Анна прильнула к проёму:

– Вон он! Это он!

– Который?

– Вон тот, – она указала пальцем на мальчика, стоящего на груде костей. – Я пойду за ним.

– Подожди... подожди... – Пьетро попробовал остановить её, но она выскочила из автоцистерны и побежала.

Астор стоял к ней спиной. В руках он держал тазовую кость, словно руль. Анна метнулась между локтями и позвонками, которые лежали у неё под ногами, протянула руку и ухитрилась схватить его за лодыжку. Малыш взвизгнул и покосился на неё.

Девочка приподнялась и увидела под синей краской голубые глаза мамы, нос папы, кривые зубы Астора. Брови у него были сбриты. Она улыбнулась ему:

– Астор.

Он растерянно смотрел на неё, словно не узнавал, потом сглотнул комок и пробормотал:

– Анна... Анна... – и заплакал.

– Пошли, – Анна протянула ему руку.

Но он только помотал головой с искривлённым от рыданий лицом.

– Астор, пошли.

Брат вытер рукой сопли, стекавшие с губ, но не пошевелился.

– Пошли, – повторила Анна.

Но малыш сделал три шага назад, как креветка, и сел на кучу костей:

– Нет. Не хочу…

– Давай, пошли, – она попыталась улыбнуться.

Пока она добиралась сюда, то всё продумала, за исключением того, что брат не захочет идти с ней. От удивления она смогла только делано улыбнуться:

– Вернёмся к ящерицам.

Астор опустил глаза:

– Ты плохая. Ты сказала мне, что все умерли. Нет никаких монстров, нет этого "снаружи".

Он снова заплакал.

У Анны зазвенело в ушах. Карьер, кости, кукла вращались вокруг неё, как накренившаяся карусель. В горле встал ком. Задыхаясь, он сказала:

– Я делала это ради тебя, чтобы ты не видел ничего плохого. Пойдём, пожалуйста.

Мальчик в синем гриме, размазавшемся от слёз и соплей, глотнул воздуха и вздохнул:

– Не хочу. Здесь такие же дети, как и я.

Анна прыгнула к нему.

– Хватит! – она схватила его за руку. – Я твоя сестра, понял? Здесь решаю я, – и потащила его в пыль. – Ты должен слушаться, придурок!

Ветер донес до неё пронзительный свист. Краем глаза она увидела, как к ней скачут синие.

Астор рывком высвободился и на четвереньках поднялся на груду костей.

Синие тянули её за волосы и футболку, липли к ногам. Анна свалилась на землю, продолжая наносить удары руками и ногами, но едва отбивалась от одного, в неё вцеплялся другой. С невероятным усилием ей удалось подняться на колени и встать. На ней висела куча детей. Она сделала пару шагов, пытаясь стряхнуть их, но те не сдавались – она со стоном упала в пыль, как задыхающийся Христос.

Они прижимали её к земле за запястья и лодыжки. Её слепило стоящее в зените солнце.

Улыбчивый силуэт, побледнев, спросил её охрипшим голосом:

– Что ты хочешь от Мандолины? Оставь его в покое.

– Какая мандолина? О чём ты? – Анна прищурилась и различила тень Анжелики.

Та была вся выкрашена в белый и такая худющая, будто едва встала из гроба. Ожерелье из костей, на котором в качестве медальона висел птичий череп, свисало между маленьких грудей. На ней была открытая фиолетовая жилетка, а на босых ногах пара скользких камуфляжных брюк. Золотые металлические солнцезащитные очки покоились на орлином носу, пересекаемом чёрной полосой, которая продолжалась на высоких скулах. Волосы, заплетённые в два больших хвоста, падали на плечи. Она подошла к Астору, который, присев на кости, смотрел вдаль, посасывая палец, и погладила его по голове, как собаку:

– Я говорю о нём.

Анна попыталась приподняться, но её мгновенно остановило множество маленьких рук:

– Он не Мандолина. Его зовут Астор. Он мой брат.

– Сколько тебе лет?

Анна обернулась и увидела Медведя. Кубическая голова покоилась на короткой шее. Лицо, выкрашенное в белый цвет, было плоским, как ладонь, а на лбу просвечивало несколько пятен. Бородка, испачканная голубой пылью, соединялась с отросшими усами и шла к шапке вьющихся волос. На нём была потёртая футболка с надписью "Еду в Мексику". Пара бермуд в зелёно-чёрную клеточку спускалась к икрам размером с батон.

Анна плюнула ему под ноги.

Анжелика присела рядом с сигаретой во рту, посмотрела на неё, затянулась, дунула ей в лицо табачным дымом и сунула руку в шорты.

Анна вскрикнула, пытаясь освободиться от хватки синих:

– Оставь меня в покое, сука.

Анжелика схватила её за волосы на лобке и дернула. Между пальцев осталась прядь, которую она внимательно осмотрела:

– Тебе 13 лет, может быть, 14.

Анна зарычала:

– Вы краситесь в белое, чтобы скрыть Красную.

В ответ она получила пощёчину. Анна зажмурилась и заставила себя не плакать.

– Отпустите её, – приказал Розарио, но дети не шевельнулись, смотрели на него, не понимая. – Я сказал, отпустите её.

Он ногой оттолкнул одного, и все отпустили Анну.

– Говоришь, это твой брат? – Медведь почесал бороду.

– Да, – Анна встала на ноги.

– Здесь не нет ни родных, ни двоюродных братьев, ни друзей – он обвёл детей рукой. – Они принадлежат Крошке. А его зовут Мандолина.

– Не называй его Мандолиной, – Анна вдохнула носом. – Его зовут Астор.

– Ты! Как тебя зовут? – спросил Медведь у Астора.

Тот пробормотал что-то невнятное.

– Не слышу, – Медведь прикоснулся к уху. – Как тебя зовут?

Астор посмотрел на сестру, поколебался и ответил:

– Мандолина.

За последние 4 года жизни Анна много страдала. На её долю выпали грандиозные огненные бедствия, такие как взрыв метанового месторождения, от которых до сих пор ныло сердце. После смерти родителей она погрузилась в такое безграничное и тупое одиночество, что несколько месяцев чувствовала себя идиоткой, но ни разу, ни на секунду мысль о том, чтобы покончить с этим, не коснулась её, потому что она понимала, что жизнь сильнее всего. Жизнь нам не принадлежит, она нам лишь даёт силы. Её жизнь была именно такой – как таракан, который хромает на двух лапах, после того как на него наступили; как змея, которая уползает под ударами мотыги и тащит за собой выпавшие кишки. Анна неосознанно догадывалась, что все существа на этой планете: от улиток до ласточек, включая людей, – должны жить. Это наша задача, это записано в нашей плоти. Надо идти вперёд, не оглядываясь назад, потому что энергия, которая пронизывает нас – мы не можем её контролировать. И даже отчаянные, ослабленные, слепые, мы продолжаем питаться, спать, плыть наперекор водовороту, который тянет нас вниз. И всё же тут, в каменоломне, эта уверенность пошатнулась. Эта "Мандолина", произнесённая тихим голосом, открыла ей новые, более яркие горизонты боли. Анне показалось, что сердце высохло в груди, как цветок в печи, а кровь в венах превратилась в пыль.

Медведь удовлетворённо улыбнулся. Анжелика с перекошенным лицом усмехнулась. Дети, как выдрессированные обезьяны заржали, подражая хозяевам.

Анна склонила голову и ушла.

АСТОР ПРОТИВ ДЫМОВЫХ МОНСТРОВ

За 3 дня до этого Астор был королём шелковичной фермы – с небольшой температурой и язвами на нёбе, но достаточно сильный, чтобы играть. К вечеру температура спала, и на рассвете он проснулся в потных простынях.

Из окна дул прохладный ветерок, который приятно ощущался на шее и плечах после такой жары.

Он прищурился, зевнул и потопал на террасу. Солнце стояло над лесом, вытягивая последний глоток свежего воздуха, прежде чем всё погрузится в жару, а над верхушками деревьев небо было ясным, почти белым, но чуть выше темнело, удерживая остатки ночи.

В течение бесконечного жаркого лета Астор понял, что это его любимое время, и ему нравилось наслаждаться им тишине и покое. Это было также любимое время птиц, которые устраивали конкурсы пения. В них участвовали воробьи, дятлы, малиновки, скворцы и оборванные вороны. Ночные птицы: сипухи и совы – предпочитали дремать в гнёздах или как Пеппе 1 и Пеппе 2 – пара сов, на стропилах чердака.