— Похоже на помидор в отпуске! — сказал Шериф. — И чего только не придумают рекламщики, чтобы заработать на новый автомобиль! — Он посмотрел на свои ботинки. Они только что были начищены, и сделал это не кто иной, как юный португалец. — Меньше гуталина! — посоветовал Шериф. — Клади чуть-чуть! Тем быстрей добьешься блеска.

Карлос виновато закусил нижнюю губу. Прошло какое-то время, прежде чем он полностью понял, что объяснял ему Шериф. И тогда его большие черные глаза засветились, как будто кто-то включил сразу две лампочки. Он несколько раз подряд кивнул головой.

Capito — понимать!

Придет, Шериф! — раздался вдруг чей-то голос.

Шериф повернулся на своем вращающемся стуле и поднял голову. Перед ним стоял Петер в униформе. Кепи с надписью "Атлантик" было лихо сдвинуто на левое ухо. Кепи полагалось носить с униформой, когда посыльные находились вне отеля.

Привет, генерал! — ухмыльнулся Шериф и протянул Петеру руку. — Опять прогулочка за гвоздичкой?

Как и каждое утро — для номера 477.— Петер подбросил пятимарковую монету и поймал ее. — Buenos dias, Карлос, — приветствовал он теперь и юного португальца. — Как дела?

Мальчик с большими черными глазами просиял.

Спасибо, хор-рошо, оч-чень хор-рошо!

Тогда все в порядке, — сказал Петер и приложил руку к фирменному кепи. — Пока, ребята! — крикнул он, направляясь к перрону.

Шериф смотрел ему вслед, пока Петер не скрылся в дверях цветочного магазина господина Шиммельпфенга. "Он похож на юного лорда, — подумал Шериф и развернул свой вертящийся стул. — То есть если юные лорды выглядят именно так и если у них на костюмах золотые пуговицы".

Ты что-то сказать? — спросил Карлос.

Что тебе надо взять бархотку для полировки, — объяснил Шериф и снова подставил молодому португальцу свои башмаки.

Тем временем господин Шиммельпфенг в цветочном магазине выбирал самую красивую белую гвоздику.

Как мило, что ты снова пришел.

Дело чести, господин Шиммельпфенг, — сказал Петер. — Да и потом от отеля до вокзала один шаг.

Буду тебе признателен, если ты внушишь это постояльцам "Атлантика", — улыбнулся господин Шиммельпфенг. — В таком отеле всегда кому-нибудь нужны цветы, и даже много цветов.

— Я постараюсь, — пообещал Петер и положил на кассу пятимарковую монету.

Нет, я дарю тебе этот цветок. Так сказать, аванс для поддержания деловых отношений. И впредь все — по особым низким ценам, — снова улыбнулся господин Шиммельпфенг.

Это очень любезно с вашей стороны. Но тогда разменяйте мне, пожалуйста, эти пять марок. А то я не смогу…

Да-да, я понимаю, — сказал господин Шиммельпфенг и забренчал мелочью в своей кассе.

Итак, за плодотворные деловые отношения. — Петер взял пять марок мелочью и белую гвоздику. Пожав хозяину руку, он помчался назад, в отель.

У входа дежурил Конни.

— Благодарю вас, вы очень любезны, — светски поблагодарил Петер, когда юный блондин, вежливо улыбаясь, пропустил его, как подобаетпропускать гостя.

— К вашим услугам, господин, — ответил Конни Кампендонк тихо-тихо, покосившись на стеклянную кабину главного портье.

Но господин Крюгер был очень занят: он беседовал с высоченным стройным негром в шоферской форме, говорившим только по-английски. Негр хотел знать, прибыл ли уже некий мистер Оуверсиз.

Мистер Оуверсиз сообщил, что прибудет сегодня, но вот куда именно — неизвестно, — отвечал Крюгер.

All right[10],— сказал шофер-негр. И добавил, что будет ждать.

Он подошел к газетному киоску в холле и первым делом купил американский детективный роман в карманном издании.

Петер тем временем поднимался по лестнице на четвертый этаж.

— Войдите, — ответил голос из номера 477, когда Петер постучал.

Войдя, он вежливо сказал:

— Ваша гвоздика, господин Майер.

Постоянный жилец отеля Майер стоял у окна, ожидая его.

Ну наконец-то, — буркнул он, взял гвоздику и сунул ее в петлицу пиджака с левой стороны.

Четыре марки сорок пфеннигов сдачи, — деловито сказал Петер и положил мелочь на стол.

Господину Майеру очень подошло бы работать сотрудником налогового управления или представителем страхового агентства. Он был среднего роста, не худой и не толстый, и лицо у него было тоже какое-то усредненное. Он носил старомодное пенсне и всегда ходил в черном костюме. А поскольку, выходя на улицу, господин Майер надевал еще и черную шляпу, никогда нельзя было понять, собрался он на похороны или на свадьбу. Его лицо одинаково подходило для обоих вариантов.

Монету за монетой он собрал со стола деньги, пересчитал их и сунул в карман жилета. Все, кроме одной двадцатипфенниговой монеты, которую и дал посыльному.

— Благодарю вас, господин Майер, — сказал Петер и уже хотел было исчезнуть.

Но тут Майер спросил тоном начальника полицейского участка:

Тебя как звать?

Петер Пфанрот.

Хорошо. Можешь идти, — сказал постоялец из номера 477, подошел к окну и закрыл его.

Где-то между вторым и первым этажами Петер вдруг остановился. "Интересно, — подумал он, — чем же этот господин Майер так зарабатывает, что может позволить себе жить здесь? Ведь это очень дорого, а живет он подолгу…"

Но тут он вспомнил совет посыльного с оттопыренными ушами: не думать много. Петер тихонько засвистел и с удовольствием прокатился бы по перилам. Но этого он, конечно, не сделал, тем более что работал всего-то третий день.

На скамье для посыльных царили жесткие правила игры. Когда главный портье подзывал мальчишку, чтобы дать ему поручение, это был всегда тот, кто как раз стоял у вертящейся двери. Его место тут же занимал сидящий с левого края. Остальные ребята сразу сдвигались влево. Стояние у двери было самым популярным занятием, потому что до полудня было, как правило, много отъезжающих, а это сулило немалые чаевые. Но как раз в чередовании и заключалось преимущество правил, которыми руководствовались посыльные: никому не отдавалось предпочтения и никто не оказывался внакладе. Стоял ли кто-то у двери или должен был прогулять собаку — это был исключительно вопрос везения. Все зависело от того, где ты в данный момент сидишь.

Петеру сегодня решительно не везло. Правда, с утра он все время был занят. Посыльных, сидевших перед ним, то и дело вызывали, расхватывали, как говорится, словно свежие булочки. Телефон у главного портье звонил непрерывно, и он тут же щелкал пальцами и вызывал: "Посыльный!"

Номер 128 требовал писчей бумаги, номеру 312 надо было купить билеты в театр, номер 478 срочно желал таблетки от головной боли.

— Посыльный!

Конни Кампендонк подскочил к господину Крюгеру.

Номер 404.

Номер 404,— повторил Конни. Все посыльные на скамейке насмешливо заулыбались.

Надеюсь, ты любишь кошек? — спросил главный портье, и глаза его за стеклами очков вдруг весело и озорно сверкнули.

Очень! — заверил Конни и побежал по лестнице.

Маленький Рыжик, болтая ногами и зажав руки между коленями, втянул голову в плечи. Своему соседу он шепнул:

Зато две марки ему гарантированы.

Тишина! — крикнул главный портье, как учитель в классе. Он пересчитывал деньги.

В этот момент Петер стоял у стеклянной двери. И тут-то телефон у главного портье умолк, превратившись в мертвый черный ящик. Словно кто-то перерезал провод. Посыльные на своей скамье стали скучать, а у Петера ноги устали стоять.

"Добрый день!" — говорил он, когда кто-то входил. "До свиданья!" — когда кто-то выходил. Но входило и выходило очень мало. Казалось, весь отель уснул сладким послеобеденным сном. Даже гардеробщица принялась отчаянно зевать. Лифтер сидел в кабине и читал газету. Молодой служащий у стойки приема гостей заполнял бланки тотализатора. В остальном же холл был пуст. Только в глубине сидела группа из пяти-шести мужчин, с раннего утра пивших кофе, куривших сигареты и занятых какими-то бумажками, разложенными перед ними на столике.