Прошло три месяца после описанных выше драматических событий. Закончился апрель — месяц Появления Красной Травы, миновал май — месяц, Когда Линяют Кони, а также июнь — месяц Зеленой Травы. Наступила благодатная пора — июль — месяц Созревающих Вишен, Все зимовавшие у Черных Холмов тетоны, разбившись на множество кочевых общин и кланов, рассыпались по прериям в поисках бизоньих стад.

Наш клан хункпатила под предводительством Бешеного Коня кочевал в районе Шайен-Ривер, когда поползли слухи о движущейся к Черным Холмам 7 — ой кавалерии генерала Кастера.

— Мы должны проследить за солдатами, — сказал на совете Ташунка Витко. — Если удастся, оставим их без лошадей. Длинные Ножи снова нарушили договор.

Бешеный Конь имел в виду соглашение 1868 года, по которому армия обещала не приближаться к священным для индейцев Черным Холмам.

Отобранная вождем сотня воинов (мы с Вапой Хакиту были в ней) прибыла в лагерь Ловца Орлов в середине июля.

Лидер сторожевого отряда уже знал о вышедшей из форта Линкольн солдатской колонне. Он сказал, что за последнее время его воины уничтожили множество обнаглевших золотоискателей. Кастер, предположил он, направлен в Черные Холмы для того, чтобы защищать белых старателей, свихнувшихся от золотой лихорадки. Бешеный Конь согласился с ним. Трудно было найти более подходящее объяснение.

За солдатской колонной велось наблюдение, и вскоре разведчики сообщили, что она приближается.

С высоких залесенных холмов мы сначала заметили облако пыли, а потом рассмотрели и всю колонну. В ней, кроме вооруженных кавалеристов, двигались многочисленные фургоны и вьючные мулы. У подножья Черных Холмов солдаты остановились, поставив фургоны в круг. Устав с дороги они, очевидно, собирались как следует отдохнуть. Ближе к вечеру внутри фургонного круга возник походный палаточный городок, и зажглись костры.

Вылазка за кавалерийскими лошадьми состоялась сразу после наступления темноты. Вожди рассчитывали на внезапность, ибо белые не подозревали, что их уже давно заприметили. Табун армейских скакунов охранялся скудной цепочкой часовых, и мало кто сомневался в удаче.

Но все пошло прахом, когда один из бойцов Ванбли Кувы вместо того, чтобы прикончить часового, умудрился лишь легко его ранить. Солдат смог ускользнуть и поднять такой переполох, что мы едва успели ретироваться.

Возвращаться на исходные позиции пришлось в отвратительном настроении под свист солдатских пуль. Чего достигла эта вылазка, так это того, что Длинные Ножи перестали считать поход в Черные Холмы увеселительной прогулкой. Назавтра они углубились в горы и уже не выпускали оружия из рук. Любой неосторожный индеец, попадавшийся им на глаза, тут же служил живой мишенью. Нам оставалось наблюдать с безопасного расстояния, как под прикрытием скорострельных карабинов солдаты копаются в земле. Да, Кастер задумал самолично отыскать золото. И он, в конце концов, добился своего. Мы видели, как солдаты приносили ему самородки и золотой песок, и как он был доволен.

Я рассматривал Кастера издалека. Он был тем же стройным длинноволосым офицером, как всегда облаченным в безупречную военную форму с сияющими на солнце пуговицами.

Однажды к вечеру, наблюдая с Вапой Хакиту за армейским лагерем с более близкого расстояния, я неожиданно для себя увидел еще одного знакомца.

У костра в кругу кастеровских следопытов сидел Блэкберн. Мои руки сжались в кулаки, я стал дышать через нос.

— В чем дело, Шайеласка? — заметив мое волнение, спросил Боевое Оперение.

— Блэкберн! — сказал я, не сводя глаз с команчеро.

— Где?!

— У костра следопытов.

Вапа Хакиту бросил туда взгляд.

— Точно, это он… Шунка Васичу!

— Да, Вапа, бледнолицая собака приползла за золотом. Клянусь, я прикончу его на этот раз!

— Как? — задал трезвый вопрос Вапа Хакиту.

Я промолчал. В голове сначала была полная неразбериха, потом появились кое-какие мысли. Через пять минут я знал, что мне делать.

— Оставайся здесь, — сказал я индейцу, — и молись за Шайеласку.

— Уаште, — произнес он. — Хорошо. Пусть Отец Солнце хранит его.

Я встал и, закинув «спенсер» за спину, двинулся вниз по склону холма. Пока я спускался, на горную долину, где располагался армейский лагерь, легли сумерки. Костры горели уже повсюду, посылая к звездному небу яркие искры.

Следопыты расположились невдалеке от подножия холма, но, согласно своему плану, я обогнул его стороной, выйдя к самому дальнему костру кавалеристов. Спрятавшись в низкорослом подлеске, я присел на корточки и стал ждать.

У подлеска в свете ночных костров прохаживались часовые. На усатых лицах кавалеристов, потягивающих кофе, танцевали блики огня. Слышался их говор, иногда смех после удачных шуток.

Я ждал не напрасно. Спустя три четверти часа один из кавалеристов встал, потянулся и, поправив ремень, зашагал в кусты, именно туда, где, затаив дыхание и зажав в руках ствол «спенсера», тихо сидел я. Он был одного со мной роста, схожего телосложения.

«Надо же! — обрадовался я. — Это весьма кстати…»

Солдат шагнул в подлесок буквально в трех ярдах от меня и, сплюнув, приготовился отдать дань природе. Он стоял ко мне вполоборота, задрав лицо к небу. Я медленно приподнялся, одновременно занеся за правое плечо карабин. Выпрямившись, я резко двинул прикладом в голову солдата. С его губ сорвался короткий вздох, и он начал валиться в сторону. Одним прыжком я оказался рядом и поймал падающее тело на полпути к земле. Аккуратно уложив солдата на траву, я снял с него сапоги, шляпу и военную форму. Натянув на себя все это, я с десяток секунд постоял над потерявшим сознание кавалеристом. Видимо, удар пришелся куда следует, он не подавал никаких признаков пробуждения. Я надвинул шляпу на лоб и, перекрестившись, вышел из подлеска.

Самой опасной задачей было пройти мимо солдатского костра. Мне, конечно, можно было вернуться к подножию холма той же дорогой, но в этом случае меня наверняка ждали бы неприятности. Товарищи моего солдата могли бы заинтересоваться долгим его отсутствием, и тогда все пошло бы насмарку. Я выбрал более трудный путь.

«Он должен привести меня к Блэкберну» — твердил я про себя.

Прохаживавшийся у подлеска часовой, увидев меня, с усмешкой произнес:

— С облегчением, Даусон.

Я буркнул что-то в ответ и пошел мимо костра в открытую долину.

— Эй, Даусон, ты что, сбился с дороги? — раздался громкий голос у костра.

Послышался хохот кавалеристов, но мне было не до смеха, и я продолжал идти с грохочущим в груди сердцем.

— Черт тебя дери, Даусон! — рявкнул все тот же солдат. — Проваливай хоть в преисподнюю, но дай нам карты!

Какие карты? Проклятье, какие карты?.. Я остановился и лихорадочно зашарил руками по куртке и брюкам.

— Фу-у-у! — вырвалось у меня спустя мгновение.

Колоду я нащупал в нагрудном кармане куртки Даусона и перевел дыхание. Она была в кожаном футляре. Вытащив футляр я, не оборачиваясь, отбросил его в сторону костра.

— Клянусь распятьем, Даусон, ты сейчас вернешься и соберешь все карты!

Наверное, в полете футляр открылся, и карты рассыпались по траве. От испуга у меня сдавило виски. Я не знал, что мне делать и бросился бежать. Это, однако, и спасло меня. Позади раздался дружный смех кавалеристов.

— Оставь его в покое, Сандерс! — крикнул кто-то. — Тебе не догнать этого детину!

Пробежав ярдов тридцать, я оглянулся. Солдаты, продолжая смеяться, собирали рассыпавшиеся карты. Один из них потряс мне кулаком и присоединился к товарищам.

Я еще долго не мог успокоиться. Но надо было держать нервы в узде, и вскоре все мои мысли были сосредоточены на Блэкберне.

Не доходя до костра следопытов десяти ярдов, я увидел, что он сидит ко мне спиной и также как кавалеристы играет в карты. Настало время действовать.

— Эй. у костра! — гаркнул я, изменив голос. — Кто там из вас Стив Блэкберн? Генерал приказал мне переговорить с ним с глазу на глаз.