Бери сразу перчатки! — сказал папаша Куленкамп самому маленькому из мальчиков. У него были светлые кудряшки, как у ангела на рождественской елке. Ребята построились, и господин Винкельман распахнул дверь.

— Вперед! — воскликнул папаша Куленкамп. Господин Винкельман, когда ребята один за

другим проходили мимо него, каждому клал руку на плечо. Петер шел одним из последних.

Мама пришла. Она сидит рядом со мной в первом ряду.

Спасибо, господин Винкельман. Не оставьте ее вниманием, она на таком зрелище впервые.

Обещаю, — сказал Винкельман и потрепал по плечу Мордашку: тяжеловес замыкал процессию.

В эти минуты весь спортзал пришел в неистовство.

"Астория", "Астория"! — кричали со всех сторон, пока парни в черных майках поднимались на ринг.

Давай! Давай! Жми! — орали слева и справа от фрау Пфанрот. Она непроизвольно зажала уши и беспомощно посмотрела на господина Винкельмана, который наконец уселся рядом.

Что-нибудь случилось? — спросила она.

Что вы, только начинается! — воскликнул господин Винкельман.

"Лучше бы я осталась дома за своей машинкой", — подумала фрау Пфанрот. Но только подумала. При этом шуме было бесполезно пытаться сказать что-то вслух.

Ура! Ура! Ура! — хором кричали болельщики "Красно-белых" и приветственно подымали руки, причем господин в клетчатом пиджаке не отставал от своих подопечных.

Обе команды выстроились на ринге друг против друга по весовым категориям. У каждого в противоположном ряду стоял противник в том же весе, словно зеркальное отражение. Петер присмотрелся. Парень, стоявший напротив него в белой майке и белых трусах, был не выше его ростом, светловолосый, с открытым, приятным лицом.

Первый тур отборочных соревнований юношеских команд этого года объявляю открытым, — произнес голос из громкоговорителя.

Смотрите, это же… — Господин Винкельман приподнялся с места, чтобы лучше разглядеть парня-тяжеловеса, стоявшего с краю в команде "Красно-белых". — Это же тот самый, который нахально советовал нам сфотографироваться!

Он, он! — подтвердили "асторианцы", сидевшие вокруг господина Винкельмана.

В первом наилегчайшем весе выступают Пауль Фальк, "Астория"… — сообщил громкоговоритель; парнишка с ангельскими локонами вышел на середину ринга, — …и Фриц Имхоф, "Красно-белые". — Теперь несколько шагов вперед сделал самый маленький из команды противника.

Оба "наилегчайших" протянули друг другу забинтованные руки и улыбнулись.

Зал зааплодировал.

Когда дело дошло до полутяжелого веса, Петер наконец узнал, как зовут парня, уже десять минут стоявшего напротив.

— В полутяжелом весе — Петер Пфанрот, "Астория"… — Петер вышел в центр ринга, — …и Кони Кампендонк, "Красно-белые".

Белокурый парнишка подошел к Петеру и протянул руку, при этом он едва заметно улыбнулся, на что Петер ответил такой же улыбкой.

Пока мне все нравится, — заявила фрау Пфанрот. — Ребята так вежливы друг с другом. Я думала, будет хуже!

Боюсь, страсти постепенно накалятся, — уклончиво сказал господин Винкельман.

Когда на середину ринга был вызван "красно-белый" тяжеловес, его болельщики принялись кричать: "Ура! Ура! Ура!"

Парень с короткими черными волосами, подняв вверх руки и пританцовывая, как цирковая лошадь, с ухмылкой приветствовал своих. Судя по всему, его спортклуб делал на него основную ставку.

Тем временем команды спустились с ринга и вернулись в свои раздевалки. Только два маленьких боксера в первом наилегчайшем весе остались на ринге; каждому были надеты перчатки.

Кто-то выключил свет в зале. Освещенным оставался теперь только ринг.

— Освободить ринг для первого раунда!

Папаша Куленкамп уже стоял за канатом. Наклонившись к мальчишке с ангельскими кудряшками, он тихо сказал ему что-то.

Раздался удар гонга.

Ура! Ура! Ура! — хором закричали "Красно-белые".

Давай! Давай! Жми! — орали "асторианцы".

Сейчас начнут друг друга мутузить почем зря, — сказал Шериф, лежа в раздевалке на массажном топчане, — один номер за другим.

А следующим номером я, — сказал Муха. У него было такое прозвище, потому что он выступал в весе "мухи". Он немножко побоксировал с "тенью", чтобы согреться.

Из зала доносились возгласы, шум. Он то замолкал, то усиливался. Словно кто-то настраивал радиоприемник, регулируя громкость.

Как там дела? — спросил Петер, тоже лежавший на массажном топчане. Мордашка подошел к приоткрытой двери и посмотрел, что делается на ярко освещенном ринге.

Нашего малыша бьют, — коротко и ясно констатировал он.

Неплохое начало, — буркнул Шериф.

Просто проклятие какое-то! Паренек с золотистыми ангельскими локонами проиграл первым. Он сражался, как лев. Но противник, увы, был сильнее. И дальше шли одни неудачи — "Астории" не везло.

"Красно-белые" опережают на восемь очков, — сообщил громкоговоритель после первых четырех боев.

Ура! Ура! Ура! — прозвучало теперь уже весьма высокомерно, и зал постепенно присоединялся к этому хору.

Вам надо что-то делать со своими нервами, — озабоченно сказала фрау Пфанрот, глядя на господина Винкельмана. — Кстати, отбивные были превосходны. Большое вам спасибо!

Никто не применяет хук! — простонал господин Винкельман.

— А что это такое, позвольте спросить?

Винкельман, махнув правым кулаком, объяснил, что он имел в виду.

— От этого лекарства нет. Таким ударом сразу нокаутируешь противника. Это так же точно, как то, что финансовое ведомство требует уплаты налогов.

— Что вы говорите? — удивилась фрау Пфанрот и попыталась повторить его жест. — Вот так?

— Какая вы способная! — похвалил ее господин Винкельман.

В пятом поединке победил наконец боксер в черной майке.

— Давай! Давай! Жми! — заорали "асторианцы", вновь обретая надежду. И действительно, теперь удача из "красно-белого" угла перекочевала в лагерь "Астории".

В первом полусреднем весе тоже победили ребята с красной буквой "А" на груди. Теперь мнение зрителей повернулось на сто восемьдесят градусов. Зал кричал: "Давай! Жми!"

— Общий результат восемь-шесть в пользу "Красно-белых", — объявил громкоговоритель. Уже следующий поединок мог уравновесить шансы на победу. На очереди был второй средний вес.

Шериф, бледный и взволнованный, вышел на ринг.

— Успокойся, сделай глубокий, медленный вдох, — внушал ему в углу папаша Куленкамп.

Прозвучал удар гонга.

Шериф, прищурив глаза, поднял вверх кулаки и вышел на середину ринга.

Ну как там? — спросил Петер со своего топчана. Они с Мордашкой остались одни в раздевалке. Все остальные после боя, быстренько накинув на себя куртку, халат или свитер, подсаживались в первый ряд к другим "асторианцам".

Нервничает и бьет мимо, — доложил Мордашка, стоя на своем наблюдательном посту у приоткрытой двери. Из зала вдруг раздался дружный вопль. Мордашка даже подскочил — от неожиданности.

— Шериф лежит на полу, — простонал он.

Петер пытался не слушать крики из зала, сосредоточиться на предстоящем поединке, на собственном спокойном, ровном дыхании.

Публика снова взревела. Мордашка влез на табурет, чтобы лучше видеть.

— Не могу на это смотреть! — возмущалась фрау Пфанрот в перерыве после первого раунда. — Ведь им же больно, они же не воздушными шариками друг друга тузят. И потом, разве можно допустить, чтобы падали такие хорошие ребята, как Шериф? Уж он-то этого не заслужил!

Добрый вечер, фрау Пфанрот! — подошла Адмиральша и сделала книксен.

Добрый вечер, — отвечала фрау Пфанрот, не поднимая головы и продолжая рыться в сумочке.

Я Фанни Куленкамп, — снова сделала книксен Адмиральша.

Да, да, детка… Фанни так Фанни… — отозвалась фрау Пфанрот. Она наконец нашла свой носовой платок и высморкалась.

Так вы меня не помните? — разочарованно протянула Адмиральша. — В четверг вечером я принесла вам материю в цветочек, и вы обещали мне сшить платье с короткими…

Ах, Адмиральша! — засмеялась фрау Пфанрот и наконец подняла глаза. — Оказывается, у тебя есть имя!