— Твою ж!.. — взвыл я.

— Кхххх... — раздалось совсем близко за спиной.

Пум! Пум! Пум! — доносилось издалека.

Я обернулся.

Мужиковский паук, обнажив клыки и раскинув лапы, как вездеход фигачил ко мне прямо по надгробиям! Его восьми ногам здесь преград не было. Следом за ним, отставая на добрую сотню шагов, спешила сестрица, на ходу вытягивая из своей паучьей задницы белую нить и наматывая ее на локоть. Из-за этого действа волочившееся позади паучье брюхо время от времени заносило немного в сторону, и девица от обиды шипела, все энергичней наматывая канат. А вдалеке, неторопливо переставляя ножищами, маячил каменный двухметровый чувак с красным мечом.

Беги, Даня, беги!

Хрен с ним, с коленом, надо бежать!..

Прихрамывая, я потрусил дальше, пытаясь забыть о боли. Ну же!.. Где это гребаное озеро?!!

И в это мгновение из-за храма выползла еще одна паукообразная тварь и улыбнувшись (или мне так показалось?) помчала мне наперерез.

У меня округлились глаза.

Вот и пришел твой бесславный финал, дорогой друг.

И тут Лёха внезапно и оглушительно грянул:

— Го-осподи поми-иилуй, Господи, прости! По-омогай мне, Бо-оже на моем пути!

Если бы он пел это с какой-нибудь монастырской стены, весь город точно бы упал на колени в ожидании второго пришествия.

Впрочем, истина была бы где-то рядом, потому что земля вдруг зашевелилась, гранитные плиты подернулись синеватой дымкой и задвигались. А из-под них, как в фильме ужасов, начали вылезать скелеты.

Паучина впереди опешила, замедляя шаг. Мохноногий мужик за моей спиной тоже поубавил прыти. А группа скелетонов, подергивая руками и ногами, как наглядное пособие по Паркинсону, приплясывая и теряя запчасти разделилась на два отряда и направились к отпрыскам великой богини.

— Ты глазами-то на хлопай, это ненадолго, — предупредил Лёха. — Сейчас, конечно, костяные займут восьмилапых на пару минут, но кости-то не заговоренные, хрупкие...

Дальнейшие объяснения я уже не слушал. Вливая в ноги уже даже не тепло, а обжигающий жар, весь подобрался и ка-аак стартанул параллельно дороге, подальше от них от всех.

С такой скоростью я еще никогда в жизни не бегал. Ветер засвистел у меня в ушах, будто я рванул вперед не на своих двоих, а на на байке. Перескакивая гранитные могилки как заправский бегун с препятствиями, я ошалело мотал головой, в поисках спасительного озера.

— Осторожней, а то когда силы кончатся — нам полный ептыть будет! — предупредил Лёха

— А если осторожней, то ептыть нам будет прямо сейчас! О! Не дрейфь, дружище, лучше приглядись! — радостно воскликнул я. — Там деревья с листьями!

Впереди и правда маячила небольшая группа кряжистых древесных силуэтов с покоричневевшими лоскутками на ветвях. Похоже, на самом деле белая дорога вела прямиком к озеру!

Лёха опять заголосил свое «Господи помилуй, Господи прости».

Я, грязно ругаясь, мчал вдоль дороги. А следом за нами, поднимая облака пыли, урча и покрякивая ползли пауки и громыхал каменными сапогами местный охранник.

Отличный эпизод для трешового хоррора, блин.

Сердце в груди гулко и больно билось. Ну давай же, озеро, покажись!..

Тут дорога стремительно пошла вниз, и я, наконец, увидел свое спасение. Оно оказалось небольшим и болотистым, но черт возьми это было самое настоящее озеро.

Победа! Она уже близка!

Я так увлекся этой мыслью, что забыл смотреть под ноги.

Куда уж я там наступил, не знаю. Но мои штаны и хвост плаща полыхнули знатно.

И вот такой жар-птицей я помчал гигантскими прыжками к воде под непрекращающееся взывание некроманта Лёхи к Господу.

Наконец я с разбегу плюхнулся в холодное осеннее озеро.

Какой же это был кайф! Круче, чем когда очень приспичит, и ты наконец-то добрался до туалета.

Но расслабляться еще было слишком рано.

Взбесившиеся детишки богини Арахны, капая слюной в придорожную пыль, уже вползали на берег, прищелкивая языками в предвкушении вкусного обеда.

Ну уж нет, обойдетесь!

Я поспешно полез во внутренний карман, чтобы достать амулет. Мокрые петли на одежде, в которой мне уже стало холодно, никак не хотели расстегиваться. Нетерпеливо рванув застежки, я выдрал пуговицы вместе с клочками ткани и, наконец, добрался до амулета.

Надеюсь, Арахна все-таки сделала его правильно.

И вдруг вода вокруг меня забулькала, будто одержимое джакузи.

— Господи, помилуй... — невольно в тон Лёхиному песнопению выдохнул я. — Это что еще за хрень?

А ведь день так хорошо начинался...

— Бросай амулет и вылезай прочь из озера! — крикнул мне Лёха. — Живее!

Вылезай?

Прямо в паучьи лапы, что ли?

Я швырнул намокшее мочало с бусинками подальше от берега и, вытащив меч из ножен, двинулся прочь из воды.

Прости, Арахна.

Но в случае чего я просто так сожрать себя не дам.

Озеро забурлило еще сильней, наполняясь золотистым сиянием. Из воды в разные стороны протянулись длинные лучи, похожие на нити великой богини.

И со всех сторон к озеру устремились ползучие силуэты полупауков, будто в ускоренной перемотке.

Те же, что стояли на берегу, наоборот замерли, как бандерлоги перед Каа.

Готовый ко всему, я медленно вышел на берег, сжимая покрепче холодную и мокрую от воды рукоять меча.

И что теперь будет?

Бросок на счет «три»?

Отпрыски Арахны встряхнулись, поубирали высунутые языки...

Я расставил ноги пошире и занес меч над головой, готовясь к нападению.

И тут восьминогая девица вдруг улыбнулась.

— Добро пожаловать в нашу обитель, странник! — звонким детским голоском поприветствовала она меня.

Немая сцена.

Я — с мечом. Паучиха — с доброжелательной улыбкой на осознанном лице. Посмотреть со стороны — так и не сразу скажешь, кто тут кого сожрать пытался пять минут назад!

На меня устремились осуждающие взгляды других крупногабаритных детишек, в ускоренном режиме подползающих к озеру.

— И вам не хворать, — хрипло проговорил я в ответ, чуть отступая назад.

— Третья, мне кажется, он напуган, — негромко предположил мохнатый чувак.

— Не говори глупостей, Седьмой. С чего бы это ему нас бояться? — зыркнула на него девица.

Третья и Седьмой? Мне не послышалось?

Да уж, Арахна явно не запаривалась, нарекая им имена.

Но на ловушку происходящее все-таки не походило, так что меч я опустил.

— Вы ранены? — охнула девица с кудрявыми светлыми космами. — Позвольте вам помочь!

— Было бы замечательно, — проговорил я.

Похоже, амулет Арахны все-таки подействовал. Но я все равно сохранял максимальную концентрацию, а то мало ли. Вдруг их всех опять перенакроет.

— От него пахнет матушкой, — проговорил мохнатый Седьмой.

— Это неделикатно, — с недовольным видом прошипела на него Третья.

И, повернувшись ко мне, с широкой улыбкой спросила:

— А вы наш новый отчим?..

У меня аж в зобу дыханье сперло.

— Нет!.. — выпалил я.

— Жалко, — вздохнула Третья.

— Тогда почему от тебя так пахнет Матушкой? — подозрительно спросил еще один мохнатый паукомужик, численный эквивалент которого я еще не знал.

— Понятия не имею, — отозвался я.

— Отстань от нашего гостя, — строго приказала Третья. — Ему нужно обсохнуть и обогреться. Сделайте, наконец, костер.

Пум! Пум! Пум!

Шаги голема прозвучали уже совсем близко, и я невольно дернулся, обернувшись на звук.

— О, не обращайте на него внимания, — заверила меня паучиха, по-свойски хватая под руку. — Пойдемте. Он побродит немного и вернется на свое место. К озеру душ его не пустит матушкина магия...

Вскоре на берегу уже ярко горел костер, растянутая на палках одежда медленно высыхала, и мои ноги, замотанные плотной розоватой паутиной, уже почти не болели. Голему надоело бродить вдоль невидимой границы, установленной Арахной, и он вернулся на свое место.