Но джокер тут же сдулся, из его рта снова потянулась струйка слюны, и он, шаркая, зашагал обратно в переулок, пока не врезался в мусорный бак. Не обращая внимания на Вито, принялся в нем рыться. Нашел полуобгрызенную высохшую курицу и откусил кусок ровными белыми зубами. Принялся шумно пережевывать.

Вито с омерзением отвернулся и спешно двинулся к отелю. И, лишь пройдя через вращающиеся двери, ведущие в вестибюль, вдруг понял, что одежда джокера – короткая куртка и синие джинсы – слишком чистые и опрятные. Ему еще не доводилось видеть уличных бродяг, роющихся в мусорных баках в поисках еды, в чистых джинсах со свежими заплатками на коленях.

Вито дернул плечами, прогоняя из головы образ джокера. Прошел мимо столика, за которым сидел администратор, все так же уткнувшийся носом в журнал. Подумал насчет того, что может попасть в ловушку, оказавшись в лифте с каким-нибудь мерзким типом, в результате чего шанс его выживания на этих мирных переговорах сведется к нулю. Двинулся на лестницу и преодолел шесть маршей, подымаясь на третий этаж. В коридоре было угнетающе темно, еле горящие лампы дневного света едва освещали грязные коричневые стены, придавая им неприятный блеск.

Он нашел номер. Поглядел в обе стороны коридора. Никого нет. Сквозь двери номеров доносились приглушенные звуки работающих телевизоров, да еще шум канализации из-за двери в конце коридора. С точки зрения Вито это была нормальная обстановка для дешевого отеля, но внутри он все равно ощущал неуверенность и настороженность. Точно так, как он обычно себя чувствовал, когда думал, что на него кто-то смотрит исподтишка. Дрожащими пальцами он вставил ключ в замок и открыл дверь.

И оказался лицом к лицу с уродливым ублюдком. У этого чувака почти не было челюсти, вместо носа у него были две дырки, а изо рта то и дело высовывался раздвоенный язык. Судя по ухмылке и хищному взгляду желтых глаз, джокер был исключительно злобной тварью. Вито привык общаться с джокерами попроще и не в такой обстановке. А этот явно наслаждался сознанием того, что уже напугал Вито до глубины души.

Джокер оскалился.

– Вишшу, Кальвино теперь на дело мальчишшек посылают. Сскажи ссвоему боссу, что фсссе в порядке, пусть идет. Я здесссь один.

– В следующий раз попробуй хоть носки снять. – шаловливо сказала Белинда Мэй, когда молодой проповедник закрыл дверь. Он вздрогнул, уловив игривую колкость ее слов, и повернул ручку, закрывая замок. Белинда Мэй захихикала и обхватила его рукой.

– Расслабьтесь, преподобный, Вы воспринимаете себя излишне серьезно, – сказала она, прижимая его к себе, и сердце проповедника заколотилось. Он попытался улыбнуться.

– Просто вспомните, что сказал Норман Мейлер, – соблазнительно прошептала она ему на ухо. – «Иногда одного желания недостаточно». Это не делает вас менее мужественным.

– Я не читаю Мейлера, – ответил он. Они пошли к лифту.

– Его книги для тебя слишком грязные?

– Так я слышал.

– То, о чем он пишет, – всего лишь жизнь. А сейчас у нас происходит именно жизнь, именно такая.

– Все, что мне нужно знать о жизни, я нахожу в Библии.

– Чушь.

Шокированный таким непринужденным богохульством, он едва успел открыть рот, чтобы ответить, но она продолжила прежде, чем он успел вставить хоть слово.

– Уже поздновато, чтобы доказывать свою невинность, Лео.

Молодой проповедник сдержал гнев. Он привык гневаться на прихожан, но не привык, чтобы ему перечили. Более того, он совершенно не привык находиться в компании женщины, которая бы подвергала сомнению его понимание вопросов жизни, любви и пути к счастью, которое должно было быть вне подозрений. Хотя в данном случае, признался он себе, но не Белинде Мэй, он неправ. На самом деле он читал книги Нормана Мейлера внимательно, особенно – «Песнь палача», подробное исследование жизни молодого туза, казненного за то, что он превратил девятерых ни в чем не повинных людей в соляные столбы. Экземпляр книги, в мягкой обложке, все еще лежал в ящике стола в кабинете проповедника в его доме на юго-западе Вирджинии, там, где он вряд ли кому-нибудь попадется на глаза. В том же самом ящике хранились и другие книги, сомнительные, с точки зрения христианской морали, как и во многих других местах. Проповедник прятал их даже от самых ближайших соратников с той же тщательностью, с которой другие проповедники-евангелисты прячут свои запасы выпивки.

И что же ему оставалось делать, кроме как позволить Белинде Мэй одержать верх в споре? Взамен он намеревался взять верх над ее телом в самом скором времени. Не говоря уже о том, что ее умственные способности интересовали его в самую последнюю очередь.

Она снова прижала его к себе, пока они ждали лифт. Возбуждение стало вдвое сильнее, поскольку в этот раз она прихватила его за ягодицы.

– У тебя такая классная задница, особенно – для возможного кандидата в президенты, – сказала она. – Остальные по сравнению с тобой выглядят, как стая бродячих собак.

Его глаза метались, он с подозрением глядел по сторонам.

– Не беспокойся, никого здесь нет, – сказала она, ущипнув его.

И тут двери лифта открылись перед ними, и они очутились лицом к лицу с четырьмя мужчинами с безразличными выражениями лиц и стальными глазами. Один из них, невысокий и полный, краснолицый и полногубый, с длинной прядью седых волос, зачесанных поверх блестящей лысины, поглядел так, будто его глаза были готовы выскочить. Словно кто-то изо всех сил хлопнул его по спине. У него были толстые мясистые пальцы, на нем был хорошо пошитый черный костюм, серый жилет и белая рубашка, карманы костюма были оторочены красным, но в целом вкус, с которым он был одет, можно было назвать, в лучшем случае, сомнительным из-за алого, едва не светящегося галстука. Он безмятежно попыхивал большой кубинской сигарой, и свернутые листья табака на ее конце так намокли от слюны, что цветом напоминали сушеный навоз.

Мужчина выпустил клуб табачного дыма прямо в лицо проповеднику. Поступил совершенно опрометчиво, и молодой проповедник точно бы на это ответил, если бы не холодный взгляд карих глаз рослого мужчины с покрытыми оспинами щеками, стоявшего позади толстяка. У него были тонкие бледные губы, больше похожие на шрамы. Каштановые волосы так плотно прилегали к черепу, что проповедник был готов подумать, что этот человек спит с сеточкой на голове. На нем было бежевое полупальто военного кроя с красноречиво оттопыренным правым карманом. По обе стороны от него стояли два здоровяка, в шляпах с опущенными вперед полями, так что их лица были скрыты тенью от него. Один стоял, скрестив руки на груди, второй же, как запоздало заметил проповедник, уже махал им рукой, давая парочке знак отойти.

Они повиновались. Четверо мужчин вышли из лифта и пошли по коридору, даже не оглянувшись. Против воли молодой проповедник замешкался, глядя на них, а вот Белинда Мэй мгновенно метнулась вперед.

– Пойдем, Лео! – прошептала она, придерживая собой двери лифта.

Молодой проповедник спешно двинулся вперед.

– Кто это?

– Не сейчас!

Белинда заговорила лишь тогда, когда двери лифта закрылись и кабина пошла вниз.

– Это глава Семьи Кальвино. Один раз видела его в новостях.

– Что за Семья Кальвино?

– Бандиты, мафия.

– О, понимаю. Там, откуда я родом, мафии не было.

– Мафиози есть там, где им нужно. В городе есть пять Семей, хотя сейчас у них осталось всего трое главных. А может, и двое. Последнее время гангстеров часто убивали.

– Если этот парень – такая большая шишка, что он здесь делает?

– Сам можешь догадаться, по делу пришел. Нумеро уноСемьи Кальвино, скорее всего, ботинки сожжет после того, как отсюда выйдет.

Двери лифта открылись. Совершенно не обращая внимания на то, что несколько человек, в том числе дюжий джокер с лицом, похожим на носорога, стояли у выхода, Белинда Мэй взяла молодого проповедника под руку.

– Кстати, не взял с собой коробочку с профилактическими средствами? – спросила она.