Конечно, Альберт, епископ рижский, будет улыбаться в лицо, поздравлять с успехом, а наедине наверняка начнёт плеваться в спину! Не сумел деньги собрать, пусть теперь локти кусает от упущенной им выгоды! А нечего потому что время тянуть!

Ничего, впереди намечается очередной крестовый поход на восток, и у него есть возможность отличиться. Пусть решительнее рижских бюргеров трясёт!

Вильгельм встал, подошёл к окошку, вгляделся в накатывающиеся с моря сумерки. На противоположной стороне городской площади отчётливо темнела громада нового кафедрального собора. Закатное низкое солнце причудливо выхватывало из подступающей к городу темноты узкие стрельчатые окна, отражалось багровыми отблесками в цветных витражах и золотило алым кресты на шпилях. Вильгельм с удовольствием оглядел высокие башни и улыбнулся – башни нового собора над всем островом возвышаются! Как и власть папы – превыше всего!

– Как уезжать?! – растерялась девушка.

Смотрит прямо, бровки нахмурила, чело тонюсенькие морщинки прорезали, на щеках румянец гневный полыхает. Глазищи огромные только что молниями не блещут! А уж как ресницами длинными взмахнёт, так меня будто бы даже ветерком обдувает!

– Домой! – повторил. И ещё раз принялся перечислять только что озвученные доводы, убеждать заново: – Ну сама посуди, здесь тебе даже жить негде!

– Как это негде? – хмурится Алёна. И смотрит так с прищуром, словно в обмане подозревает. – А у Любомилицы?

– Так им самим тесно! – В который уже раз на одну и ту же тему спорим, одни и те же доводы и возражения приводим. И всё без толку! Начнём сначала. – Домишко у Ростиха невеликий, когда ещё другой отстроит! Опять же, пополнения ожидают, жёнка у него в тягости!

– Во-от! – обрадовалась Алёна. – Именно что в тягости! А кто будет роды принимать? Уж не ты ли?

И так ехидно глянула, что я на какое-то мгновение потерялся. Да ещё оттого тоже, что вот такого довода раньше не звучало. Это что-то новенькое!

– Нет, не я, – отрезал. – Как будто у нас в крепости больше баб нет!

– Это да-а, – протянула девушка. И столько издёвки в этом утверждении услышалось, что я поневоле примолк. –  Вот ты свою дружину доверил бы самому простому рыбаку? – начала словесами выкручивать мне руки Алёна. – Или пахарю?

– А это-то тут при чём? – пробормотал.

Ох, чую, сделает она меня сейчас! А я на самом-то деле очень не хочу, чтобы она из крепости уезжала! Любовь это или просто влечение временное и умопомрачительное, не знаю. Как накатило на меня в тот самый первый раз это чувство странное, так и не отпускает до сих пор. А любовь это или нет, никак не разберусь. И опыт той жизни не помогает. Прямо первый раз со мной такое!

Да и некогда разбираться, не до того как-то всё это время. Всё походы да войны, всё неймётся мне, всё куда-то бежать приходится. И что самое интересное, больше не по своей воле и вопреки собственному желанию! Словно что-то свыше подводит меня ко всем этим испытаниям и всё на прочность проверяет. Зачем? К чему? Никак не пойму. Да и не хочу на эту тему голову ломать, просто живу. Или выживаю…

Что ещё? Испытания эти неплохой наградой всегда заканчиваются, вот что интересно! Словно ворожит кто на небесах! Ну и нужно таким благоволением ко мне неизвестного благодетеля пользоваться по мере сил! Или известного? Ладно, попользуюсь, пока есть такая возможность. А то мало ли, отвернётся мой благодетель, и останусь ни с чем!

Так, что-то я задумался и нить разговора упустил. О чём это Алёна говорит?

– А при том! – между тем продолжает мне что-то выговаривать девушка. Ещё и подбоченилась так лихо, что у меня поневоле глаза вниз скосились, на отчётливо проявившееся крутое бедро. Гордо так выпрямилась, глянула с превосходством и как бы сверху, что ли? Уловила направление моего взгляда, вспыхнула маковым цветом, зашипела разъярённой змеюкой, быстро выпрямилась и платье своё одёрнула, привела в порядок. Собралась и как ни в чём не бывало продолжила мне выговаривать: – Так и тут. У тебя же в крепости твоей хороших травниц вообще нет! Ни одной! Те, что себя таковыми кличут, так они по верхам нахватались кое-чего, а настоящих знаний не имеют. С простой раной ещё справятся, так с ней и любой обученный воин совладает! А вот что серьёзное… Случись что, кто твоих дружинников на ноги поднимать станет? Ты об этом думал? Нет?

Не хочу, но и брать её именно сейчас в жёны мне никак нельзя! И не потому, что у нас сословия разные, плевал я на эти сословия! А потому что я за себя ответить не могу, где завтра буду находиться и что делать стану! А если Алёна… То как я её одну оставлю? Мне же тогда жизни не будет! А ведь и в Псков мне сейчас хода нет! Ну и как тогда сватов засылать?

Погоди! А что это я? Уже всё для себя решил? А не тороплюсь ли? Для начала было бы неплохо у самой Алёны поинтересоваться: как именно она ко мне относится? А то я себе тут намечтал уже, а на самом деле все мои домыслы могут оказаться простым пшиком! И приехала она сюда по той простой причине, что нам эти самые травницы очень нужны! Только и всего! Пусть так и будет…

А пока суд да дело, отвечу:

– Так ведь эти травницы уверяли, что опыт у них в этом деле хороший имеется. Сказали… – А что тут дальше говорить-то? И я замолчал.

– Молчишь? И правильно делаешь! А роды я сама принимать буду. Да и Любомилица с Ростихом уже упросили меня и дальше у них погостить! Так что никуда я не поеду! А если я не по нраву тебе стала, так ты не мнись, словно девица на выданье, а прямо так мне и скажи! Не бойся, девка я сильная, в омут с головой не брошусь!

Стою и смотрю на неё. Очень уж сильную отповедь мне Алёна задала! И что отвечать? Погоди-ка, а что это она сейчас сказала? Не по нраву? Выходит, что люб я ей? В голове сумбур…

Вот только время на месте не стояло, пока я мысли в голове упорядочивал! А когда упорядочил да ответ нашёл, уже поздно стало что-то говорить.

– Всё понятно, – истолковала моё молчание по своему разумению девица. – Надоедать тебе больше не стану! Но и уезжать из крепости тоже не уеду. Потому как иначе позору не оберусь. А мне о своей чести девичьей и о жизни дальнейшей отныне самой нужно заботиться. Прощай, боярин!

Алёна выпрямилась, подбородок задрала, косу на грудь перекинула. Придержала её рукой и резко развернулась, только подол сарафана вокруг ног обвился да каблуки сапожек протестующе взвизгнули по деревянным дубовым половицам. И шагнула к дверям. Плечи прямые, талия узкая, бёдра… Всё остальное воображение услужливо нарисовало. Что я делаю?!

– Постой! – непроизвольно шагнул ей вслед. И повторил, когда девушка и не подумала остановиться: – Да постой же ты!

Догнал, не дал распахнуть дверь, подпёр носком сапога. И ухватил Алёну за плечи, развернул к себе лицом.

– Ты что делаешь? – прошипела, словно разъярённая кошка, девушка. – Отпусти сейчас же!

– Не отпущу! – И продолжаю крепко держать. Крепко, но не сильно. Так, чтобы и боль не причинить, и не выпустить. А то ведь точно убежит, и что я тогда делать стану!

– Отпусти немедленно! – А сама уже и не вырывается почти что. Так, больше для порядка брыкается. Кулачками ещё пару раз по груди ударила. – Что? Думаешь, если здесь батюшки моего нет, так за меня и заступиться теперь некому?

И что бормочет? Всякую чушь! Но отпустил. Пусть и не хотелось этого делать. Посмотрю, как дальше себя поведёт.

Алёна в первое мгновение даже не поняла, что свободна от моих объятий. Так и продолжила стоять, прижавшись ко мне крепко-крепко. Только голову назад откинула. Потом опомнилась, отшатнулась, оступилась…

Пришлось подхватить её за талию, придержать мягко, а то упала бы ещё! И на этот раз девушка уже почему-то не вырывалась…

На разборку привезённого добра ушли остатки этого дня. А уже с утра закрутился в делах. Слишком много вопросов срочных, которые требовали моего решения. Вот вроде бы и отсутствовал всего ничего, а поди-ка, накопилось. Так что требовалось расселять людей, заниматься нашим производством, да и на корабли надо бы заглянуть. Как-то упустил я за всеми ежедневными делами свой флот. И купчишки что-то давно в нашу реку не заглядывали. Вот и стало мне интересно: с чего бы торговые судёнышки всё мимо проходят? Надо бы ещё и с этим вопросом разобраться…