Через несколько секунд на его лицо вновь легла маска невозмутимости.

— Табун терял доверие к своему вожаку. Тот это понимал, но, видимо, потерял способность контролировать то, что его угнетало. Ситуация сложилась невыносимая. Только благодаря любви и уважению, которые отец заслужил за многие годы, никто не посмел открыто выступить с протестом. Однажды, когда от него остался один лишь призрак былого вожака, он созвал совет воинов, на который собрались главы всех родов. Он обратился к ним лишь с крупицей прежнего достоинства. Рассказал о видениях и снах, которые неотступно его преследовали, окутывали своим злом. В этих ужасных безумных видениях была только кровь и смерть. Сначала зло сосредоточилось вокруг замка Стражи, затем распространилось дальше, чтобы поглотить Партолону и наши равнины, затянуть всех нас в свою тьму.

Голос кентавра осекся. Болезненные воспоминания о том совете унесли его далеко.

— Клан-Финтан, — сочувственно окликнула я его, понимая, какое горе ему причинило свержение отца.

Лицо его на секунду смягчилось, потом он расправил плечи и закончил свою историю:

— Об остальном можно легко догадаться. Половина совета посчитала отца сумасшедшим и призвала его отказаться от лидерства. Вторая поверила каждому слову и потребовала действий, чтобы найти источник зла. Голоса разделились ровно пополам. Совет зашел в тупик, пока не был найден компромисс— Полные губы Клан-Финтана скривились в язвительной усмешке. — Вместо отца назначили меня. Все согласились в одном: вождь, который также является верховным шаманом, сумеет докопаться до правды.

Клан-Финтан замолк, но интуиция нашептывала мне, что нужно узнать еще кое о чем.

— Тогда почему ты стремился заключить со мной сговор, если в твоей жизни происходили такие события?

— После того как совет назначил меня вожаком, отец поговорил со мной с глазу на глаз. Его трудно было понять, но он все время настойчиво твердил, что я должен заручиться помощью Эпоны в борьбе со злом. Я должен был вступить в союз с тобой, исполняя древнюю традицию, по которой верховный шаман кентавров соединяется с Избранной. — Клан-Финтан смотрел мне в глаза, не отрываясь. — Хотя ты ясно дала мне понять, что решила отступить от этой традиции. Он велел мне поехать к твоему отцу и все объяснить. Мол, тогда Маккаллан даст разрешение на тебе жениться. Даже если ты останешься тверда в своем решении, то из любви и уважения к отцу тебе придется согласиться на наш брак. Ты, конечно, знаешь, что наши отцы дружили. Мой испытывал огромное уважение к твоему. Я сказал, что исполню все, как он пожелает, и тогда он произнес одно единственное слово: «фоморианцы». Как только оно слетело с его губ, он словно лишился дара речи. На следующее утро его нашли мертвым.

— Я очень тебе сочувствую, Клан-Финтан. Твой отец был великий кентавр. — Хотя я не знала его, но была уверена, что это так.

— Благодарю. — Он на секунду смягчился. — Теперь мы оба лишились отцов.

— Так вот почему ты женился на мне.

Его грусть меня тронула, но я не могла противиться чувству потери, которое вызвали слова кентавра. Понимаю, что это смешно, но меня будто предали.

— Почему ты сразу не рассказал мне о том, что происходит?

— Если соблаговолишь вспомнить нашу первую встречу по поводу обручения, то сама ответишь на этот вопрос, — помрачнел Клан-Финтан. — Ты не дала мне возможности объяснить, какие причины мною двигали, отказалась от моих ухаживаний, оскорбила меня и ушла.

Мне хотелось завопить во весь голос, что это была не я, но, с другой стороны, не было желания даже пытаться Сейчас объяснять весь этот сыр-бор с зеркальным изменением. Тем более в присутствии всех этих хмурых опечаленных кентавров. Здравый смысл подсказывал, что я не имею никакого права сердиться или обижаться. Рианнон повела себя с Клан-Финтаном, как настоящая стерва. Он был прав, что не доверился поначалу мне, то бишь ей. Но сердце твердило что-то другое. Ему было больно. Поэтому я не знала, что сказать. Мы просто смотрели друг на друга, как два малыша, которые подрались и не знают, как помириться.

После всего увиденного и пережитого я осталась без сил. Мне хотелось только одного — уснуть. Ничего другого я в виду не имею. Я молча попросила Эпону не посылать меня во сне ни в какие края. На сегодня хватит.

— Мне нужно поспать.

Я поднялась, придерживая одеяло вокруг пояса, на кентавров не смотрела, но услышала, как они тихо пожелали мне спокойной ночи. Я забралась обратно в свое соломенное гнездышко, гоня прочь мысли о том, как все хорошо и счастливо начиналось, и закрыла глаза.

«Я ведь знаю, что он женился на мне из чувства долга. Почему же меня так расстроили его слова? К тому же он женился вовсе не на тебе, — напомнила я себе самой. — Он женился на Рианнон, Воплощенной Богине, Возлюбленной Эпоны. Ты всего-навсего Шаннон Паркер — низкооплачиваемый учитель английского из городка Броукн-Эрроу, штат Оклахома. Ты здесь чужая и ему не пара».

— Рианнон!

Я не слышала, как он подошел, потому подпрыгнула от неожиданности и мгновенно открыла глаза.

— Прости, я не хотел тебя напугать, — встревожено произнес он.

Видимо, кентавр забеспокоился, как бы из-за него у меня не случился сердечный приступ, прежде чем я исполню свой долг перед ним. Я не имею в виду в библейском смысле. Речь о некоем туманном долге Эпоны.

Я вздохнула, ничего не сказала, просто посмотрела на него и пожала плечами.

— Ты ушла, прежде чем я договорил. Я снова вздохнула.

— Что еще ты собирался сказать?

— Я хочу, чтобы ты знала одно. Теперь я думаю о тебе совершенно иначе, чем раньше, до нашего сговора. Я ничего не понимаю, но ты переменилась. — Он ласково смотрел на меня, и в его глазах отражались отблески костра. — Есть кое-что хорошее во всем, что случилось. Если бы не это зло, то я никогда не вступил бы в союз с тобой. Спокойной ночи, миледи. Я буду поблизости, если понадоблюсь.

Прежде чем я ответила, он повернулся и покинул амбар. Я постаралась не думать о том удовольствии, которое доставили мне его слова. Вместо этого принялась размышлять, что теперь ни за что не усну, но стоило мне закрыть глаза, как через несколько минут я оказалась в своей стране грез.

На этот раз, слава богу, мне снилось, будто я провожу чудесный день на шоколадной фабрике, которая одновременно является винокурней. Супермен с Пирсом устроили перебранку, выясняя, кто делает мне массаж ног, а кто…

Ну, вы поняли.

На этот раз победил Супермен. Позвольте поделиться с вами, что он прозван так не только за свою способность летать.

Меня разбудил дразнящий запах жареной рыбы. Я зевнула, потянулась, протерла глаза, надела штаны, встряхнула одеяла, перекинула сапоги через руку и побрела искать, откуда пахнет такой вкуснятиной.

— Доброе утро, миледи, — поздоровался Клан-Финтан, сверкнув глазами и в буквальном смысле распушив хвост.

— Доброе, — пробормотала я, сунула в руки робко улыбающемуся Дугалу комок из одеял и, как зомби, направилась к ближайшему костру.

Я не утренняя пташка, и вообще «жаворонки» вызывают у меня подозрение. Все-таки утомительно изображать бойкость до девяти утра. Каждому отмерено определенное количество бодрости на весь день. «Жаворонки» используют свою порцию слишком рано и под конец дня превращаются в обычных ворчунов.

Никакой жареной рыбы я не увидела, но запах по-прежнему ощущала. Стараясь пригладить волосы пальцами, а заодно выбрать из шевелюры солому, я вопросительно вскинула брови, глядя на Клан-Финтана.

— Кажется, готовится завтрак?

— Да, рыба на углях. — Он указал на большие скрученные листья, засунутые между угольями единственного чадящего костра.

«Вот теперь все понятно. Этот конь, вероятно, тоже «жаворонок», хотя неважно».

Я вдохнула, натянула сапоги, пошла к ручью и, не оборачиваясь, бросила через плечо:

— Нет, помогать мне не нужно.

Покончив с утренними процедурами, куда входило умывание, полоскание рта холодной водой и энергичная чистка зубов пальцем — кто бы мог подумать, что мне будет так не хватать вощеной зубной нити с мятной отдушкой? — я наполовину ожила и проснулась.