А что, Станислав прав, Лева вполне может завербовать Акима-Лёнчика. Подумав о вербовке, Орлов почувствовал, что поймал мысль, которая у него появилась во время описания Крячко своих подвигов на вокзале. Да, мысль была, и отличная, наглая. А вот куда-то девалась.
Он выбрался из-за стола и, непроизвольно копируя Гурова, прошелся по кабинету. Возможно ли завербовать Акима? Агентурного дела не заводить, кличку не присваивать, не заставлять что-либо писать. Просто взять на короткую связь. Он – напарник киллера Галея. И неважно, что последний решил его ликвидировать, что, кстати сказать, пока не подтвердилось.
А как воспримет Галей Акима, который не ликвидировал Яшина и неизвестно каким образом остался жив? Гуров – мастак, легенду сочинит, но Галей профессионал, который не поверит ни в какую легенду, оправдывающую провал и чудесное спасение.
Акима и Галея можно «поссорить», поселить в них недоверие друг к другу и мирно развести. Пусть Галей колупается со своими «должниками», а мы со стороны посмотрим, что у него получится. Он хотел затерроризировать всех смертью Яшина, который в решающий момент наложил в штаны. Вот! Та самая ниточка, которую мусолил генерал во время рассказа Крячко. Яшин прилюдно опозорился! Правая рука Коржанова, который из простого охранника стал крупной политической фигурой. Генералу Коржанову плевать, в каком дерьме Яшин. Но коли твоя правая рука в дерьме, то в дерьме ты сам, с ног до головы. И в жизни не отмоешься. Простят предательство, кражу миллионов, убийство невинных людей простят. Неверно, люди не простят, но со временем забудут. Но обосранные штаны не забудут никогда. Потому что это смешно и очень воняет. Если генерал Орлов даст делу ход, то Яшин политический труп, его не возьмут охранником даже в пивной ларек. И как бы генерал Коржанов ни открещивался от своего подчиненного, как бы ни топтал его ногами, Коржанов тоже труп.
А кейс с десятитысячными «куклами» долларов в банковской упаковке? Такие куклы может изготовить только профессионал, и его не так уж трудно найти. И на кейсе пальцевые отпечатки Яшина. Это петля, на которой можно повесить не только Яшина, Коржанова, но и фигуры покрупнее.
Орлов тяжело вздохнул и неискренне пожалел, что не тяготеет к политике. А за сколько такой материал можно продать? Орлов хрюкнул от удовольствия, хотя не мог торговать подобным материалом по человеческим, этическим соображениям, и потом прекрасно понимал, что данная история имеет цену только сегодня. Завтра она превратится лишь во вчерашнее говно и только.
– Сегодня – значит, сегодня, – решительно произнес генерал и приоткрыл дверь в приемную. – Верочка!
– Я здесь, Петр Николаевич.
– Чем занята?
– Делаю лицо. Вы забыли, господин генерал, что подарили мне два билета в «Ленком» и выделили кавалера.
– Не зли меня, не зови господином генералом! Последнее задание и можешь отправляться в свой театр. В Управлении охраны Президента есть такой полковник, Яшин Егор Владимирович. Срочно разыщи, передай, что я прошу его прибыть немедленно. Думаю, что в настоящий момент он находится дома.
– Ой, Петр Николаевич! Коржановский парень может и не прийти.
Разговаривали они через полуоткрытую дверь, при последних словах Верочка вошла в кабинет.
– Петр Николаевич, миленький…
– Верка! – перебил Орлов. – Знай свое место, выполняй. Немедленно! Иначе пошлю за ним «газик» с «галстуком».
Орлов прикрыл дверь, чтобы не слышать разговор секретаря с «могущественным» полковником.
Зазвонил городской аппарат, Орлов снял трубку.
– Орлов слушает.
– Все в цвет, Петр Николаевич. Взрыв должен произойти через сорок две минуты, – доложил Гуров.
– Работай, тебя учить – только портить. Вас там, естественно, быть не должно. Пусть все идет своим порядком.
– Возможны жертвы.
– Невозможны.
– Нас быть не должно, и жертв быть не должно…
– Не морочь мне голову, придумай. – Орлов положил трубку, кряхтя и ругаясь, начал надевать генеральский мундир.
Орлов редко вербовал с позиции силы, обычно вынуждая к сотрудничеству, а вербовка старшего офицера вообще была запрещена. Но он твердо решил выжать из ситуации максимум. Каждый опытный оперативник знает, что человек, вынужденный давать информацию под угрозой разоблачения, похож на змею, которую ты держишь за горло и отсасываешь у нее яд. Во-первых, такая ситуация может продолжаться очень недолго. Вербовщику трудно контролировать наличие яда, он кончился, следует ждать, пока накопится новый, не давить зря. Во-вторых, змея постоянно пытается вывернуться и вонзить зубы в держащую се руку.
Вошла Верочка, сообщила, что полковник Яшин выезжает, и взглянула на любимого начальника странно, казалось, с осуждением. Без нужды протерла чистую пепельницу, хотела что-то сказать, но лишь упрямо наклонила голову.
– Не бодайся, лучше рубашку оправь, вечно она у меня не в порядке. Сердешный полковник сказал, что при смерти, градусник лопнул, в общем, тебе его жалко.
– Жалко! – Верочка поправила на генерале воротничок, даже сняла какую-то пушинку с рукава. – Он сильно провинился?
– Он провинился, когда родился, – неожиданно пропел Орлов, сделал «звериное» лицо и занял свое место.
Он отлично знал, что за столом выглядит солидно, даже грозно: среднего роста, широкоплечий и коротконогий, рукастый, головастый, с лохматыми бровями. Сидя за столом, генерал казался гигантом и на людей, плохо его знающих, производил тяжелое впечатление. А если учесть, что бывало, когда он существом своим соответствовал внешности, то Верочка в своей комнатке держала аптечку. Особым успехом пользовались валерьянка и сердечные настойки.
Верочка заглянула, спросила взглядом. Орлов кивнул, и секретарь, открыв Яшину дверь, бросилась искать аптечку.
Яшин вошел, четко доложил о прибытии. Орлов кивнул, руки не подал, указал на кресло, хмыкнул:
– Рассказывайте.
– Что рассказывать, господин генерал-лейтенант?
Голос у Яшина оказался низкий, красивый, не дрожал.
Орлов потер ладонями лицо, отчего ни одной морщинки не убавилось, лишь брови вздыбились больше.
– Если я виноват, право, не знаю в чем, меня должны допрашивать в инспекции по личному составу. И не вашего министерства.
– А если такой хлыщ в карман залез, то, может быть, с него хватит и опера отделения милиции? Мне на таких говнюков всегда время жалко. Ты что, в смотровую щель танка смотришь, что ничего не видишь? Вон на дальнем конце стола для совещаний лежит твой кейс. В нем находятся сто пачек, якобы по десять тысяч долларов США. Пачки опечатаны, имеют все необходимые реквизиты Центробанка России. Но долларовых купюр в каждой пачке только две. В простонародье такая штука называется «куклой». Вот я хотел бы знать, как данный «миллион» к вам попал и кому вы сегодня, десятого апреля тысяча девятьсот девяносто пятого года, пытались его передать. Никчемные подробности, что вы в момент передачи обосрались, можете не описывать.
– Данный кейс был у меня похищен несколько дней назад, дальнейшая его судьба мне неизвестна. Я о пропаже не заявлял, так как не хотел, чтобы вокруг моего имени велись лишние разговоры. Их и так хватает.
Генерал Орлов улыбнулся улыбкой черной пантеры Багиры из мультфильма «Маугли». Он снял трубку и попросил пригласить в кабинет эксперта по дактилоскопии.
– Я же сказал, что данный кейс недавно принадлежал мне. Естественно, на нем имеются мои пальцевые отпечатки.
– А вот что ты узнал свой кейс на таком расстоянии – неестественно.
– Узнал по царапинке на крышке.
– Так я его тебе и положил царапинкой вверх. Не буду я с тобой спорить, пока ты громко и внятно не скажешь: «Дяденька милиционер, дурак я, и судьба у меня дурацкая. Душу берите, а тело хоть на время мне оставьте!» Могу тебя успокоить, никогда не пугаю, зря не говорю, дело твое безнадежное. Ты можешь все взять на себя, пойти под суд, получить срок, малым он тебе не покажется, и тянуть его до конца. Напоминаю, что исправительно-трудовые учреждения подчиняются нашему ведомству. Другой путь – продать мне своего генерала со всеми его гнилыми потрохами, то есть стать моим негласным. – Орлов поднял палец. – Никаких корочек, бумажек, подписок, кличек. Лишь дружеские и честные встречи. Ты все время будешь пытаться меня обмануть, я буду тебя на лжи ловить. Жить будем весело. Парень, стой! – Генерал вскочил. – Ты мне тут не наложишь кучу? У меня секретарь – девушка, запах три дня держится. Иди, иди, по коридору направо, там увидишь.
