Время остановилось.

Едва только я, совершенно опустошенный, пытался перевести дыхание, как очередное прикосновение нежных рук снова зажигали меня.

— Нужно еще, — шептала Флора. — У нас не получилось. Нужно еще!..

И я с новыми силами менял партнершу, не забывая о второй, чувствуя себя все более пьяным.

Пока в моем сознании не возникла отчетливая мысль: Даня, да она не остановится, пока не загонит до смерти этого жертвенного жеребца!

Бежать...

Бежать надо!..

— Напиться... Пить хочу, — сказал я, и, пошатываясь, поднялся с постели.

Но одна из Флор уже подавала мне со столика золоченую чашу с вином.

— Пей, мальчик, — нежным голоском сказала она. — Пей...

— Здесь очень душно, — попытался я придумать новую отговорку, но тут же оказался в плену очередных объятий сразу двух богинь.

— Ты не выйдешь отсюда, пока я не заберу свое, — прошептала мне одна из них, своим дыханием вызывая во мне новую волну неудержимого желания. — А ты никак не хочешь мне его отдать...

Где-то в отдаленном уголке моего сознания пронеслась мысль: ну а что? Умереть затраханным двумя богинями — не самая худшая смерть на свете. Уж мне, работавшему в Ямах, это было точно известно.

Я грубо подмял под себя первую оказавшуюся под рукой Флору...

И тут откуда-то снаружи раздался пронзительный крик людей и истошное мычание коров.

Мои Флоры мгновенно насторожились, позабыв об утехах.

— Не может быть... — проговорила одна из них.

— Кто посмел?! — с яростью в голосе отозвалась вторая.

Они обе подхватились с постели — и обе каким-то чудом уже оказались одетыми. Девушки обнялись — и через мгновение передо мной возникла одна раздобревшая Флора.

Она стремительно вышла из моей комнаты, и стоило только двери захлопнуться за ее спиной, как весь дурман выветрился из моей головы.

— А-ааа, — простонал я, обмякнув на постели.

Но лежать было не время.

Нужно бежать!

Я сгреб себя, как, наверное, бедняга Джас собирал себя по полу своего храма, уронился с кровати и ломанулся в запертую дверь.

Между руками и поверхностью двери вспыхнули золотисто-розовые искры, и меня отшвырнуло в сторону, прямо на маленький столик, Свечи рассыпались, угасая. Одна из свечек упала на кровать, и простыни вспыхнули огненными язычками. Твою мать!

Я осмотрелся в поисках моих вещей и негромко позвал:

— Лёха! Лёха, проснись! Помоги!

Вспыхнувшие глаза некроманта помогли мне быстрей найти штаны посреди сброшенных с постели покрывал.

— Лёха, нужно как-то высадить дверь... Очень нужно! — выпалил я, наскоро натягивая штаны.

— Что, наотдыхался, блудливый? — с укором проговорил Лёха.

— Ну давай теперь в качестве воспитательного момента сожжемся здесь заживо или еще как-нибудь помрем! — огрызнулся я.

— Ладно, в сторонку отойди...

Я прижался к стене. Глаза Лёхи стали синими. Огромная тяжелая кровать приподнялась в воздух, покачнулась — и, как таран, вонзилась в запертую дверь.

Фонтан из цветных искр обжег мне грудь и лицо. Вся кровать разлетелась в стороны в виде трухи и мелких щепок.

Я прикрыл глаза рукой, закашлялся и по-русски выругался на методы некроманта — но тем не менее способ сработал!

Запертая дверь стала дверью открытой!

— Ох и начертания у этой твоей пятигузки, — проговорил слабым голосом Лёха. — Столько силы за один раз сожрали!..

Я его не слушал. Увидев возможность отступления, я рванул из своего постельного затвора — как был, в одних штанах, с мечом и черепушкой на поясе, босиком и позабыв про усталость.

И тут увидел, как в святилище вбежала какая-то жрица.

— Жми сюда! — недевичьим голосом гаркнула барышня, тряхнув рыжими волосами.

— А девочка?.. — спросил я.

— Да вытащили мы девочку, теперь тебя вытаскиваем! — ответил мне Рыжий, швыряя в лицо серую накидку с белыми символами. — Одевайся в подарочек Азры и погнали!

Закутавшись в балахон, я рванул следом за Рыжим на улицу.

И только теперь понял, сколько же времени провел внутри. Я вошел в святилище солнечным утром, а теперь на дворе уже опускался вечер.

А на площади в полной красе развернулся тот самый позорный армагеддец, который Ян планировал в качестве ширмы для освобождения девочки. Но заводить, похоже, пришлось из-за меня.

Вокруг святилища с диким мычанием носилось очумелое стадо коров. Не меньше дюжины зверюг, роняя изо рта белую пену, на глазах покрывались жуткими язвами, теряли лохмотья отвалившейся шкуры, обдавали перепуганных людей смрадными фонтанами из-под хвостов и истошно орали, затаптывая в грязь торжественные букеты и волоча на копытах сорванные гирлянды.

А на крыльце стояла побелевшая и без пудры Флора.

— Джасура, ублюдок!!! — в ярости прокричала богиня в небо, сжимая кулаки. От привычной величавой Флоры не осталось и следа. — Откуда ты здесь? Что я тебе сделала?

Она вскинула руки, поспешно осыпая площадь своими лепестками.

— Пошли, пошли! — торопил меня Рыжий.

И мы бросились сквозь толпу прочь от святилища.

А через мгновение я услышал за спиной бешеный вопль:

— Янус!!! Так это ты, падаль вонючая!..

Рыжий хмыкнул.

— О, кажется пропажу заметила. Причем, двойную.

А яростный вопль Флоры продолжал громыхать за спиной, набирая громкость и мощь.

— Больше тебя ничто не спасет! Больше тебя ничто не спасет в этом городе!!! Я иду к тебе, Янус, и это будет наша последняя встреча!

Я обернулся.

— Твою ж мать!.. — вырвалось у меня из груди.

Потому что та, с кем я только что был в одной постели, начала стремительно преображаться.

На глазах всего народа Флора увеличивалась в размерах. Она росла, как обожравшаяся грибов Алиса в стране Чудес, и при этом набирала ужасающую мышечную массу. Шелковое платье лопнуло на ней, повиснув на одном плече, с хрустом расползлось вверх по бедрам чуть не до пояса.

Но грехи ж мои тяжкие, какая это была грудь! Какие это были бедра! Передо мной была такая женщина, что я даже больше не был уверен, что она — не мужчина.

Это как если бы экранного Геркулеса накололи стероидами и переодели в платье.

— Янус, трепещи!!! — взревела Флора (или грхмм Флор?) и, встряхивая землю своей поступью, двинулась от святилища в сторону нашего кабака.

Она уже не обращала внимания ни на срущих коров, ни на перепуганных верующих. Ее глаза горели алым огнем, вокруг массивного тела и головы, как в насмешку, виднелся нежно-розовый нимб, в свечении которого все еще кружили дурацкие лепестки.

— Вот это жесть... — прошептал я.

Рыжий схватил меня за локоть.

— Живей, живей давай!

И мы побежали.

— Слушай, а что нам теперь делать-то? Когда оно к нам придет?.. — спросил я старшего товарища, который теперь уже преобразился в свое привычное мужское обличие и стал в некотором смысле антиподом Флоры — худым мужиком в женском платье.

— Не ссать, Даня! Все идет по плану!

— По плану все должно было пройти тихо! — возразил я не бегу.

— А у нас новый план имеется, громкий! — уверенно заявил Рыжий.

— Ну тогда все путем...

Но тут рыжий уже чуть менее уверенно добавил.

— Правда, на такое мы все равно не рассчитывали... Но придумаем что-нибудь! Наверное.

Я тихо выругался.

Лучше бы вместо такого утешения Рыжий просто промолчал, чесслово.

Мы вбежали в кабак, как ужаленные, и почти столкнулись в дверях с обеспокоенным Яном.

— Что там за ересь творится? — спросил нас магистр.

За его спиной столпились наши собраться, и у каждого на лице был написан тот же вопрос — что же вообще происходит?

— Там не ересь, там жопа, — выдохнул я, переводя дыхание и показывая руками как рыбак показывает лучшего язя в своей жизни, добавил, — Там такая Флорища!..

— И она идет к нам, — добавил Рыжий.

— Вашу ж мать, — пробормотал Янус. — Что, сильно злая?..