— Тогда что же? — в простодушном нетерпении поторопил Рюмин. Было видно, что он, добросовестно пытавшийся что-то понять, окончательно запутался.

— А вот что. — Максим, в ощущении важности момента, неспешно подлил минералки, медленными глотками, игнорируя укоризненный взгляд Натальи, выпил. — Вы никогда не задумывались, почему среди нынешних банкиров так много физиков? Привычка к аналитике и свежесть подхода — вот ключи. А уж аналитическая школа нашего института, если ее, так сказать, применить в мирных целях… Короче, работаем тонко — эта акционерка, которую мы с вами учредим, тотчас создает другую, и на эту-то другую мы и скупим акции. И все — после этого можно локти кусать, но по закону не подкопаешься. Обе компании можно создать за две недели.

Наступило восхищенно-озадаченное молчание.

— Ничего не понял, но чувствую — здорово. — Похоже, Рюмин высказал общее мнение.

— А первым шагом, само собой, скупить злосчастные сорок процентов. Для этого деньги нужны срочно. И пора, конечно, оздоравливать экономику института, — напомнил Максим. — Я тут глянул — половина площадей в аренде, кредитов набрали, а бюджет меж тем лысый. Ничего не хочу сказать, — поспешно, перебивая взрыв эмоций, закончил он. — Но, быть может, у Александра Борисовича Петракова что-то не получается. Тогда надо помочь.

— Чего там у него не получается? — Юрий Игнатьевич Мельгунов поднялся, рукой осадил готового возразить Максима. — Только обещать горазд. И довольно доверяться варягам всяким. Надо срочно провести ревизию, а по результатам посмотрим, чего он там наработал. И еще скажу: хорошо, что мы таких мальчишек, как Максим, взрастили, что в трудную минуту можем опереться. Есть, конечно, и всякие Забелины, у которых одни доллары в глазах, но… И не заступайся, Максим! Доверчив ты больно. Короче, кто за поступившее предложение?.. Наталья, зафиксируй в протоколе. Да, прошу пока не афишировать. Когда все подготовим и деньги будут, тогда по моей команде каждый по лабораториям разъяснит, поставит перед людьми задачи. Все вроде?

— Ответственного надо бы назначить, — напомнил Максим.

Общий добродушный смех был ему ответом.

— Откуда? Ну откуда они появились? — не в первый раз спрашивал Подлесный, не столько адресуя вопрос набычившемуся Жуковичу, сколько стараясь показать его беспомощность перед Забелиным и впорхнувшей перед тем Юлей Лагацкой.

— Да залетные какие-то.

— А то, что психов нет деньги на ветер выкидывать, чьи это слова?! — дожимал Подлесный. — Кто уверял, что, кроме нас, на аукцион никто не заявится?

— Тогда и не было никого. А ты чего вообще здесь волну гонишь? Не на допросе. — Задиристый при всяком общении с Подлесным, теперь Жукович сидел нахохлившийся и угрюмый, отругиваясь больше по привычке.

— Алексей Павлович! — Подлесный обратился к Забелину. — Не в первый раз прошу — уберите Жуковича из проекта. Поверхностен. Ненадежен.

— Во-во! — поддакнул Жукович. — Убери. А гэбэшника этого назначь. То-то он тебе наработает. Да поймите же! Аукцион — это лотерея! Куда дальше, если сами устроители в недоумении. Они-то были в уверенности, что вообще эти паршивые акции никому не спихнуть. Ну нарвались на чумовых. Таких на рынке кишмя кишит. Нахапают по дешевке, а потом втюривают чуть дороже. На маржонке и живут. Да я вам голову наотрез — как узнают, что другие претенденты есть, вспорхнут — и только мы их и видели.

— Вы выйдите-ка пока, ребята. — Забелин дождался, когда дверь за Юлей и за Подлесным закроется.

— Да не дрейфь, Палыч! Не в первый раз! Захотелось кому-то полезть в молотиловку, так ничего — перемолотим. Не таких махал обмахивали. — Жукович что-то еще, утухая, говорил, пока бодрый рык не перешел в бормотание. И умолк наконец на середине невнятной фразы, прекратив ее неким бульканьем. — Хотя, конечно, с информацией прокололись чуток.

— Знаешь, Олег, смотрю на тебя — и такое ощущение, что набрали колючек, гвоздей, стекла битого…

— Угу. Говном обмазали, и получился Жукович, — догадался тот. — Зато и задницу никогда никому не лизал.

— Вот видишь, стало быть, и ты не без достоинств. Но откуда в тебе сволота эта накопилась? И впрямь, что ли, покрутили в комитете да на всю жизнь и обломали.

— Ну, обломать — это им слабо оказалось. А насчет того, что все зло от них, — так это ты такой зеленый, что на всяких Подлесных ставишь. А коснись чего, он-то и сдаст. Достал! Во все щели просачивается. Гляди, не уберешь — набью я ему сусалы. За все, что было, набью. Помяни…

— Это ты помяни! И накрепко. Свару устраивать не дам.

— Свару?! Да ты в аргумент врубись. За дело ж болею!

— Ну так выздоравливай! Здесь тебе не палата номер шесть. И еще по поводу коммуникабельности твоей. Я гляжу, ты что-то Яну больно обуреваешь. Знаешь же, что по ней Клыня сохнет. Или ты его для удобства тоже в комитетчики зачислил?

— Да по ней не сохнуть, дрючить ее надо. Такой станок! Я и Клыне это много раз говорил. А то пока он там сохнет…

— Словом, так, — подвел итог дискуссии Забелин, — не уймешься, не прекратишь склоки разводить — вышибу к чертовой матери. И — в чем Подлесный прав несомненно — по верхушкам хватаешь.

— Эва! Так ты уж с его голоса запел? И не боишься? А ну как сдам тебя вместе с твоим безграмотным гэбэшником? Да хоть тому же Мельгунову «упрозраченному». И вся тонкая игра — в пыль!

Он прервался, пугаясь изумления Забелина.

— Ну ладно, ладно, не держи в голове. Бывает у меня в запале — знаешь. Но и сам не заводи.

— Можно? — заглянула Юля. За ней вернулся и Подлесный. — А как называется эта фирма, что на аукцион заявилась?

— Да какая, хрен, разница?.. — Жукович еще не отошел от неприятного разговора и особенно от последней, сорвавшейся с чертова языка фразы. — Не помню. Их же как грязи. Сейчас. Клыня где-то записал. Вот — «ФДН консалтинг групп». Надо было придумать такое. Будто ломом вырубили.

— Тогда плохо.

— Это почему, собственно? — в преддверии нового прокола ревниво насупился Жукович.

— Есть информация? — поторопил и Забелин.

— Только общая. Просто фирма эта, — неспешностью ответа Юля как бы призывала распалившихся мужчин к более спокойному тону, — достаточно известна на фондовом рынке. Никогда не работает на своих деньгах. Только по заказу. И как правило, на западных заказчиков.

— А вот это ерунда! — без паузы отрубил Жукович. — Вот всякий себя знатоком спешит обозначить, чтоб другого, значит, мордой. Черта наша расейская! Да какой иностранец пойдет на наш рынок за жалкими сорока процентами? Меньше чем пятьдесят один никто не заказывает.

— И это тоже правда, — охотно подтвердила девочка и будто ненароком примирительно коснулась жилистого запястья.

— С организатором аукциона хотя бы контакт установлен?

— Обижаешь, Алексей Павлович! — Жукович приободрился. — Меня на него чувачок один из Антимонопольного комитета вывел. Уж с неделю корешкуем. В последние два дня и вовсе из кабаков не вылезаем. Так что теперь он в нашем интересе. Могу смету представить.

В это как раз можно было поверить — по части налаживания неформальных контактов шумный Жукович мало знал себе равных. Разве что Баландин. Но тот лоббист-реактивщик работал на другом, куда более высоком эшелоне.

— Смета твоя — в результате.

— Так давно все продумано. Стало быть, на аукцион идем двумя компаниями — «Лэнд» и вторая — как ее? Да, «Профит».

— Зачем деньги за две компании вносить, если уж «ФДН» этот заявился? Раз две компании есть, стало быть, аукцион состоялся, — не понял Подлесный.

— Уберите от меня тупого! — немедленно потребовал Жукович. Но тут же изобразил извиняющийся жест в сторону Забелина.

— Это все технология. Как во всяком деле, — мягко объяснила Юля. — Снимать вторую компанию никак нельзя. Во-первых, тот же «ФДН» может отказаться в последнюю минуту и тем аукцион все-таки сорвать. Но главное — по правилам, если выигравшая компания отказывается платить, то победителем будет объявлена вторая по сумме. Поэтому техника здесь известна — заявляются две суммы с разрывом. Первая — с очень большим запасом, чтоб наверняка выиграть. А вторая — умеренно. И если наши компании первое-второе место занимают, то первая, понятно, снимается, а заплатит та, что заказала поменьше.