— Я здесь по твою душу, Кэтлин, — закончив есть и сделав смачную отрыжку, проговорил он. — Охрана лагеря посоветовала мне заглянуть сюда, к Вапе Хакиту.

— В чем дело, Риверман? — недоуменно спросил я.

Он достал трубку, набил ее табаком и закурил. Во время еды он почти не поднимал глаз. Теперь он посмотрел на меня вышеописанным взглядом, которому мог позавидовать охотящийся кугуар.

— Ты знал человека по имени Сайкз?.. Черный Тони Сайкз?

— Конечно… А что?

— Вы, вроде, дружили когда-то. Так вот, если он сейчас не в преисподней, то скоро с ней познакомится.

Я понял, что с Тони стряслась беда. Подавшись вперед, к сидящему напротив метису, я тронул его за плечо.

— Что произошло?.. Я смогу ему помочь?

— Стал бы я гнать тридцать миль свою лошадь в такую мерзкую погоду, если бы ты не смог ему помочь, — ухмыльнулся он.

— Где он?

— В плену у Ловца Орлов на Лисьей Речке.

Я все понял Черный Тони, как и многие другие, попытался пройти в Черные Холмы за золотом. Ловец Орлов, командир особого индейского сторожевого отряда, взял его в плен. Тони, наверное, сказал, что он мне большой друг. Ловец Орлов, двоюродный брат Бешеного Коня и мой неплохой приятель, отсрочил казнь золотоискателя, послав в наш лагерь метиса.

— Так все и было, — подтвердил он, когда я высказал вслух эти предположения. — Ты спросишь, как я там оказался? — Метис кинул на меня быстрый взгляд. — Очень просто. Мой родственник Викмунке Сапа, Черная Радуга, состоит в отряде Ловца Орлов. Мне нужно было с ним повидаться.

Я пристально посмотрел на Ривермана. Что заставило этого угрюмого скитальца проделать такой долгий путь от Лисьей Речки? Только не сострадание к белому пленнику. Это уж точно. В груди Речника стучало безжалостное сердце.

— Какая во всем этом тебе выгода? — спросил я его напрямик.

Метис закивал головой и ухмыльнулся.

— Я знал, что ты задашь этот вопрос, Кэтлин, — он потрогал ствол своего старого карабина. — Видишь это оружие? Последнее время оно часто давало сбои. Мне нужен новый скорострельный карабин и такой имеется у Сайкза. По приезде к Лисьей Речке я получу и «спенсер», и кучу боеприпасов в придачу… Устроил ответ?

— Вполне, — сказал я. — Когда выезжаем? —

— Чем быстрее, тем лучше. Это, как ты понимаешь, и в моих интересах. Ловец Орлов подождет до вечера, а потом пустит твоего приятеля в расход.

Молчавший до сих пор Вапа Хакиту подал голос:

— Ты рассказывал мне об этом человеке, Шайеласка. Вы не раз спасали друг друга. Помоги ему и на этот раз, хоть он и пришел в Священные Холмы за золотом. Я поеду с тобой.

Распрощавшись со своими родными, мы с Боевым Опереньем составили компанию Риверману на его обратном пути к Лисьей Речке.

Неяркое апрельское солнце прошло половину своего дневного пути, когда мы приблизились к средней величины холмам, за которыми текли воды Лисьей Речки.

Метис поднял руку и остановился.

— Оставайтесь здесь. — сухо заявил он. — А я взгляну на речную долину.

— Поезжай. — сказал я ему. — Подашь знак, если все нормально.

На пути к Лисьей Речке Уакпа Вичаша тщательно проглядывал лежащую впереди дорогу. Дело в том, что по его словам, двумя днями раньше индейцы сторожевого отряда Ловца Орлов прогнали из долины какую-то бродячую шайку арикаров. Поэтому нужно было сохранять бдительность. «Что если эти краснокожие где-то поблизости?» — не раз с беспокойством вопрошал метис.

У самой возвышенности холма метис спешился и прокрался наверх. Некоторое время он осматривался, затем поднялся во весь рост. Махнув нам рукой, он снова прыгнул в седло и скрылся по ту сторону холма.

Мы, не спеша, тронулись с места.

— Инила йанка йо! — вдруг воскликнул Боевое Оперенье, натянув поводья своего чалого жеребца. — Тишина!

Я вопросительно взглянул на него.

— За холмом стучат копыта, — тихо проговорил он. — Много копыт!

— Это, наверное, Ловец Орлов со своими людьми, — предположил я.

Ноздри индейца широко раздувались, глаза, не моргая, глядели на вершину.

— Чужой запах, — пробормотал он. — Нам лучше подождать.

Последовали напряженные минуты. Вскоре и я различил стук многочисленных копыт. Он становился все ближе. Мы не сводили глаз с верхушки холма.

Заметив, что Вапа Хакиту держит в руках лук со стрелами, я также вооружился «спенсером».

Спустя мгновение на холме появилась дюжина индейских всадников. Они остановились. Солнечные лучи осветили покрытые желто-коричневой раскраской лица и сбитые набок просаленные прически.

— Арикары? — выдавил я.

— Они, — подтвердил мой спутник. — Но что с Речником?.. Где он?

Эти вопросы вертелись и у меня в мозгу до тех пор, пока к арикарам не присоединился еще один всадник. Тот самый, кто дал нам сигнал, что все в порядке! Риверман вытянул в нашу сторону руку, и что-то проговорил индейцам. Они его слушали. Слушали внимательно.

— Это ловушка, Вапа, — сказал я. — Речник на их стороне и он затеял подлую игру. Только я не пойму, зачем ему это нужно.

— Не время задавать вопросы, — ответил оглала. — Надо убираться отсюда.

— Куда? Наши лошади устали.

— Речник говорил ложь. Тут нет Ловца Орлов. Ловец Орлов должен быть в Черных Холмах, у Пте Та Taйопа — Бизоньих Ворог.

— Их-ха! — вырвалось у меня. — Может, наши лошади и успеют донести нас до Бизоньих Ворот!

Прежде чем дать волю скакунам, мы с Боевым Опереньем постарались прикончить предателя. Но ему удалось спрятаться за спины арикаров, и вместо него в Счастливые Охотничьи Угодья отправились двое индейцев.

Моего Маркиза не нужно было понукать. Он скакал стремительным карьером, и я знал, что его хватит надолго. Не то с чалым жеребцом спутника. Через несколько миль он начал показывать первые признаки усталости. Оглядываясь, я видел, как ходуном ходили его покрытые испариной бока.

Арикары неслись позади с дьявольскими воплями. Их пули и стрелы пока не достигали цели, но расстояние между ними и Боевым Опереньем неуклонно сокращалось.

Мой взор то и дело устремлялся на далекие предгорья Черных Холмов. Где-то там были Пте-Та-Тайопа, Бизоньи Ворота, у которых обычно стояли типи сторожевого отряда.

— А-ах! — резанул мне слух неожиданный вскрик Вапы Хакиту. Я резко оглянулся, и мое сердце упало. Чалый жеребец грохнулся оземь, послав своего хозяина в непродолжительный полет с кувырками.

— Что стряслось? — оказавшись рядом с лежавшим на земле индейцем, выдохнул я.

— Мой жеребец сломал ногу, — поднимаясь, объяснил Вапа Хакиту. — Оставь меня, Шайеласка, и спасайся.

Я спрыгнул с Маркиза и, издав тройной крик совы, отогнал его далеко прочь. Это был мой сигнал вороному держаться подальше.

— Что ты делаешь? — воскликнул оглала. — Спасайся!

Я хмуро посмотрел на нею.

— Вапа Хакиту принимает Шайеласку за испуганную скво? — мой голос стал жестче щетины на подбородке старого бизона.

— Я хочу тебе добра, — отведя глаза, промолвил индеец.

— Давай кончим этот разговор. Вапа. Мы будем защищаться или умирать — вместе!

Подтверждая эти слова, я подошел к чалому, не оставлявшему попыток подняться с земли и, приложив дуло спенсера к его черепу, выстрелил. Чалый судорожно дернулся и затих. Я прилег за его тушей, целя из карабина в приближающихся арикаров.

— Х-ган!.. Х-ган! — послышался хриплый голос хункпатилы, в котором было больше благодарности, чем удивления. Это слово на языке лакота означало храбрость, смелость, отвагу. Краснокожий по достоинству оценил мой поступок и уже через секунду лежал рядом, прилаживая длинную боевую стрелу к тугой тетиве лука.

Арикары были недалеко, в каких-нибудь ста пятидесяти ярдах. Чуть раньше, завидев падение Вапы, они завыли, как волки в лунную ночь.

Я прицелился в передового индейца, но тот тут же скользнул на левый бок лошади, пустив ее правее. Моя пуля вонзилась в голову лошади, которая, упав на землю, придавила под собой краснокожего. Стрела Вапы Хакиту была точнее. Она насквозь пробила грудь другому арикара. Остальные не стали испытывать судьбу, и, спрыгнув с лошадей, залегли в ста ярдах он нас. Они повели методичную стрельбу, но все их пули не причиняли нам никакого вреда: туша убитого мной чалого служила надежной защитой.