55
58
61
64
И тот: «Меня ты первый устремил
К Парнасу,* пить пещерных струй прохладу,
И первый, после бога, озарил,
67
Ты был, как тот, кто за собой лампаду
Несет в ночи и не себе дает,
Но вслед идущим помощь и отраду,
70
Когда сказал: «Век обновленья ждет:
Мир первых дней и правда — у порога,
И новый отрок близится с высот».*
73
Ты дал мне петь, ты дал мне верить в бога!
Но, чтоб все части сделались ясны,
Я свой набросок расцвечу немного.
76
Уже был мир до самой глубины
Проникнут правой верой, насажденной
Посланниками неземной страны;
79
И так твой возглас, выше приведенный,
Созвучен был словам учителей,
Что к ним я стал ходить, как друг исконный.
82
85
Пока я жил под кровом смертной сени,
Я помогал им, и их строгий чин
Меня отторг от всех других учений.
88
И, не доведши греческих дружин,
В стихах, к фиванским рекам,* я крестился,
Но утаил, что я христианин,
91
И показным язычеством прикрылся.
За этот грех там, где четвертый круг,
Четыре с лишним века я кружился.
94
Но ты, моим глазам раскрывший вдруг
Все доброе, о чем мы говорили,
Скажи, пока нам вверх идти досуг,
97
Где старый наш Теренций, где Цецилий,
Где Варий, Плавт?* Что знаешь ты про них:
Где обитают и осуждены ли?»
100
103
То — первый круг тюрьмы неозаренной,
Где речь нередко о горе звучит,
Семьей кормилиц наших населенной.*
106
109
Там из тобой воспетых — Антигона,
Аргейя, Деифила, и скорбям
Верна Йемена, как во время оно;
112
115
Уже беседа смолкла между ними,
И кругозор их был опять широк,
Не сжатый больше стенами крутыми,
118
121
Когда мой вождь: «По мне бы, надлежало
Кнаруже правым двигаться плечом,
Как мы сходили с самого начала».
124
Здесь нам обычай стал поводырем;
И так как был согласен дух высокий,
Мы этим и направились путем.
127
Они пошли вперед; я, одинокий,
Вослед; и слушал разговор певцов,
Дававший мне поэзии уроки.
130
Но вскоре сладостные звуки слов
Прервало древо, заградив дорогу,
Пленительное запахом плодов.
