Слова заставили Гамаша остановиться. Что-то в голосе Бребёфа настораживало. Ни злость, ни ненависть. В словах была особая мягкость — гораздо весомее ярости.

Мишель Бребёф стоял, а за спиной его простирались бескрайние пустоши.

— Несколько лет назад ты оказал мне добрую услугу…

— Разве?

— Ты позволил мне уйти в отставку. Не отправил за решетку, хотя лишь твоих обвинений хватило бы, чтобы меня посадить.

— Будто ты всё это время находился не в тюрьме, — сказал ему Арман, и Бребёф моргнул. — Если я и оказал тебе услугу, Мишель, то это произошло не несколько лет, а несколько месяцев назад. И не надо стоять тут и уверять меня, что я совершил ужасную ошибку. А если и совершил, то самое время признаться.

— Я не убивал Сержа ЛеДюка.

Им пришлось разойтись, чтобы дать путь отъезжающей с телом машине.

Потом Гамаш вошёл в двери Академии, следом за ним, отстав на несколько шагов, шел его бывший лучший друг.

Кадеты переместились из бистро — там было слишком людно, чтобы разговаривать о деле — в B&B. На часах было чуть больше четырех пополудни; долгий день, казалось, не закончится никогда.

Солнце висело низко над горизонтом, в камине пылал огонь. Его зажгла Амелия, пока Хуэйфэнь заваривала чай, а Натэниел разживался бисквитами и пирогом на кухне у Габри — такого наверняка не найдёшь в доме сумасшедшей старухи, которая приютила кадета. А от того, что Натэниел мог отыскать в её доме, по коже бежали мурашки.

Кадеты с чаем и пирогом расселись вокруг огня, и стали обсуждать жестокое убийство человека, всем им знакомого. Знакомого больше, чем их хотелось бы признать.

Произошедшее утром казалось таким нереальным, особенно в этом уютном месте, что Натэниелу пришлось напомнить себе: всё, что случилось сегодня в Академии — не сон. За сон скорее можно было принять окружавшее его сейчас: удобную выцветшую мебель, приветливый огонек в камине, шоколадный пирог и бисквиты.

Реальная жизнь осталась там.

Деревня убаюкивала его, ненадолго заставляя позабыть, какие ужасные вещи случились. Интересно, думал он, это временное забытье подарок или наказание?

— Гамаш привёз нас сюда для расследования относительно карты, — напомнила Хуэйфэнь, раскладывая свою карту на столе. Натэниел и Жак поступили так же со своими экземплярами.

Все посмотрели на Амелию.

— У меня моей нет, — ответила та.

— Где она? Нас же просили прихватить карты с собой, — сказала Хуэйфэнь.

— Моя пропала

На Амелию уставились.

— Пропала? — спросил Жак. — Или обнаружена в тумбочке Дюка?

— Слушайте, я не знаю. Я не вспоминала про карту с того самого дня, как мы были тут первый раз. Я её тогда убрала, а теперь она пропала.

Она с вызовом посмотрела на них.

— Я тебе верю, — сказал Натэниел.

— Веришь?! — возмутился Жак. — С чего бы?

— А почему нет? Всё равно нет никаких доказательств. Может лучше поверить ей?

— И ты собрался стать следователем, — сказал Жак.

— Он же новичок, — напомнила ему Хуэйфэнь. — Он научится.

— Чему? — спросила Амелия. — Чему научится? Судить, не имея фактов? Обвинять без доказательств? Быть подозрительным циником? Как ты?

— Не циником, а реалистом, — возразила Хуэйфэнь. — Этот мир — опасное место. Скоро мы столкнёмся с организованной преступностью. Торговцами наркотой. Убийцами. Отнюдь не чайку сходить попить.

Хотя разговор как раз случился во время чаепития.

— Мы должны предполагать худшее, — сказал Жак. — Каждый человек, каждая ситуация потенциально опасны. Наши жизни зависят от способности контролировать ситуацию.

— И как ты этого добьешься? — поинтересовалась Амелия.

— ЛеДюк нам рассказывал, — сказал Жак. — Говорил, что этому не научишься, сидя за партой и штудируя книги. Выбираешь человека из толпы и работаешь с ним, для примера. Остальные рано или поздно подчиняются.

— А под «примером», — догадалась Амелия, — Ты подразумеваешь выбить из него все потроха?

— Да, если понадобится.

Амелия с отвращением посмотрела на Жака, и обратилась к Натэниелу.

— Спасибо тебе. И, просто чтобы ты знал. Я не отдавала своей карты Дюку. Не знаю, мою ли карту нашли у него. И если так, то как она там оказалась.

— Ну и хорошо, — обрадовался тот.

Когда она посмотрела в это открытое, доверчивое лицо, даже у Амелии возникло неприятное предчувствие, что Натэниел недолго продержится в силовых структурах. По крайней мере, тот Натэниел, каким он был сейчас.

— Окей, — заключила Хуэйфэнь. — Допустим, ты говоришь правду. Это означает, что кто-то взял твою карту и дал ее Дюку. Зачем это кому-то?

— Это может означать и другое, — возразил Натэниел.

— Что именно? — спросил Жак. Новичок его раздражал.

— Может, кто-то обнаружил, что его собственная копия пропала, и украл карту Амелии.

— Под «кем-то» ты подразумеваешь одного из нас? — уточнила Хуэйфэнь.

— Ну, да, — согласился Натэниел. — А кого ещё я мог иметь в виду? Или, может быть, Дюк пожелал увидеть карту, и вместо того, чтобы дать ему свою, кто-то украл карту Амелии.

— Опять, — заметила Хуэйфэнь, — ты намекаешь на одного из нас.

— Я намекаю на вас с Жаком, да. Я знаю, что это не я. А у вас обоих карты в наличии и, как ни крути, вы были с ним наиболее близки.

— Ты ничего не путаешь? — спросил Жак, вызверившись на новичка.

Амелия поменяла свое мнение о Натэниеле. Она почувствовала одновременно облегчение и смущение, когда стало понятно, насколько он на самом деле хитёр. И как ясно и просто он смотрит на вещи.

— Я вас не обвиняю, — торопливо уточнил Натэниел. — Я просто показываю вам, как много может быть вариантов.

— Окей, теперь давайте взглянем на то, о чём точно знаем, — сказала Хуэйфэнь. — На факты. Копия карты найдена в тумбочке Дюка. Почему?

Хотя, вопрос, повисший в воздухе, звучал как «кто?».

Они перевели взгляды с карты на Амелию.

Фотографии места преступления были разложены перед следователями на длинном столе для заседаний. Шеф-инспектор Лакост посвятила Гамаша и Желину в курс дела.

— Большинство профессоров и студентов опрошено.

— Что-нибудь выяснилось? — поинтересовался заместитель комиссара Желина.

— Не особенно много. ЛеДюк был очень скрытен, практически маниакально. Из того, что мы выяснили, следует, что вчера был обычный день, как и всегда. Серж ЛеДюк провёл занятия, потом без перерыва работал в своем офисе до обеда, вечером поужинал за профессорским столом. Вы там тоже присутствовали.

Гамаш кивнул.

— Прибыл профессор Годбут, шеф-инспектор, — сообщила заглянувшая в зал агент.

— Хорошо, — Лакост обратилась к Гамашу. — Думаю, вам захочется присутствовать при беседе с ним.

— Merci, — поблагодарил Гамаш, добавив в интонацию лишь толику сарказма.

— Проводите его сюда, пожалуйста, — попросила шеф-инспектор Лакост.

В зал вошел здоровяк. Когда-то, возможно, он был крепким, но сейчас телеса его тряслись и покачивались при ходьбе.

— Марсель Годбут, — представился он, затем сел на предложенный стул. — Ужасно. Я просто не могу поверить.

— Согласно вашему личному делу, вы в Академии пять с половиной лет, — уточнила шеф-инспектор Лакост.

— Oui. — Годбут посмотрел на Лакост, как дядюшка на симпатичную племянницу. — Перед этим я служил старшим инспектором в отделении в Абитиби.

— В отделении Сюртэ? — уточнил заместитель комиссара Желина.

— Естественно, — сказал Годбут, посмотрев на офицера КККП с неприязнью.

— Вы преподаете криминалистику? — спросил Желина, сверяясь с записями. — Но не исследования ДНК. Вы учите кадетов отслеживать документацию, финансы. Выискивать мошенничество, рэкет. Бумажные улики, а не биологические.

— Oui. Не особенно сексуально, зато эффективно. Не всем же ловить убийц.

— У вас важная работа, — согласился Гамаш, наблюдая за Годбутом сквозь прищуренные веки.