Гамаши оставили кадетов на ночь, Рейн-Мари вручила им свежие пижамы и зубные щетки, а Арман позвонил в Академию и сообщил, чтобы ребят там не теряли.

Несколько часов он провел в кабинете, проверяя курсовые и составляя план предстоящих встреч с профессорами и главами общины, а Рейн-Мари тем временем перебирала в гостиной бумаги из архива.

Кадеты, посидев в гостиной наносекунды, решили отправиться в бистро.

Сразу после полуночи Арман услышал, как входная дверь открылась. Рейн-Мари уже улеглась, а он остался дожидаться возвращения гостей. Закинув ногу на ногу и надев очки, Гамаш просматривал досье.

Кадеты сгрудились у двери в кабинет.

— Доброй ночи, сэр, — поприветствовал его Натэниел.

— Спасибо за ужин, — поблагодарила Хуэйфэнь. — И за то, что позволили остаться на ночь.

— Развлеклись в бистро? — спросил он их.

— Хозяева показали нам, где была спрятана карта, — сообщил Жак. — Но ничего больше сообщить не смогли.

Амелия прошла мимо, протопав по лестнице в спальню. Остальные последовали за ней. Покончив с чтением, Гамаш поднялся, запер входную дверь, проверил заднюю, окна. Хотя он и понимал, что если опасность существует, то она таится не в занесенном снегом саду. Как и в истории с падением Великой Китайской стены, опасность чаще исходит изнутри.

Ночью Армана разбудил скрип старых половиц.

Он сел в кровати, настороженно прислушался.

Потом, накинув халат, вышел на лестничную площадку и присел на корточки за перилами.

Отсюда ему было видно, как кто-то пробирается в гостиную из кухни.

Может, этот кто-то из той, второй машины? Кто-то, кто следил за ними, а потом скрылся? Только для того, чтобы вернуться в два часа ночи?

Темная фигура прошлась по гостиной. Угли в камине почти потухли, их хватало только на то, чтобы очертить границы силуэта, но не рассмотреть, кто это.

Но тут незваный гость зажег свет, а Гамаш так и сел. Посреди гостиной, жуя куриную ножку, стояло нечто похожее на жертву неудачно завершенного научного эксперимента. Или на психа.

Голова в пирсинге и татуировках крепилась к телу, облаченному в розовые рюшечки — на Амелии была надета фланелевая пижама Рейн-Мари. Амелия рылась в вещах.

Гамаш сделал мысленную заметку попросить профессора МаКиннон напомнить кадетам правила проведения тайных обысков.

Пункт первый: получить ордер на обыск.

Пункт второй: Не зажигать свет.

Качая головой, он припомнил, какие глупости они с Мишелем Бребёфом совершали поначалу. Однако, им никогда не случалось совершать обыск в доме коммандера.

Амелия изучила книги на полках, потом стала рассматривать фотографии семьи коммандера, беря их по очереди в руки. Жир от куриной ножки оставлял на стеклах рамок неопрятные пятна. Наконец она подобралась к свадебной фотографии. Невеста, по всему видно, дочь Гамаша, рядом с новоиспеченным мужем.

Амелия клацнула сережкой о зуб.

Арман точно знал, на что она сейчас смотрит, хотя не видел выражения ее лица. Когда кадеты появились в его доме, он поначалу думал, не убрать ли все фото, но потом не стал этого делать. Фотографии — дело, конечно, личное, но не секретное.

И был удивлен, когда на эти фото не обратили никакого внимания.

Свет в гостиной потух, и Арман был готов ретироваться, как только услышит ее шаги на лестнице. Но лестница не скрипнула. Вместо этого снова зажегся свет, теперь в его кабинете.

Дело зашло слишком далеко. Гамаш спустился вниз и обнаружил Амелию сидящей в его кресле. И рассматривающей очередное фото.

— Поставь на место, — попросил он, и девушка вздрогнула от неожиданности.

Он предстал перед ней в прямоугольнике двери, в халате и тапочках.

Она опустила черно-белое фото на место.

— Поправь, как было, — добавил он.

Она подвинула фото, отметив улыбчивого мужчину в старомодной шляпе и зимнем пальто и женщину в пальто, шляпке и перчатках. На руках дама держала ребенка, так основательно укутанного из-за холодной квебекской зимы, что, казалось, в руках ее куль с одеждой. Виднелась лишь крохотная ручка, держащаяся за женскую.

На секунду Амелия решила, что это мадам и месье Гамаши, но потом осознала, насколько фотография старая.

— Ваши родители? — спросила она.

— Ты злоупотребляешь нашим гостеприимством, — заметил он.

— Я просто искала, что бы почитать.

— Могла бы просто спросить.

— В два утра? Мне не хотелось вас будить.

— Эта комната — личное пространство. И все вещи в ней личные, тебе это хорошо известно.

— Личные? Или секретные? — уточнила Амелия.

— Уйди, пожалуйста.

Уже в своей спальне, лежа под одеялом, Амелия достала книгу, добытую ею на книжных полках внизу.

«Я чувствую себя ОТЛИЧНО» одной из ее любимых поэтесс, Рут Зардо.

Она прочла подзаголовок и рассмеялась.

Отвратительно, Тошнотворно, Лейкозно, Истерично, Чахоточно, Нудно, Омерзительно.

Зарывшись поглубже в одеяло, она отправила в рот последнее печенье, найденное на кухне, и погрузилась в стихи. Некоторые она хорошо знала. Некоторые были для нее новыми.

Ты мотылек,

Задевший мою щеку

Во тьме.

Убив тебя

Я и не знала -

— Ты просто мотылек

Без жала.

Опустив раскрытую книгу на одеяло, Амелия задумалась, какой была Академия до Гамаша. Когда всем управлял профессор ЛеДюк.

Жак говорил, что было лучше, Что Гамаш портит Академию, делая ее и Сюртэ слабее. Он, конечно, просто повторял как попугай слова ЛеДюка, но может быть в его словах была доля правды. Хуэйфэнь не разделяла это мнение, но и не опровергала слов Жака.

В кабинете Гамаша не было никаких дипломов и наград. Ни одной фотографии в униформе. По словам ЛеДюка, Гамаш был опозорен, его заставили уйти в отставку. И еще по Академии ходили слухи о каком-то коррупционном скандале.

Амелии было сложно сопоставить эти слухи с этим человеком, но ей так же было известно, что люди не всегда таковы, какими кажутся.

Девушка потянулась за своим айфоном, чтобы погуглить Армана Гамаша — она собиралась сделать это сразу, как пришла в Академию, но ее все время отвлекали неотложные дела. Такие, например, как каждодневное выживание.

Нет сигнала. Она разочарованно кинула айфон на кровать. Она совсем об этом забыла — здесь нет спутникового покрытия. Похоже, не только картографы забыли это место, но и само время. И технический прогресс.

Амелия подтянула одеяло к подбородку и стала думать, каков Арман Гамаш на самом деле. И знает ли он, что Хуэйфэнь с Жаком, и даже Натэниел регулярно посещают Сержа ЛеДюка.

Дюк назначал встречи небольшому количеству избранных студентов. Знает ли Гамаш, что среди них и она.

Выбор сделан. Объявлено, кто на чьей стороне. Игра в «Цепи закованы» окончена.

Наконец, ее веки отяжелели, она потянулась к выключателю. Только теперь Амелия заметила надпись на передней обложке потрепанного томика стихов.

«Для Клюзо, который когда-нибудь сделает всё на ОТЛИЧНО.

Рут».

Рут?

Рут?!

Амелия села в кровати и уставилась на книгу, потом на деревню за окном. Та появлялась и исчезала, храня массу секретов в своих толстых стенах.

Прошла еще неделя, к тому времени все глубоко погрузились в учебный процесс.

Кое-кто из старшекурсников всё еще ворчал, но это случалось все реже и реже. И совсем не потому — было ясно Гамашу — что кадеты смирились с новым порядком, а скорее потому, что были слишком заняты, чтобы жаловаться.

Как-то ранним утром Арман был в своих комнатах, и говорил с Рейн-Мари по телефону. Накануне проводил поздние заседания, и решил переночевать в Академии.

— Я тебе говорила, что Клара вчера взяла себе щенка? — спросила Рейн-Мари.