В данном случае лояльность была нарушена как отцом — он поедал своих детей, так и сыновьями — они свергли своего отца. Казалось бы, сыновья поступили правильно и «по справедливости». Но семейная система такого не любит. Она не прощает подобного бунта против родителей [195] (не случайно и сам Кронос сверг своего папу — Урана, да еще и оскопил его; а Зевс всю свою бессмертную жизнь боится зачать слишком сильных сыновей). За этим следуют несчастья. Один из детей (или внуков — в обычной, человеческой жизни) должен последовать за отцом. Так, Кронос, по одним версиям, заключен в Тартаре, по другим — правит в Элизиуме, что тоже в Подземном мире. А Аид обитает недалеко от него, все в том же мире мертвых. Ему так выпал жребий, но и когда подобные вещи происходят в жизни, человек редко по собственной воле выбирает себе подобную участь. Все получается само собой.

Мужчина-Аид часто вырастает в семье, где есть страшная тайна — возможно, слишком страшная, чтобы о ней рассказывали даже ему. Или там, где произошли страшные преступления внутри рода. Я знала колдуна и алкоголика, дед (или прадед) которого убил свою жену, то есть его бабку (или прабабку) [196]. В более редких случаях мужчина-Аид следует по стопам своего отца-Аида. Так, к примеру, разведчик Вильям Фишер (известный более под именем Рудольф Абель, мы позже вернемся к этой путанице) был сыном революционера — подпольщика Генриха Фишера.

У греческого бога царства мертвых было несколько имен: Аид, Гадес, Дис… Удивительным образом мужчины-Аиды склонны скрывать имена, принимать другие, даже часто менять. Это и оперативные псевдонимы разведчиков («Юстас — Алексу»), и творческие псевдонимы некоторых странноватых гениев, и профессиональные имена городских колдунов (для клиентов) и оккультистов (для братьев по ордену или просто для анонимности).

Такое смешение имен ведет как к определенной социальной невидимости (всегда можно исчезнуть), так и к некоторой потере связанной с именем самоидентификации. Наши имена часто подтверждают нашу связь с родом. Наличие множества имен устанавливает другие связи, иногда родовые, иногда еще более мистические. Так разведчик Вильям Фишер на следствии в ФБР и в американском суде (а он был пойман как разведчик) называет себя именем своего покойного друга — Рудольфа Абеля. Под этим именем он и прославился. Или прожил часть жизни за него? А отец Вильяма Фишера, старый подпольщик Генрих Фишер, в свое время тоже использовал разные имена: Матвей (имя отца; интересно, почему ему надо было жить и за отца?) и Андрей. Вновь мы можем увидеть действие неких невидимых лояльностей — своей семье или другу. Они по-прежнему предлагают отказаться от своей жизни и жить немножко за других, за призраков.

Примечательным образом (а может, это и не удивительно!) даже выдуманные герои живут в соответствии с архетипическими принципами. Таков штандартенфюрер Штирлиц (достаточно характерный герой-Аид), он же Максим Максимович Исаев, чье имя по рождению (по словам человека, который прочел весь книжный сериал) — Всеволод Владимиров.

Это часто мужчины с некоторыми странностями. Они могут совершать какие-то действия, не вполне понимая причины или, в крайнем случае, рационализируя и объясняя все довольно причудливым образом. Иногда такой человек ведет себя так, как будто это не он, а кто-то другой. Как будто некий призрак руководит его действиями. Анн-Анселин Шутценбергер пишет:

«Этот призрак — вероятнее всего, некто, как бы вышедший из “плохо закрытой” могилы предка, если того постигла смерть, которую трудно принять, либо с ним произошло что-то постыдное, или же семья из-за него оказалась в трудной ситуации. Что-то было не так, произошло что-то “темное”, подозрительное, “неприемлемое” для менталитета того времени… Этот человек становился единственным хранителем этой тайны — он как бы хранил ее в своем сердце, в своем теле, в своеобразном “склепе” внутри себя, а этот призрак время от времени оттуда выбирался и действовал через одно или два поколения [197]».

Такой «призрак» проявляется именно в странных словах, поступках, а даже совпадениях и случайностях, часто трагических, в жизни разных членов семьи. А мужчина-Аид, кажется, отдает себя на откуп этой тайне. Он удаляется из мира, принося себя в жертву скрытой, невыясненной, ужасной стороне бытия (или инобытия, в данном случае). Становится разведчиком или монахом, колдуном или безумным мечтателем, уходит в наркотический рай.

«Николя Абрахам (1978) рассказывает историю об одном пациенте, который совершенно ничего не знал о прошлом своего деда. Этот господин был геологом-любителем. Каждое воскресенье он отправлялся искать камни, собирал их, раскалывал. Кроме того, он охотился за бабочками, ловил их и умерщвлял в банке с цианидом. Что может быть банальнее! Однако этот человек чувствовал себя очень некомфортно и старался найти способ справиться со своим состоянием. Он лечился у нескольких врачей, в том числе у психоаналитика, но без особого успеха. Ему было неуютно в жизни. Тогда он обратился к Николя Абрахаму, которому пришло в голову провести исследование его семьи, поднявшись на несколько поколений выше. И тут он узнает, что у пациента был дед (отец матери), о котором никто не рассказывал! Это было тайной. Терапевт посоветовал клиенту навестить родню своего деда. Тот выясняет, что дед совершал поступки, в которых невозможно признаться, — его подозревали в том, что он ограбил банк и, возможно, сделал еще что-то похуже. Его отправили в африканский батальон, в каменоломни, а затем казнили в газовой камере. И внук об этом ничего не знал. А чем занимался в выходные дни наш пациент? Он как геолог-любитель отбивал камни и, охотясь на крупных бабочек, умерщвлял их в банке с цианидом. Символический круг замыкается, он выражает тайну (принадлежащую его матери), тайну, неизвестную ему самому» [198].

Я бы предположила, что, когда в личной и реальной истории оказывается значимым какой-то яркий символ или метафора, почти всегда идет речь о родовой и семейной истории, ее тайнах. Может возникнуть вопрос «а что в этом такого особенного?», но мы говорим о некоей силе, что вторгается в настоящую жизнь человека, и при этом обычно он может чувствовать, что «живет не своей жизнью» [199] или находится не на своем месте.

Мужчина-Аид, как правило, обладает некоей скрытой от других информацией о себе и об окружающей обстановке. Так разведчик знает, кто он и на кого работает на самом деле. Колдун уверен в своих оккультных способностях или тайной силе и представляет, как это работает. Человек под маской (в любой ситуации человек, надевающий маску, приобретает черты Аида) знает, какое лицо у него на самом деле и чем он здесь занимается (это не всегда известно окружающим, они всегда будут хотя бы немного гадать об этом). Спившийся гений знает правду о своем таланте (может и ошибаться, но опять-таки у него есть информация, которой нет у окружающих). Живущие рядом с мужчиной-Аидом могут на самом деле вовсе его не знать.

Профессиональные Аиды поставили добывание скрытой информации извне себе на службу. Те же разведчики добывают планы вторжения противника, сведения о его военных, политических, общественных структурах и изменениях, прогнозируют развитие событий. Колдуны выясняют прошлое, настоящее и будущее клиентов, нужных людей или случайно попавшихся им на похмельную голову прохожих и также возвещают прогнозы. Истории магии известны оккультисты, бывшие вместе с тем шпионами. Так Джон Ди, известный алхимик, математик, астролог и оккультист XVII века, познакомился с графом Герардом Меркатором и вернулся в Англию с ценными изобретениями последнего. Позже Ди стал «агентом на службе Ее величества».