– Секрет в том, что… Что я как следует не знаю, где ее искать.

– Ха! – Мамун ударил себя по колену. – Эту проблему мы разрешим моргнуть не успеешь! Отыскать любимую особу? Пустяк. Нужно лишь малость магии. Вставай, едем.

– Я к ведьмам не поеду.

– Как хочешь, пропади ты пропадом. А я поеду, поем бигоса… Хм-м… А главное, привезу компоненты для заклинаний… Когда вернусь, примемся за работу. Чтобы не терять времени, начерти здесь на полу Шеву.

– То есть четвертую пентаграмму Венеры?

– Вижу, ты в этом разбираешься. Надпись тоже знаешь?

– Элоим и Эль Джебил гебрайским шрифтом, Шии, Эли, Айиб алфавитом малахимов.

– Браво. Добро, еду. Жди меня… Сегодня у нас какой день?

– Двадцать восьмое ноября. Пятница перед первой неделей адвента.

– Жди меня точно в воскресенье.

Мамун сдержал слово и срок. Тридцатого ноября, в первое воскресенье адвента, он явился, к тому же ранним утром. И сразу взялся за дело. Критическим оком окинул начерченную Рейневаном пентаграмму, проверил надпись, кивком дал знать, что все правильно, поставил и зажег в углах свечи из красного воска, вытряхнул из сумы компоненты, в основном пучки трав. Укрепил на треноге малюсенькую железную тарелочку.

– Я думал, – не выдержал Рейневан, – что ты воспользуешься магией древнего народа. Вашей собственной.

– Воспользуюсь.

– Ведь четвертая пентаграмма Венеры – это канон магии людей.

– А как ты думаешь, откуда люди взяли свои магические каноны? – выпрямился Малевольт. – Изобрели их?

– Однако…

– Однако, – прервал мамун, насыпая на тарелочку соль, травы и порошки, – соединим нужное с нужным. Человеческие секреты я знаю тоже. Изучал.

– Где? Как?

– В Болонье и Павии. А как? Нормально. А ты что думал? Ага, понимаю. Моя внешность. Тебя это удивляет? Ну, так я тебе скажу: для того, кто хочет, ничего трудного нет. Главное, мыслить позитивно.

– Похоже, – вздохнул Рейневан, – мы дождемся и того, что в училища станут принимать девушек.

– Тут ты малость перебрал, – кисло бросил мамун. – Девушек в университетах мы не дождемся, хоть век жди. А жаль, честно говоря. Но довольно, хватит фантазировать попусту, принимаемся за реальные дела… Черт возьми… куда подевался флакончик с кровью… О, есть.

– С кровью? Малевольт?.. Черная магия? Зачем?

– Для защиты. Прежде чем начнем Шеву, надо предохраниться.

– От чего?

– А как ты думаешь? От опасности.

– Какой?

– Входя в астрал и касаясь эфира, – терпеливо, словно ребенку, объяснял мамун, – мы подвергаем себя опасности. Приоткрываемся. Становимся легкой целью для malocchio, скверного глаза. Нельзя входить в астрал без предохранения. Я научился этому в Ломбардии, у девушек из Стрегерии. Ну, начинаем, жаль, маловато времени. Повторяй за мной:

Огоньки свечей пульсировали. Красный воск постреливал.

О том, что скрывают катакомбы под церковью Святого Матфея, не знал никто, даже самые старые и бывалые жители Вроцлава. О том, что находится едва в паре сажен под основанием нефа, не знали даже ежедневно ступающие по нему крестовики с Красной Звездой, которым принадлежала церковь. Чтобы быть точным: из крестовиков секрет знали только двое. Двое из группы семи госпитальеров, служивших Стенолазу и являющихся его информаторами. Эти двое посвященных знали тайник. Знали открывающее его магическое слово. Оба, будучи адептами тайных наук, знали также тайны. Они должны были поддерживать occultum в порядке и в качестве аколитов ассистировать Стенолазу во время вивисекций, некромантских опытов и демонических конъюраций.

Сегодня Стенолазу прислуживал только один. Второй болел. Либо симулировал, чтобы не ассистировать.

Крипту заливал трупный свет нескольких свечей и мерцающий инфернальный отсвет горящих на большой треноге углей. Стенолаз, в черной одежде с капюшоном, стоял перед пюпитром, переворачивая страницы «Necronomicon’a» Абдула Альхазреда. Рядом лежали другие, менее известные и могучие гримуары: Ars Notoria, Lemegeton, Arbatel, Picatrix, а также Liber Juratus авторства Гонория Фебского, книга, пользующаяся дурной славой и настолько опасная, что мало кто отваживался воспользоваться содержащимися в ней заклинаниями и формулами.

На занимающем середину помещения гранитном блоке, огромном и плоском, как катафалк, лежал скелет. Собственно, это был не скелет, а разложенные в соответствующем порядке отдельные кости человеческого скелета: череп, лопатки, ребра, таз, кости рук, лучевые, большие и малые берцовые кости. Скелет был неполный, отсутствовало много мелких костей ступней, пястей и пальцев, несколько шейных и поясничных позвонков, где-то затерялась правая ключица. Все кости были черные, некоторые сильно обугленные. Ассистировавший в качестве аколита госпитальер знал, что останки принадлежали некоему францисканцу, пять лет назад живьем сожженному за еретизм и колдовство. Госпитальер лично выгребал из пепла, собирал, сортировал и складывал кости, собственноручно, чтобы отыскать самые маленькие, просеивал холодные угли через сито.

Стенолаз отошел от пюпитра, остановился над мраморным столом, над разложенным свитком чистого пергамента. Подтянув рукава черной одежды, он поднял руки. В правой держал волшебную палочку, изготовленную из ветви тиса.

– Veritas lux via, – начал он спокойно, прямо-таки покорно склонившись над пергаментом, – et vita omnium creaturarum, vivifica me. Yecologos Matharihon, Secromagnol, Secromehal. Veritas lux via, vivifica me.

По крипте, можно было поклясться, пролетел вихрь. Огни свечей замигали, пламя на треноге резко вспыхнуло. Тени на стенах и своде обрели фантастические очертания. Стенолаз выпрямился, резким движением раскинул руки.

Conjure et confirmo super vos, Belethol et Corphandonos, et vos Heortahonos et Hacaphagon, in nomine Adonay, Adonay, Adonay, Eie, Eie, Eie, Ya, Ya, qui apparius monte Sinai cum glorificatione regis Adonay, Saday, Zebaoth, Anathay, Ya, Ya, Ya, Marinata, Abim, Jeia per nomen stellae, quae est Mars, et per quae est Saturnus, et per quae est Luciferus et per nomina omnia praedicta, super vos conjuro Rubiphaton, Simulaton, Usor, Dilapidator, Dentor, Divorator, Seductor, Seminator, ut pro me labores!

Огонь полыхал, тени плясали. На чистом до того и девственном пергаменте неожиданно начали появляться иероглифы, символы, сигли и знаки, вначале бледные, но быстро темнеющие.

– Helos, Resiphaga, Iozihon, – декламировал Стенолаз, следя движениями палочки за появляющимися фигурами. – Ythetendyn, Thahonos, Micemya. Nelos, Behebos. Belhores. Et diabulus stet a dextris.

Госпитальер задрожал, распознав жесты и формулы. Настолько, чтобы иметь возможность угадать, что мэтр Грелленорт насылает на кого-то жутчайшее проклятие, чару, способную на расстоянии поразить выбранную особу слабостью, болезнью, параличом, даже смертью. Однако не было времени ни на страх, ни на анализирование, кого мэтр выбрал себе в жертву. Стенолаз нетерпеливым жестом протянул руку. Аколит быстро вынул из деревянной клетки и подал ему белую голубку.

Стенолаз мягким прикосновением успокоил трепещущую птицу. И резким движением оторвал у нее голову. Сжимая в кулаке, выжал, словно лимон, прямо на occultum, брызгающая кровь выписывала на пергаменте путанные узоры.

– Alon, Pion, Dhon, Mibizimi! Et diabulus stet a dextris!

Следующую голубку Стенолаз разорвал, держа за крылья и ножку. Еще трем оторвал головы зубами.

– Shaddai El Chai! Et diabulus stet a dextris!

Потребуется время, думал аколит, чтобы эти чары дошли туда, куда их посылают. Но когда уже дойдут, человек, который является целью, умрет.