Сумма иностранных облигаций, выпущенных Уолл-Стрит за десять лет до падения рынка в 1929 году, составляла 7 миллиардов долларов США, относительно крупная сумма, равная 10% внутреннего валового продукта. ^{201} Разрушенные войной европейские экономики использовали более 90% этих американских займов на закупку американских товаров, что было благом для основных корпораций США, размещавших свои акции на Нью-йоркской фондовой бирже. Однако, когда в 1929 году закупки схлопнулись, зарубежное кредитование Уолл-Стрит стало тем механизмом, который серьёзно углубил промышленную депрессию США.

После 1914 года проводившаяся человеком Моргана, могущественным первым президентом Нью-йоркского федерального резервного банка Бенджамином Стронгом валютная политика США и потоки капитала в критические 1929–1931 годы направлялись потребностями Уолл-Стрит в её стремлении занять место Лондона в качестве мирового банкира. Существенной частью этого процесса было то, что банковские резервы остальных 11 региональных федеральных резервных банков под влиянием Стронга перемещались в Нью-Йорк. Стронг был вице-президентом контролируемого Морганом «Банкерс Траст» и личным эмиссаром Дж. П. Моргана на тайной встрече банкиров на острове Джекилл в 1910 году, на которой была спланирована будущая Федеральная резервная система. Не будет преувеличением называть Стронга человеком Моргана. Через своё влияние на Стронга в Федеральном резервном банке Нью-Йорка Дж. П. Морган, по сути, направлял политику и действия Уолл-Стрит в течение этого критического периода.

С 1920–1929 годов банки, концентрирующиеся в Нью-Йорке, через Уолл-Стрит переводили состояния, созданные американской промышленностью и сельским хозяйством, на зарубежные кредитные рынки. Бенджамин Стронг, президент самого могущественного банка ФРС, фокусировался на поощрении раздачи иностранных займов США, чтобы способствовать созданию нового международного золотого стандарта, ведущей силой в котором были бы США. В 1920?х годах деньги, которые не уходили через океан в Германию или на другие прибыльные иностранные рынки, выплёскивались на Нью-йоркский фондовый рынок, особенно после 1925 года. Остальным 11 региональным банкам ФРС оставалось только сосредоточиваться на собственных местных или региональных вопросах.

Рис. 4. Банкир Моргана Бенджамин Стронг был могущественным президентом Нью-йоркского федерального резервного банка до самой своей смерти в 1928 году. Его либеральная денежно-кредитная политика вскормила спекулятивный пузырь 1929 года на фондовом рынке, который стал побочным эффектом плана Моргана создать новый, выгодный США золотой обменный стандарт.

Одним из последствий разрушительной европейской войны 1914– 1818 годов стал беспрецедентный вывоз золотого запаса из европейских центральных банков в хранилища Федеральной резервной системы, поскольку связанные долгом европейские воюющие страны, Англия, Франция, Италия и прочие, были вынуждены платить за произведенные США военные поставки в золоте.

К моменту подписания Версальского договора США стали обладателями обширной части мирового запаса монетарного золота, нарастив свои золотые резервы на 400% от довоенного уровня. До начала войны в 1914 году золото лежало в основе международной валютной системы, системы, центром которой со времен Наполеоновский войн был лондонский Сити.

Однако к 1920 году ФРС США аккумулировала 40% мирового золотого запаса. Она собрала его, будучи способной заплатить самую высокую цену в мире за монетарное золото, в то время как Великобритания и континентальная Европа были обременены серьёзными военными компенсациями Америки и обязательствами выплаты военных долгов в соответствии с Версальским договором. ^{202}

Бенждамин Стронг формировал политику ФРС, исходя из интересов Уолл-Стрит, с очевидной целью установить новый международный золотой стандарт вместо довоенного. Центральное место в нём должна была занять послевоенная реконструкция Европы, финансируемая при умелом возврате нью-йоркскими банками займов и облигаций самого Уолл-Стрит. Мысль состояла в том, что, если Британия присоединится, то этот нью-йоркский золотой стандарт будет надёжным с точки зрения мировой экономики, финансов и торговли.

Однако Денежный трест и даже сам Стронг рассматривали положение Британии и Банка Англии как чётко младшей и подчиненной части своей системы с центром в Нью-Йорке, на что лондонский Сити и британский истеблишмент совершенно не были согласны.

Рис. 5. Управляющий Банка Англии Монтегю Норман, который считался могущественнейшим главой центрального банка, начиная с 1920?х годов вплоть до своей странной смерти в 1944 году.

Когда Министерство финансов США на переговорах в Версале в 1919 году потребовало от союзников и, особенно, от Британии в обязательном порядке оплатить свои военные займы, это стало ясным сигналом, что элита США больше не удовлетворялась своим положением младшего партнёра. В самом прямом смысле, период с 1919 года до начала Второй мировой войны в 1939?м стал безнадёжной попыткой британцев избежать сползания на вторые роли и удержать свою глобальную имперскую гегемонию. ^{203}

Экономическое и политическое могущество Британской империи было серьёзно подорвано войной и обусловленными ею непомерными долгами, однако империя до сих пор формировала часть мировой финансовой системы, что было существенно для нового золотого стандарта, даже если он управлялся из Нью-Йорка.

Сам Бенджамин Стронг был англофилом. Он проводил свои ежегодные отпуска в Англии и южной Франции с Монтегю Норманом, архиконсервативным управляющим Банка Англии в 1920?е годы. Стронг и Норман поддерживали цели финансового капитализма

«по созданию мировой системы финансового контроля в частных руках, способной господствовать в политической системе каждой страны и в экономике мира в целом». ^{204}

Позже инсайдер американского истеблишмента Каролл Квигли детально опишет эти цели в своём монументальном труде «Трагедия и надежда».

Квигли в прошлом был принстонским и гарвардским профессором, затем преподавал в Джорджтаунском Университете и оказал большое влияние на Билла Клинтона. В течение 1960?х годов Квигли, по слухам, получил привилегированный доступ к конфиденциальным бумагам и архивам нью-йоркского Совета по международным отношениям для работы над своей книгой по истории глобальной экономики при условии, что он не будет упоминать в своей книге о центральной роли рокфеллеровской фракции. Он остался верным своему обещанию и вместо этого сосредоточил своё внимание на раскрытии роли моргановской фракции, потерявшей львиную долю своего былого могущества и так не оправившейся после Великой депрессии. ^{205}

Квигли описывал концепцию, стоявшую позади плана Моргана, Стронга и Монтегю Нормана по возвращению к золотому стандарту 1914 года, следующим образом:

«Эта система должна была управляться в феодальной манере центральными банками мира, действующими сообща путём секретных соглашений, достигнутых на частых встречах и конференциях... В каждой стране власть центрального банка покоилась, в основном, на управлении кредитами и денежной массой. В мире в целом власть центральных банкиров в очень высокой степени держалась на их контроле над займами и золотыми потоками». ^{206}