А парень прятался, так сказать, в глубоком тылу.

У Бежана Роберт появлялся не часто, обычно по делам и, как правило, когда остальных домочадцев не было. Возможностей для встреч со своей богиней у него было немного. Гурский не смел назначить ей свидание, как нормальный молодой человек девушке, считая себя убожеством, которому не на что надеяться, а намеков он не понимал. Словом, тяжелый случай.

И тут произошло вот что.

Кася жила вместе с родителями. Гурский после отъезда из дома пана Теодора убедил сам себя, что должен обязательно переговорить с начальником. Дело плохо пахло, корни его тонули в политическом болоте, без союзника и советчика не обойтись. Тот факт, что время приближалось к девяти вечера, не имел никакого значения.

Дверь открыла Кася — в махровом банном халате, голова обвязана полотенцем. От нее так и веяло свежестью, прямо как от луга по утренней росе. Какая красавица, только и успел подумать Роберт. О таком счастье он и не мечтал. Гурский все чего-то ждал, надеялся, что когда-нибудь окажется со своим божеством в одной комнате... И вот нате — божество самолично открывает ему дверь!

Глаза его так сверкнули, что измученная ожиданием Кася мигом догадалась, зачем он пришел: заявить наконец, что он ее любит, заключить в объятия и немедленно сделать предложение. Обстановка, правда, не очень подходила, но какая уж разница. Главное, чтобы свершилось! А то постоянная симуляция братской любви и бесполой дружбы довела ее до белого каления. И все-таки Кася была озадачена и немного рассержена — с ума он, что ли, сошел, более пристойного времени найти не мог?

— Так поздно, — обиженно заметила она, обратив внимание на отсутствие цветов и небрежный костюм жениха.

Гурский покраснел.

— Я... о черт... Неужели так поздно? Я забыл посмотреть на часы...

— Входи же. Ты к кому пришел, ко мне или к отцу?

— Вроде бы к отцу... Но...

— Мне кажется, сначала следовало обсудить этот вопрос со мной?

В тот же миг Роберт Гурский обратился в ясновидящего. Три последних года он вел себя как последний дурак! Нет уж, хватит, ни секунды более!

И он проделал все то, на что рассчитывала Кася. Только слова подворачивались не очень подходящие.

Безо всякой надежды на положительный ответ Гурский давным-давно лелеял мечту сделать предложение. Не будь Кася дочерью Бежана, она бы уже года два была его девушкой, а может, и женой. Вот только на протяжении многих столетий всякие пустобрехи заключали браки с дочерьми начальников исключительно ради денег и карьеры. И Гурский не желал оказаться в их числе. Он не мог внятно объяснить, что в сравнении с Касей деньги и карьера — ничто. А потому целых два года подбирал слова. Два года Гурский шлифовал свои спичи и редактировал. И вот прорвало.

Кася так и замерла в его объятиях. Вне себя от счастья, Гурский растроганно пробормотал:

— Скину мелочишку и займемся делом!

Не заметив, в какое недоумение ввергли Касю его странные слова, Гурский направился к кабинету Бежана, но на пороге его остановило смутное ощущение, что он, кажется, не все сказал. А ведь так долго готовился! Роберт обернулся.

— Выйдешь за меня? — вымолвил он и в ответ на утвердительный кивок добавил радостно: — Я люблю тебя больше жизни!

Кася, возможно, и потомила бы его некоторое время, но форма предложения поразила ее до того, что, поправляя тюрбан из полотенца, она невольно наклонила голову. Подчиненный ворвался в кабинет начальника с пылающим лицом и страстным признанием на устах. При этом Гурский все время оборачивался, но как-то невпопад.

— Как я понимаю, ты не меня любишь больше жизни, а мою дочь, — выговорил шеф меланхолично. — Можешь жениться на ней хоть завтра. Только мне показалось, ты зашел совсем по другому делу?

Гурскому понадобилась целая минута, чтобы овладеть собой. Ему даже страшно стало — какой подвиг он только что совершил. Но служба прежде всего. Все личное побоку, докладывать следует ясно и четко.

— Произошло самое прекрасное убийство в мире, — объявил он Бежану.

Бежан не стал придираться.

— Да что ты говоришь? И что в нем такого прекрасного?

Вопрос удивил Гурского. Ведь ничего прекраснее союза с Касей быть не может! Он снова сделал над собой усилие, и ему удалось немного привести мысли в порядок.

— Если бы его не грохнули, я бы сегодня сюда не пришел. Ведь, кажется, уже поздно. Я... мне не хватало смелости сделать предложение Касе, сейчас же это получилось как-то само собой... По душе ли я ей? Как она...

— Конечно, по душе, — успокоила его Кася, внося в кабинет поднос с кофе. — Я уж думала, ты никогда в жизни не признаешься. Но ты все-таки сделал мне предложение, и я согласна. Разве можно быть таким глупым? Ладно, завтра поговорим. Теперь обсуждайте свои дела без меня.

Кася вышла. Гурского охватило неземное блаженство.

Счастье вообще-то переносится легче, чем горе. Радость окрыляет, черная тоска висит на шее камнем. Гурский окончательно пришел в себя, восторг наполнял все его тело могучей силой, мысли бежали быстро-быстро. В двух словах он доложил Бежану о случившемся.

Его рапорт произвел должный эффект.

— Холера! — выругался начальник, выслушав до конца. — Чума и малярия, ну мы и вляпались!

— Не мы! — мужественно возразил Гурский. - Я!

— Как же. Я ведь не брошу тебя в этом нужнике. Даже если захочу, не получится. Общими усилиями мы уж как-нибудь выберемся. Ну и завоняет же завтра. По моим расчетам, ближе к середине дня.

— Значит, не с утра пораньше? — обрадовался Гурский.

— Нет, не с утра. Так сразу они в себя не придут. К середине дня. До этого времени постарайся нарыть побольше, пока никто палки в колеса не вставляет. Как экспертиза? Дактилоскопия, микроследы?

— Неважно. Теперь-то я понимаю, поаккуратней надо было, но там такая атмосфера... Странная какая-то. Но я все разузнаю частным образом.

Они быстренько обсудили свои действия, понимая друг друга с полуслова. Бежан согласился с мнением Гурского, только подчеркнул, что острые углы следует обходить. Убийство носило политический характер, оба в этом не сомневались, и все странные обстоятельства призваны запутать следствие. Они пока еще не знали, прикроют убийцу сверху или нет. Тем не менее и Бежан, и Гурский сразу решили, что розыск проведут на совесть, самим интересно. Да и узнать кое-что новенькое насчет текущей расстановки сил на политической арене не помешает.

— И давай-ка сразу бери быка за рога, — безжалостно приказал шеф. Ну это было явно лишнее.

Гурский, понятное дело, был переполнен впечатлениями. Разве мог он отправиться домой? Энергия била ключом, он рвался в бой.

На данный момент в его распоряжении был единственный свидетель, давно доказавший, что ему можно полностью доверять. Гурский припомнил, что пани Хмелевская собиралась до двенадцати ночи ждать подругу, которая должна приехать за своими документами. Значит, наверняка еще не спит. Звонить не стоит, лучше заявиться незваным гостем...

— Проходите, пожалуйста, — любезно встретила я Гурского.

Меня снедало любопытство. Часы показывали одиннадцать двадцать пять.

— Так вы уже на месте, сударыня? — Роберт глянул на Мартусю. — А ведь до двенадцати еще далеко.

— Был поезд, — принялась оправдываться та, — который уходил раньше, и я успела на него в последнюю секунду. Извините, пожалуйста. Мне удалиться?

Гурский махнул рукой:

— Не надо. Кто его знает, может, и вы пригодитесь.

Я вскипятила чайник и заварила чай. Этот невинный напиток можно употреблять даже в рабочие часы. Гурский сел за неубранный стол.

— А теперь, когда нас никто не слышит, — произнес он таким тоном, будто Мартуся неожиданно перестала существовать или оглохла, — могу вам сказать, что у меня и впрямь были опасения. В конце концов, однажды вы могли начать свой индивидуальный террор... Тем более что я опознал потерпевшего. А какого вы о нем мнения, мне известно давным-давно. Я прямо не знал, что мне делать, дурачком прикинулся. Однако следы указывают на...