Рыжая откинула волосы за спину. Сердито глянула в мою сторону, но всё же заговорила чуть более охотно, чем до этого.

— О чём толковать с человеком, который на нежить охотится, а сам с нежитью якшается, ежели доверия такой человек не вызывает вовсе? — пробормотала она.

Я глянул на варгина. Тот всё ещё пребывал в блаженном небытии.

— Нежить нежити рознь, — я нахмурился. — Равно как и бабы все разные. Одни встречают Ловчего и хлебом-солью потчуют за избавление от напастей, а другие связывают по рукам и ногам и угрожают, точно не женщины вовсе, а поганые кикиморы болотные.

— Никто не встречает Ловчих хлебом и солью, — чародейка проигнорировала мои оскорбления. — А как узнают, во что они ввязались, так и вовсе на порог пускать перестанут.

Она полностью сняла крышку со своего варева. Над котелком тотчас взвился зеленоватый пар, который не сулил мне ничего хорошего.

— И во что же Ловчие ввязались? — осторожно уточнил я.

Она подняла на меня взор. Изумрудные очи глядели изучающе. Будто девица пыталась понять, лукавлю ли я или правда не понимаю, к чему она клонит.

Мне же удалось украдкой поёрзать на месте и обнаружить в левом кармане небольшой твёрдый предмет. То был гребешок Вереи, который я до сих пор носил с собою. Всё никак не мог ни продать, ни подарить, ни иным образом расстаться. Видимо, на моё счастье. Мне удалось бы до него дотянуться, если бы постарался. Возможно, серебряные зубья выдержат и смогут перетереть проклятую верёвку, которая порядком мне надоела. Только бы не сломались. В их остроте я не сомневался нисколько.

— Тёмной магии всё больше, — наконец, отозвалась незнакомка. — Да такой лютой, что нечисть всё злее с каждым днём делается. Ни огня не страшится, ни магии. Лезет на рожон даже в селения.

— Я знаю о том, — поморщился я. — Ты, быть может, не приметила, но я с Лешим схлестнулся. Заказ выполнял. А он лютый оказался. Никогда таких прежде не встречал. Если бы он не ранил, вряд ли ты меня бы столь легко победила.

Она усмехнулась.

— Почём мне знать, что не ты сам этого Лешего и заколдовал? — она вскинула брови и подошла ближе.

Я сделал вид, что пытаюсь отодвинуться от неё, а сам поудобнее вывернул руку и запустил палец в карман. Подцепил заветный гребешок, да так и замер. Глаз с чародейки не сводил.

— Белая рать больше на охоте зарабатывает, чем Ловчие. Невыгодно нам такое, даже если просто представить себе, что это мои собратья по ремеслу плодят и заколдовывают нежить, — ответил я. — Да и тварей что ли мало по лесам и болотам рыщет? Как Пятилетняя война прошла, их кругом расплодилось пуще прежнего.

— После всех войн твари вылезают и бурно плодятся, — сухо парировала чародейка.

— Так ты полагаешь, что того Лешего я сам на себя натравил, чтобы подозрения отвести? — я изобразил возмущение на лице. — Глупее ничего не придумала, пока следила за мной в «Веселине»?

Рыжая усмехнулась. И медленно извлекла из-за пазухи амулет на тонкой серебряной цепочке. В сумраке пещеры я не сразу понял, что за переплетение рун выбито на нём.

— А сейчас мы это и выясним, — она протянула руку с амулетом к моему лицу.

Грубый металлический кругляш раскачивался перед глазами, мешая разобрать знаки на нём. И всё же мне удалось понять, что это за вещица. Я видел такие всего раз или два у белоратников. Стало быть, и вправду работает моя новая знакомая на Белую Рать. Плохо дело.

— Ежели собралась проверять меня на связь с тёмной магией, котика моего не зацепи, — мой голос звучал спокойно. — Он добрый и ни в чём не виноват.

Девица наигранно изобразила сочувствие на лице. Причмокнула губами.

— Котика жалеет, надо же, — она усмехнулась. И толкнула варгина носком сапога. Я бы мог разозлиться, но толкнула она его совсем слабо. То ли силы не рассчитала, то ли и вправду он её не интересовал. — Шкуру спущу с твоего котика, если ты будешь себя вести плохо.

— Ты скажи мне, а что делать-то нужно? — я подался к ней. — А то как в той сказке будет. Про каргу старую, что в избушку доброго молодца заманила и сожрать хотела. Придёт пора на лопату садиться и в печь полезать, а я и не умею этого делать.

В ответ она пнула уже меня. На сей раз весьма ощутимо. Только ничего не сказала. Прошлась к своему вареву, да и опустила в него медальон, держа его за цепочку.

Отвар зашипел, забулькал, разнося вокруг такой острый запах аниса и перепревшего торфа, что даже у кота во сне задёргались усы. Меня же и вовсе замутило. Шутить снова про суп расхотелось напрочь. Оставалось надеяться, что чаровница не заставит это пить.

— Ритуал какой-то готовишь для меня? — я старался не дышать носом.

— Для нас обоих, — ответила рыжая ведьма, и мне даже показалось, что запаха она вовсе не замечает. — Заберусь в твою дурную голову и покопаюсь в гнусных воспоминаниях, Ловчий. Схитрить не выйдет. Сама всё посмотрю.

Чародейка склонилась над котелком и принялась бормотать заклятие. Едва слышно. Я даже слова разобрал не все. Да ещё эта дрянь так бодро булькала, что мне почудилось, будто отвар ей каким-то образом отвечает. Нелепица, да и только.

— До меня дошёл слух, что Белой Рати служит некая особая чародейка, сильная и умелая, но на пути ей лучше не попадаться, — осторожно начал я. — Так, значит, это о тебе говорят?

— Всё может быть, — она пожала плечами. — Только я не прям уж Рати служу. Скорее, оказываю посильные услуги за щедрую плату. И то обыкновенно работаю только в Святограде. Города не покидаю.

— Что так? — я вскинул бровь. — Ты не похожа на человека, который боится пачкать руки или утомить ноги в дальней дороге.

Думал, опять съязвит, но девица ответила, продолжая задумчиво следить за бурлением в котелке.

— Я сама редко на чудищ выхожу. Да и к чему мне, если белоратники всю тяжёлую работу на себя берут? Мне и в стольном граде неплохо. Если бы не послали выяснить причину, отчего нежить сделалась столь неистова, так бы в Святограде и трудилась.

— Стало быть, Белая Рать подозревает Ловчих, раз ты ещё в Посаде на меня глаз положила? — заметил я невольно.

— Подозревает, — она согласно кивнула.

А потом вдруг с прищуром глянула в мою сторону, и я даже на миг испугался, что она заметила моё копошение в кармане. Связанные руки всё никак не позволяли вытянуть заветный гребешок. Я уже все запястья себе искрутил исподтишка. Безрезультатно.

— Но я в том сомневаюсь. Однако, проверить должна. Не взыщи, Ловчий. Ежели ты безвинный, скрывать тебе нечего.

— А если найдёшь за мной какой грешок? — я лукаво улыбнулся.

— Будет зависеть от грешка, — сухо вымолвила она.

Меня такой ответ не устраивал. Я, конечно, чудовищ не разводил и на добрых людей не натравливал, но мне было, что скрывать от посторонних. Тем более от тех из них, кто верой и правдой служил Белой Рати. Впрочем, несмотря на все предостережения Гордея, магичка не показалась мне такой уж лютой. Скорее, хитрой, умелой и исполнительной. Оставалось выяснить, как далеко она собиралась пойти в своей исполнительности.

— Ну, раз так, бояться мне нечего. Ни в чём непотребном я никогда замешан не был, кроме работы своей окаянной, — соврал я с самым невинным видом. — Поэтому вари свою отраву, любезная… как там тебя звать?

— Нежелана, Незвана и Нелюба, — проворчала чаровница.

Я усмехнулся. Не хочет говорить, негодница. Боится, что ли, что порчу наведу? Вряд ли. Упрямая просто.

— А меня Лех, — спокойно назвался я. — А кота моего просто Кот зовут, если тебе интересно. И растил я его с малого возраста не кровожадной нечистью, а себе верным и мудрым другом. Но кого же мне в Сятограде искать, если надобность настанет? Нежелану? Незвану? Или Нелюбу?

— Ладу с Гончарной улицы спросишь. Любой стражник покажет, где я живу. А потом у виска покрутит, что ты добровольно искать меня вздумал, — не глядя промолвила рыжая ведьма.