Предмет, стоявший сегодня первым в расписании у всех трех отделений нашего курса, назывался «Проблемы магической практики». И вела его не кто иной, как Ирина Викторовна Поклонская. Так что, пропустив стадию представления себя классу, штабс-ротмистр сразу перешла к делу.

— Магия, господа кадеты — явление многогранное, — проговорила она. — И весьма неоднородное. Ее признанная сила часто соседствует с труднообъяснимой немощью. Так, опытный одаренный может заставить ясное небо пролиться дождем, и тем самым напоить и себя, и окружающую чернь, но никому еще не удавалось обратить магией воду в вино — тогда как подлое сословие производит его в избытке. Или другой пример: большинство из целителей, способных с легкостью поставить на ноги целый полк раненых бойцов, на самом себе не затянут даже крохотной царапины. Тут уже, правда, бывают исключения, но связанные с нестандартным, нетривиальным подходом. Вот об этом — о неординарных методах и способах применения магии — мы с вами и будем говорить на наших занятиях.

Покончив с вступлением, Ирина Викторовна села за преподавательский стол и продолжила уже оттуда:

— И начнем мы с вами с одной из самых известных проблем магической практики — с полета человека. Ни для кого не секрет, что поднять в воздух самих себя мы не способны. А вот как насчет того, чтобы отправить в полет другого? Тут уже не все столь однозначно. Сударыня, будьте так любезны, пригласите в класс наше наглядное пособие, — попросила она вдруг Воронцову.

Не задавая никаких вопросов, Милана встала из-за парты и направилась к выходу из аудитории.

— Молодая графиня любезно согласилась предоставить нам для занятия своего холопа, — пояснила штабс-ротмистр остальным.

Провожая взглядом Воронцову, я даже не сразу понял, что именно сказала Поклонская. Смысл слов Ирины Викторовны дошел до меня, лишь когда Милана вернулась в класс — в сопровождении своей стриженой Пири.

Клейменая девушка почему-то была абсолютно обнажена, но здесь и сейчас смотрелось это ничуть не пикантно. Нет, уродкой она отнюдь не выглядела, если не считать отсутствующих мизинцев. Грудь, бедра, ноги, «бугорок Венеры» — все было при ней, но лично у меня пробуждало вовсе не желание или хотя бы интерес — лишь досаду и стыд.

Кое у кого в классе, правда, реакция на это зрелище оказалась иной. С левого ряда раздался одинокий смешок, а сидевший передо мной Худощекин выразительно присвистнул. Моя рука сама собой дернулась, чтобы влепить нахалу затрещину, но каким-то образом фон Ливен успела перехватить ее на полпути.

— Не надо… — одними губами произнесла молодая баронесса.

— Господин Гончаров, господин Худощекин, за неподобающее поведение на занятии с вас снимается по шесть баллов, — спокойно произнесла из-за своего стола Поклонская.

— Идиот! — бросил Худощекину Павел Самойлов, его сосед по парте. — И так проигрываем!

Гончарову на другом конце класса что-то сердито высказал Кутайсов.

Я высвободился из захвата Терезы и, откинувшись назад, сцепил руки на груди.

Худощекин, Гончаров — духи с ними, но как явление в класс такого «наглядного пособия» могла одобрить Поклонская?! И эти ее штрафные баллы — просто какое-то лицемерие! Профанация, которая ничего по сути не меняет!

Эх, Ирина Викторовна, Ирина Викторовна, а я-то вас за нормальную держал…

— Благодарю вас, молодая графиня, — повернулась между тем преподаватель к Воронцовой. — А теперь прошу вас: попробуйте поднять сию девицу в воздух при помощи левитации.

— Госпожа штабс-ротмистр, это неосуществимо, — немедленно заявила в ответ Милана. — Не за что зацепиться!

— И тем не менее, попытайтесь.

Пожав плечами, молодая графиня сложила пальцы в нужную комбинацию. Ожидаемо ничего не произошло.

— Техника левитации не действует на живого человека, даже на холопа, — прокомментировала это Поклонская. — Каждый может попробовать. Прошу! — предложила она классу.

Некоторые из кадетов заерзали, но большинство даже пальцем не шевельнуло — знали, что ничего не получится.

— А теперь изменим условия эксперимента! — заявила Ирина Викторовна через полминуты, когда все желающие успели потерпеть неудачу. В руках преподавателя откуда-то появился длинный ремень, который штабс-ротмистр небрежно бросила в сторону Пири. Тот змеей обвился вокруг плеч и груди клейменой девушки, на манер портупеи — только кобуры с пистолетом под мышкой не доставало. — А что теперь, молодая графиня?

Вместо ответа Воронцова повела кистью — и стопы Пири оторвались от пола. Выражение лица «наглядного пособия» при этом как было предельно отрешенным, так и осталось.

— Объясните курсу, что происходит, — предложила Милане Поклонская.

— Я поднимаю амуницию, — проговорила молодая графиня. — Пири лишь висит на ней. Но это все равно значительно тяжелее, чем если бы дело касалось неживого груза.

То есть то, что Пири привели в аудиторию раздетой, типа, имело смысл? Чтобы «не за что было зацепиться», пока не накинут ремень? Ладно, допустим. И все равно это мерзко! Мы бы и на словах все прекрасно поняли!

— И сколько вы можете ее так продержать? — задала вопрос штабс-ротмистр.

— Думаю, минуты четыре, — прикинула свои возможности Воронцова. — Максимум, пять. Потом сольюсь в ноль.

— Хорошо, — кивнула Ирина Викторовна. — Опускайте.

Клейменая девушка вернулась на пол — кажется, даже этого не заметив.

— А сейчас попробуем иначе, — заявила Поклонская, поворачиваясь к двери.

Та распахнулась, и по воздуху в аудиторию вплыла… метла. Самая обычная, с деревянным черенком и пучком сухих прутьев на его конце.

Серьезно? А квиддич будет?

— Держите, — кивнула штабс-ротмистр Милане на метлу.

Воронцова, должно быть, перехватила над той магический контроль — руками она, по крайней мере, ее не коснулась.

— Боюсь, холоп верхом не удержится, — заявила тем временем Поклонская, обращаясь уже к классу. — Так что нам понадобится доброволец.

Желающих подменить собой несчастную Пири как-то не нашлось. Кому охота равняться с холопом?..

Какого духа?!

— Разрешите, госпожа штабс-ротмистр? — рывком поднялся я.

— Благодарю, молодой князь, но на данном этапе урока я бы предпочла, чтобы вызвалась девушка, — покачала головой Ирина Викторовна. — Вас я приглашу чуть позже.

— Позволите? — со своего места живо вспорхнула Иванка.

— Прошу, — кивнула ей Поклонская, одновременно делая мне жест вернуться за парту.

Я подчинился.

— Присядьте, сударыня, — указала штабс-ротмистр Ивановой на зависший в аршине от пола дворницкий инструмент.

Ухватившись за черенок, Иванка ловко вскочила на метлу — не верхом, а свесив обе ноги в одну сторону. На миг опора под ней просела, но тут же вернулась на прежнюю высоту — туфли Ивановой пола уже не касались.

— А так сколько вы сможете при необходимости продержаться? — поинтересовалась Ирина Викторовна у Миланы.

— С четверть часа — точно, — заявила молодая графиня.

— Хорошо, опускайте, — распорядилась штабс-ротмистр.

Метла неспешно устремилась вниз. Иванка ловко с нее спрыгнула. Черенок из руки она при этом не выпустила, но теперь уже не метла держала ее на себе, а она метлу.

— Ну а сейчас… — Поклонская снова перевела взгляд за спину Воронцовой, и в класс из коридора влетел неширокий — легко вписавшийся в дверной проем — пушистый коврик.

— Ваш выход, молодой князь, — приглашающе посмотрела Ирина Викторовна на меня.

Я встал и двинулся вперед.

— Усаживайтесь на сей половичок, — с улыбкой предложила мне штабс-ротмистр.

Чтобы выполнить задание, мне пришлось протиснуться между Пири и Иванкой. Расступиться ни та, ни другая и не подумали — и если от холопа другого ожидать было и нельзя, то Иванова, кажется, еще и попыталась при помощи метлы поставить мне подножку. Споткнувшись, я невольно толкнул клейменую девушку плечом. Та молча попятилась.

— Сударыня, покатать молодого князя на ковре-самолете я попрошу вас, — обратилась между тем Поклонская к Ивановой. — А молодая графиня пока проводит из класса холопа.