Кстати, а где Лилит? Мне стало интересно, как медведь отреагирует на эту полудемоницу. А то он так про продолжение рода говорит, глядишь, что-то и про эту красавицу расскажет. Может, в каких-то людях я и разбираюсь, но не во всех. И часто на этом обжигался.

А тем временем медведь продолжил, будто мысли мои прочитал.

— За окружением своим следи, — вновь назидательно произнёс он. — Смотри, чтобы рядом с тобой не было вредителей и врагов.

— И о ком это ты? — решил уточнить я.

— Души ты с собой неправедные таскаешь, носишь их на себе, будто ярмо. Или как тяжёлый камень на плечах. Сбросил бы, а ещё лучше спрятал бы подальше, чтобы никому больше такая ноша не досталась.

Так, любопытно. Кажется, Лилит говорила о чём-то подобном.

— И что это за ярмо? — спросил я.

— Откуда ж я знаю, что ты там себе набрал? Смотри, что с собой носишь, оценивай. Да поаккуратнее с чужими сокровищами. Злыми они могут оказаться.

Это, видимо, он намекает на логово портальщика и то, что я оттуда вытащил. Может, Лилит хитрила и на самом деле не снимала проклятия с сокровищ портальщика, а лишь заглушала их? Или ещё в чём-то дело.

И тут до меня дошло. Филактерия! Та самая закрытая филактерия, которая содержала в себе чей-то злой дух, но при этом не имела выхода. А я ведь, кажется, до сих пор её с собой ношу. Я же в последнее время просто скидывал всё в пространственный карман, думая, что разберу содержимое, когда представится возможность.

Не долго думая, я тут же вывернул всё содержимое пространственного хранилища наружу. Там был и саквояж с камнями души, моя нагамаки, ключ-портал и еще много чего. На куче барахла улеглась запечатанная филактерия, у которой не было горлышка. Она, будто боясь повредиться, улеглась сверху.

Я поглядел на медведя.

— Чувствуешь ли ты в этих вещах что-то угрожающее мне?

Медведь, явно удивившийся такому моему ходу, потянул носом воздух.

— Да почти все эти вещи тебе угрожают, и каждая из этих вещей может тебя погубить.

Так, неудачно задал вопрос.

— Ладно, а что, из этих вещей активно пытается мне навредить прямо сейчас? — я в принципе так и знал ответ, но хотелось услышать ответ от эксперта.

— Все вещи в той или иной степени пытаются тебя развратить, сбить с толку и погубить, — снова ответил медведь.

Да что же это…

— Ладно, а вот эта филактерия, что ты про неё скажешь? — указал я на небольшую капсулу.

— Там хранится очень древняя и несчастная душа. Эта древняя злая душа очень сильно покалечена. И она хочет зла не только тебе. Она хочет зла всему живому. И разрушать эту филактерию нельзя, потому что тогда ты выпустишь очень злой дух на перерождение в этом мире. Лучше бы её куда-нибудь подальше упрятать. Уничтожить душу ты не сможешь, да и никто не сможет. А в этом мире ей делать нечего. Ты бы унёс её туда, где нашёл, и оставил там.

Да уж. Кстати, а вообще зачем я её взял с собой? Чего я собирался с ней делать? Мне души в принципе вообще не нужны, по крайней мере, не были нужны в тот момент. А злая душа неизвестного монстра или мага — уж не было ли это первым воздействием филактерии на меня и на моё сознание?

— А ты можешь понять, кому принадлежала эта душа? — спросил я.

— Зачем тебе это? — спросил медведь.

— Да так, чисто ради интереса.

Медведь задумался.

— Эта душа принадлежала хранителю далёкого мира, — наконец ответил тотем. — И этот хранитель давно позабыл своё предназначение. Всё, что было в нём хорошего, стало злым. Желание защитить переросло в желание уничтожать. Это безумный дух, и лучше будет ему сгинуть в безвестности. Если ты найдёшь мёртвый или пустой мир, оставь душу там, там ей самое место. По крайней мере, всё хорошее в этой душе умерло, а значит, лучшее место для неё — мёртвое место.

— Почему мёртвое место? — спросил я.

— Мёртвые места лечат, — вдруг ответил медведь. — Ведь некоторые раны можно залечить, лишь отрезав конечность. А этому бедолаге и вовсе нужно умереть окончательно, чтобы получить шанс воскреснуть вновь нормальным. Мёртвые миры часто перерождаются, намного чаще, чем нам кажется. Смертные или долгоживущие видят только промежуточные этапы и грустят. Но грустить там не о чем. У других миров всегда есть шанс снова расцвести. Жизненная энергия оттуда никуда не девается. Ей просто нужно время, чтобы снова занять свои места. И как бы твари хаоса не пытались, они никогда не смогут изжить мир и порядок из вселенной. И рано или поздно, хаос проиграет вовсе. По крайней мере, я в это верю.

Пока медведь говорил, всё моё внимание было приковано к нему. У него был гипнотический голос. Глаз от него не мог оторвать. Как только он закончил, я снова перевёл глаза на филактерию и едва не отшатнулся.

Над ней поднялось чёрное облачко. Сначала я его увидел, а потом почувствовал. От него исходила очень чёрная, злая энергия. Настолько злая, что даже мне стало не по себе. Облачко начало обретать какую-то форму, и совсем не человеческую. Скорее, это было похоже на краба с непропорционально огромными клешнями. А ещё у этого краба была клыкастая челюсть хищника. Как интересно.

Медведь тоже повернул лобастую голову в сторону сформировавшегося существа. И такой грустью повеяло от этого зверя. Затем он снова поглядел на меня.

— Я чувствую в тебе великую силу, Алексей. У тебя её ещё нет, но она ждёт того, чтобы зародиться в тебе. Тебе кажется, что твой путь где-то на середине или близко к концу. Я ведь вижу, что ты не первую сотню лет живёшь. Но это только начало твоего пути. Сейчас ты будто в колыбели. Всё, что произошло с тобой, это неспроста. Миру нужно было, чтобы ты переродился. Точно так же, как миру нужно, чтобы переродился этот дух. Эта филактерия не зря к тебе попала. Исполни то, что я тебе говорю. Отнеси её в мёртвый мир и позволь ей переродиться. Это будет одним из тех толчков, что ускорит твоё возвышение.

— Хорошо, — произнёс я, наблюдая за метаморфозами существа. Теперь оно приняло форму высокого худого человека, обтянутого тканью, с накрытой капюшоном головой. Существо подняло руку, будто указывая на меня пальцем. Но только рукав был пуст.

— И что оно от меня хочет? — спросил я.

— Убить тебя, — невозмутимо ответил медведь. — Как и всех здесь, как и этот мир. Он знает, что шанс переродиться у него есть лишь в мёртвом мире, который вступит в круг перерождения. И поэтому считает, что ускорить это можно лишь уничтожив целый мир.

— Ну ничего себе, — обалдело хмыкнул я. — Неплохие амбиции у этой тварюшки.

Чёрному облаку моё высказывание не понравилось. Оно резко потеряло форму, разрослось и чёрной стрелой устремилось ко мне, но будто натолкнулось на какой-то барьер.

— Тебе будет непросто с ним, — усмехнулся медведь. — Если раньше этот дух прикидывался покладистым, то теперь маски сброшены, и он будет пытаться тебя убить. Так что не зевай, на тебе лежит большая ответственность. Ты должен сделать род Медведевых поистине великим. Начать ты должен с того, чтобы увести из этого мира опасность и избавить нас от демонов раз и навсегда. Закрыть им дорогу. Я тебе постараюсь помочь, как смогу.

— Это очень большая честь для меня, — хмыкнул я. — Задачка-то плёвая, конечно. На раз-два справлюсь…

— Не шути с этим, — оборвал меня медведь. — Я вижу, ты овладел давно утерянным навыком менять тотемных зверей и взаимодействовать с ними, не привязывая к себе, — произнёс он.

— Да я и не знал, что по-другому можно, — ответил я.

— Я постараюсь помочь тебе с временным тотемом, достойным тебя, но путь этот будет непрост. Так что доверься судьбе и ничему не удивляйся.

С этими словами медведь уселся на землю. Мне показалось, что он уменьшился в размерах. Он глупо покачал головой, будто только что пришёл в себя. Потом у него в руках появился бочонок с чем-то, что напоминало мёд. Он засунул туда лапу и принялся её вылизывать.

Ситуация сама собой разрядилась. Позади меня рассмеялась Полина, а потом к ней присоединилась и Света. Филактерия, что до этого будто лучилась изнутри, распространяя вокруг себя тёмную энергию, мерцать перестала, а облако растаяло само собой.