– Мы… они… мы… – залепетал было один из легионеров, но почему-то испуганно замолчал.

У меня не оставалось времени, чтобы заниматься этими заигрываниями. Поэтому я подал еще один знак, и вторая оторванная голова в сопровождение шипения и целого снопа искр залетела в яму с огнем.

На маленькой полянке запахло горелой плотью и страхом. Только сейчас солдаты Иилия начали понимать, в какой крутой переплет они угодили. Безмолвные и неподвижные фигуры Вестников давили на психику людям, словно многокилометровая толща воды. И с большим запозданием к смертным пришло осознание, что они целиком и полностью находятся в моей власти…

– Не заставляйте меня повторять много раз, – предостерег я имперцев. – Я от этого начинаю выходить из себя. Итак, последняя попытка. Где пленники?

Присев на корточки перед побледневшими воинами, я откинул с лица забрало. Вид моих жутких глаз, отражающих отблески костра и медленно наливающихся легким безумием от близости пролитой крови, еще больше ошеломил изловленных врагов. Теперь-то уж они точно не станут молчать…

***

Невзирая на то, что вокруг царила глубокая ночь, во вражеском лагере слишком многие не спали. Помимо часто расставленных караулов, десятки и сотни человек сидели вокруг больших костров. Похоже, длительное ожидание штурма изматывало не только защитников, но и самих осаждающих.

Мы шли по вытоптанным тысячами ног тропам, стараясь избегать любых встреч. Шли и чувствовали, как бьется в недрах земли Сердце Дьявола, медленно тянущее силы из смертных. И от этого ощущения дыхание учащалось, а горло пересыхало, будто проклятая пустыня Уль-бади.

Наш путь лежал в сторону куполов богатых шатров, которые разбили для себя прибывшие аристократы. Взятые языки не знали, где именно содержат Йеро и Астала, но в один голос твердили, что они попались именно патрулям высокородных. По слухам, командующий Цетон Онесий пытался заявить свои права на пойманных военнопленных, но не достиг понимания с Лаодом Иэрос, возглавляющим дворянское войско.

И это в какой-то степени даже было хорошо, ведь в военном лагере аристократии мне гораздо проще выдать себя за одного из них. У высокородных, в отличие от регулярной армии, никаким единообразием в униформе и военном облачении даже не пахло, а потому каждый щеголял в том, в чем горазд. Именно по этой причине, я довольно высоко оценивал свои шансы войти во вражеский стан и разыскать Йеро с Асталом, не обращая на себя постороннего внимания. А вот с моими Вестниками, к сожалению, такая хитрость пройти уже не могла. Слишком уж узнаваемы были их кровавые доспехи.

– Стойте здесь и ждите от меня сигнала, – тихо приказал я, останавливая отряд за сотню шагов от первой линии караульных.

А затем, получив утвердительные кивки от своих соратников, крадучись отправился в сторону стоянки осаждающих. Конечно же, в полном латном доспехе идти тихо было попросту невозможно. Но я воспользовался силой Искры, чтобы порывами ветра относить в противоположную сторону все то шумное многообразие скрипов, хрустов и шорохов, что создавал мое облачение. А для верности я еще и бил невесомыми воздушными плетьми дозорным по ушам, мешая расслышать хоть что-нибудь. И тактика вполне себя оправдала, позволив мне прошмыгнуть между двумя часовыми. Дальше по территории самого лагеря я пошел уже совершенно не скрываясь, гордо задрав подбородок и расправив плечи, будто имел полное право здесь находиться.

Вид важно вышагивающего подростка, закованного с головы до самых пят в непомерно дорогой зачарованный доспех, ни у кого из встреченных воинов не вызывал удивления или настороженности. Похоже, рядовые рубаки уже успели привыкнуть к подобным павлинам, ведь среди объединенной армии дворянских родов из шестнадцати провинций их должно было набраться преизрядно.

По пути мне попадалось множество солдат с десятками разнообразных гербов на одеяниях. Некоторые эмблемы были мне знакомы, отпечатавшись в памяти еще с тех времен, когда я изучал геральдику, но большинство попадались впервые. Но тем не менее, каждый боец, видящий мое приближение, приветствовал меня, вскидывая кулак к плечу. Я же в ответ на эти салюты, лишь небрежно кивал, продолжая показательно претенциозно стучать закованными в сталь сапогами по утоптанной земле.

Такая игра удавалась мне достаточно долго. До тех самых пор, пока я не приблизился к одному из самых больших шатров, разбитых в этом лагере. Только там меня перехватила пара особо бдительных дозорных с эмблемой на груди в виде меча, у которого вместо перекрестья простиралась пара крыльев. Они сразу же потребовали назвать свое имя, причем, действовали весьма напористо и настырно, что не оставляло мне особого простора для маневра.

– Домин, постойте! – преградили мне путь воины. – Что вы здесь делаете?

– А твое какое собачье дело?! – рыкнул я, пытаясь агрессией сбить у стражей охотку вообще беседовать со мной.

– Я не припомню, чтобы видел вас ранее, – не повелся на мою уловку солдат. – А еще на вашем облачении нет родового герба. К какой фамилии вы принадлежите, домин?

– Фамилия моя слишком известна, чтобы ее называть! – заносчиво тряхнул я шлемом и, по сути, даже не соврал при этом. Ведь род Атерна и в самом деле известен по всей империи.

– Я нисколько не сомневаюсь в этом, домин, но вынужден настоять на том, чтобы вы представились и показали эмблему своего рода, – продолжал гнуть свою линию воин. – Еще я попрошу вас приподнять забрало.

Пока мы с караульным пререкались, его напарник невзначай начал смещаться вбок, пытаясь обойти меня сзади. И я осознал, что дальше изображать из себя оскорбленного аристократа нет никакого смысла. Нужно действовать, причем, бескомпромиссно.

– Во многих знаниях – многие печали, воин, – усмехнулся я. – Ты уверен, что действительно хочешь услышать мое имя?

– Вы все верно поняли, домин, – невозмутимо кивнул караульный, будто не услышал отчетливой угрозы в моих словах.

– Что ж, тогда спешу представиться: меня зовут Данмар Атерна!

Лица у парочки воинов потешно вытянулись, а глаза стали едва ли не квадратными. Нет, ну а чего они ожидали? Я же их предупреждал…

Прежде чем пара дозорных успела среагировать, я воззвал к своей Искре и со всей мо́чи заехал первому смертному в лицо закованным в металлическую перчатку кулаком. Он даже не охнул, когда зачарованная сталь распахала ему кожу и с хрустом проломила кости, превращая череп в подобие расколотого кувшина.

Сияние чужой жизни сразу стремительно потускнело и начало угасать, а я, стряхнув ошметки налипшего мозга, этой же рукой сцапал его оставшегося на ногах напарника за шею. Кольчужный воротник скрежетнул под моими пальцами, и солдат сдавленно захрипел, силясь отцепиться от моей хватки. Но куда ему было тягаться с Грандмастером…

Пустив короткий импульс энергии в пятерню, я завороженно наблюдал за тем, как кровь из раздавленного горла хлещет между колец ворота, щедро затекая в сочленения моей латной перчатки. Я почувствовал, как теплая влага бежит по моей ладони, как последние капли жизни покидают стремительно бледнеющее тело врага и как демонический взор обретает небывалую резкость и ясность.

Близость смерти снова бросала вызов моей воле, и безжизненный черный монумент в поросшей бурьяном душе тут же попытался этим воспользоваться, перехватив власть над надо мной. Но черта с два ты угадал, проклятый демон! Не бывать тебе хозяином в этом теле!

Отшвырнув от себя умирающего смертного будто набитую тряпьем куклу, я со всех ног рванул к шатру, видя сквозь ткань, как троица искорок, потревоженная шумом, начала метаться внутри. С одной из них я нос к носу столкнулся у самого входа. Судя по доспеху и пухлой сумке на поясе, это был личный адъютант кого-то из высокородных, таскающий при себе кипы бумаг и писчих принадлежностей. Поэтому я посчитал, что никакой особой ценности он для меня не представляет, и не стал сохранять ему жизнь.

Схватив со своего пояса зачарованный стилет, который формой и очертаниями отдаленно напоминал потерянные мной во дворце Иилия саи, я дважды ударил им офицера. Тонкий узкий клинок вошел в его плоть, как в свежеиспеченный хлеб, у которого твердоватая корочка скрывает мягкое исходящее паром нутро. Обычная металлическая кираса не смогла устоять против твердости оружия Грандмастера Валада и против моей силы. Так что на чужом нагруднике появилась парочка аккуратных отверстий, а сам ее носитель рухнул мне под ноги, противно скребя ногтями по пробитому доспеху в тщетной попытке добраться до своих болезненных ранений.