевернулась на бок и просунула руки между бёдер.

Она попыталась представить, что сделает в гостинице.

Перестань.

Она начала раскачиваться, и страхи быстро сменились усталостью.

Солнце поднялось между двумя отрогами скалы и сверкнуло лучами между обнажённых высот и жалких сосновых зарослей, заливая светом склон долины.

Анна плелась по центру проезжей части, изо всех сил стараясь не смыкать глаз. Спать на крыше автобуса было неудобно и холодно, снились одни кошмары. Пёс неотступно шёл позади неё, опустив голову.

Внезапно он залаял.

Девочка подняла голову.

Вдали поднялось облако пыли, которое двинулось прямо на неё.

Автомобиль.

Лай собаки отскакивал от камней, усиливаясь в грохоте, от которого Анна ничего не слышала.

– Тихо! Тихо! Тихо!

Пёс с вставшей дыбом шерстью на холке поморщился, косо взглянул на неё и помчался, подняв хвост, прямо в сторону облачка пыли.

Теперь в центре облачка мелькнуло нечто более плотное – какая-то тёмная масса, похожая на планету, окутанную пылью.

Анна ушла с проезжей части и спряталась среди измученных агав, которые росли среди камней.

Приблизившись, тёмная масса вытянулась, превратившись в два тонких, отчетливых силуэта, идущих рядом.

Лошади.

Земля задрожала. Сквозь растительность Анна увидела восемь тусклых копыт, стучащих по асфальту, и четыре колеса, везущие повозку с жёлтыми деревянными бортами и надписью «Гранит Ассунтины». На козлах сидели мальчик и две девочки. Маленький и худой мальчик держал верёвки, которые служили поводьями. За его спиной в повозке лежала гора желтоватых костей. Собака с лаем побежала к повозке. Поравнявшись с колёсами, она подбежала к лошадям, которые, будучи в узде, стали ржать и пинаться. Пёс, совсем не пугаясь, метался между копытами, будто хотел разорвать лошадей на части, стереть их с лица земли. Те пытались скакать, но повозку мотало вправо и влево. Она покачивалась, оставляя за собой след из костей.

Кучер в трусах и футболке закричал, пытаясь удержать лошадей. В раздражении он бросил поводья, схватил палку, которую держал у ног, и, как рыцарь средневекового турнира, потянулся вперёд, весь напрягшись, а девочки держали его за футболку. Ему удалось ударить собаку по спине, но та, вместо того чтобы успокоиться, ещё сильнее прыгнула и, брызжа слюной, набросилась на круп одной из лошадей. Ударом по ребру пса отбросило в воздух, как соломенную куклу. Он ударился о повозку и через мгновение исчез под колёсами.

Трое детей ликовали.

"Они ещё не знают, с кем связались," – подумала про себя Анна, возвращаясь на дорогу.

Пёс появился позади, стряхнул с себя пыль и снова бросился на врагов, уворачиваясь от ног, которые летали вокруг. Он накинулся на круп правого коня, который резко развернулся и опрокинулся, упав на спину другого. Оба рухнули на землю, смешавшись в клубок лап, хвостов и верёвок. Повозка на мгновение застыла на двух колесах и тоже с грохотом опрокинулась. Кости и дети взлетели в воздух, словно их подбросил капризный великан. Лошади, высвободившись из узды, галопом умчались между холмами, преследуемые собакой.

Повозка перевернулась на середине дороги. Трое детей, лежащих в пыли, не двигались.

Анна обхватила руками голову.

Этот пёс просто сумасшедший.

Сколь яростно пёс преследовал её на шоссе, с тем же пылом он набрасывался на лошадей. Она видела, как он трусцой вернулся обратно к ней, с улыбкой от уха до уха, сел напротив и стал подметать дорогу хвостом.

Анна сделала вид, что не знакома с псом, и подошла к мальчику-кучеру, лежавшему лицом в асфальт. На нем висели клочья футболки, одна нога была босая. С ободранными локтями и коленями он лежал и стонал.