— Ты считаешь, Филипп, что нечто подобное происходит со мной?

— Не знаю. — Он закрыл книгу и бросил ее на подоконник. — Я правда этого не знаю, Андрей. Я не обладаю шаманской силой, просто интересуюсь этим вопросом. Читаю все, что издают, не так уж много, кстати. Бывая в Иркутске, посещаю в компьютерных салонах соответствующие сайты в Сети, записываю рассказы очевидцев, иногда — самих шаманов.

— А сам-то ты веришь в то, что записываешь?

Он рассмеялся, но невесело как-то, нервно.

— Многое из того, что рассказывают, всего лишь страшные сказки. Ну а некоторые… На пустом месте ведь ничего не возникает. И в шаманизме есть доля истины… Ты слышал, в две тысячи пятом году ученые-сейсмографы предсказали в Соединенных Штатах страшной силы землетрясение с ужасающим количеством жертв? Так вот, летом того же года здесь, на Ольхоне, собралось больше сотни шаманов со всего мира, которые устроили массовое камлание. Я присутствовал, это было нечто. Смех и грех. Две трети приехавших — явные шарлатаны или умалишенные…

— Ну и что? — Я ничего об этом действе не слышал, как-то мимо прошло.

— А ничего. Не случилось в Штатах землетрясения.

— Думаешь, камлание помогло?

— Ничего я не думаю. Сам думай. Это в тебе, а не во мне просыпается сила. Страшная сила, чувствую…

Он смолк вдруг, отвел взгляд, и я понял, что он меня побаивается. Не так — он меня боится. Я не был удивлен этим открытием, я и сам себя боялся.

— Завтра я уеду с Ольхона и обещаю: ноги моей никогда здесь больше не будет! Скажи, Филипп, может, в Иркутске все как-то образуется? Даром не нужна мне эта твоя сила!

— Твоя, а не моя, Андрей!

Я злился, а он чувствовал себя в моем присутствии все более и более неуютно. Пожалуй, уже сожалел, что пригласил переночевать.

— Место теперь для тебя не имеет особого значения. Это как цепная ядерная реакция. Если началась, после перехода какого-то критического рубежа ее уже не остановить. Мне кажется, ты его уже перешел, и тебе нет дороги назад в обычное человеческое существование.

Ну, блин, умеют некоторые утешать. Перспектива сделаться неуправляемым монстром не радовала. Выпить даже захотелось.

— У тебя выпить есть?

— Может быть, тебе сейчас не стоит?

— Неси, — сказал я жестко, — и закуски не надо.

Через пять минут Филипп поставил на стол бутылку настоянной на бруснике водки и граненый стакан.

— Я пойду к своим, ладно?

Он говорил со мной, как слуга с хозяином. И это правильно.

— Иди. — Я отпустил его жестом, и он пошел, но у дверей обернулся.

— Андрей, не знаю, как сказать… Ты не будешь против, если я тебя до утра на замок закрою? Я ведро принес, — кивнул в угол, — если в туалет понадобится… не обижайся, не за себя боюсь, у меня четверо детей малолетних, жена, теща…

А меня смех разобрал. У мужика — паника! И с чего бы? Я прекрасно себя контролирую. Я не монстр, я обычный человек. Человек и только… Теща, видите ли, у него, малолетняя…

— Валяй! — разрешил я сквозь смех. — Запирай хоть на дюжину замков, только утром открыть не забудь. После завтрака я в Иркутск отбываю! Утренней лошадью!

Филипп вышел, и под скрежет запираемого замка я налил и выпил стакан водки. В бутылке не убыло. Нормально.

Вот чудак-человек, сотня, говорит, шаманов, а из них две трети умалишенных шарлатанов… Да чтобы остановить какое-то жалкое землетрясение, не надо сотни, довольно одного даже не сильного, среднего, чья душа-яйцо два года вызревала в гнезде на срединных ветках Мировой Ели! А вызвать порядочный катаклизм с сотней-другой тысяч трупов способен и слабый! Ломать-то не строить!

За это дело я выпил еще стакан, но бутылка по-прежнему оставалась полной. Так и должно быть. Это же аксиома: водка не кончается никогда!

И вдруг я понял, отчего так, доказал аксиому легко, как какую-нибудь элементарную теорему Ферма. Водка не нужна вовсе! Опьянение прет изнутри меня, мутным потоком смывая блеклый налет жалкого человеческого рассудка.

Я — тварь скользкая в разросшихся хвощах, почуявшая за спиной еще не появившиеся крылья! Их нет, но я ощущаю их отсутствующую мощь и многометровый размах. И ветер поднимает меня все выше и выше. И нет уже внизу острова Ольхон, Байкала, Сибири, России, Евразии… Нет планеты Земля. Россыпи разноцветных звезд под и над крылами, везде! А ветер несет меня все дальше и дальше… Какой, на хрен, ветер в безвоздушном пространстве, в вакууме? Я расхохотался — вакуумный, как насос… смешное слово: на-сос…

Размахнувшись, я швырнул бутылку в фанерную стену, и она невероятным образом разлетелась на тысячи блестящих осколков. На нижних этажах дома кто-то вскрикнул женским голосом. Плевать. Плевать на Филиппа, его детей, жену и малолетнюю тещу! На всех остальных людей — тоже плевать! Одно только их присутствие на планете раздражало неимоверно.

Что б вы сдохли все, суки! От вас одни неприятности!

Выдвинул из-под кровати сумку, открыл ее, взвизгнув молнией. Сверху, чтобы не повредился о металлический инструмент, лежал череп барана, завернутый в мою грязную майку. Осторожно развернул и, поцеловав в покатый лоб, водрузил череп на стол под свечкой.

Бубен — в целлофановом пакете рядом. Достал. Погладил мягкую замшу, словно кошку погладил… или собаку… нет, коня! Не нужны даже крылья, когда еще они отрастут? А конь — вот он, бьет копытом, застоялся, бедный… прядет ушами… позванивает сбруей… По коням!

Левой рукой я поднял бубен над головой, правой с размаху ударил по его поверхности.

— Бух!

Словно гром грянул среди ясного неба. Мужик перекрестился где-то в европейской части России…

Что б вы сдохли все — мужики и бабы, в России и Европе!

— Бух! Бух!!

А во Франции — в первую очередь!

— Бух! Бух!! Бух!!!

Я ненавижу тебя, Жоан Каро, мадемуазель, мать твою… Ты предала меня, женщина! После этого ты недостойна жить!

Сдохни! Сдохни!! Сдохни!!!

…Я бешено скакал по бескрайней степи, поросшей сухим прошлогодним ковылем, а по правую руку от меня скакало семь черных антропоморфных Духов на вороных конях, приносящих пользу человеку, лежащему в горячке. По левую — семь желтых Дев на бурых конях. Рядом бежали три Черных Человека — караульщики байкальских скал, Нойон-полуволк, мой верный сторож, и Баран, что покровительствует коням, на которых шаманы ездят. Был еще Человек на рыжем коне, он помогал мне молиться покровителю рыжих коней. А Человек на вороном коне скакал впереди семи черных людей и, зная все, сообщал мне, кто умрет, а кто останется в живых…

— Андрей! — услышал я вдруг испуганный голос Филиппа. — Андрей, перестань, пожалуйста! Что ты делаешь? В доме разбились все оконные стекла и зеркала, вообще все стекло разлетелось вдребезги!

Я посмотрел на комнатное окно — точно, сквозной проем и полы, усыпанные осколками. Даже не заметил, когда это произошло.

Услышал скрежет отпираемого замка. Филипп хочет войти? Добро пожаловать!

Двумя пальцами я даже не ударил, а легко коснулся бубна, и дверь сорвало с нетель. И ошарашенный хозяин в пустом проеме стоял истукан истуканом.

— Ты хотел войти? Ты вошел. И что?

— Андрей…

Мне стало его жаль. Уж он-то конкретно не сделал мне ничего дурного. Кроме того, конечно, что его угораздило родиться человеком. Но в том его вины не много…

Агрессивности моей вдруг не стало. Усмехнувшись, я забрал свои вещи и вышел из дома. Ночевать в степи полезно для здоровья.

Ну что еще, скажите, может быть более теплым одеялом, чем умопомрачительный полог Млечного Пути?

И снова Нойон-полуволк разбудил меня на рассвете в степи, но на этот раз не скулил, не лизался, сидел в двух шагах от меня и выл на отсутствующую в бледном небе луну. Выл протяжно и безнадежно, как по покойнику, но стоило мне только открыть глаза — зарычал, залаял, запрыгал на месте. Он звал меня, торопил, и я понял — случилось что-то страшное. Точнее, не случилось еще, но времени нет, надо спешить, иначе… Жоан! Я почувствовал — нечто смертельно опасное грозит именно ей.