Кристиан лежал на кровати. Бледный и весь покрытый теми же чёрными прожилками, что и мои обе руки.

— Этого не должно было случится. Вы ведь ещё дети, — проговорила Гвендолин срывающимся голосом. — Это всё мой муж. Он пошёл на поводу у своего отца, и вот результат.

— Время не повернуть вспять, — глухо ответила я, подходя к кровати Кристиана и беря его холодную руку. — Так что нам остаётся лишь принять настоящее. И мы уже не дети.

Плохо это или хорошо, но мы действительно повзрослели за последние месяцы. Изменился не только мир, но и мы сами.

Кстати, о мире?

— Что с пещерой? — я повернулась к Гвендолин, не отпуская руку Кристиана.

Он улыбнулась сквозь слёзы:

— Сейчас в империи творится нечто невероятное! Все узнали правду, представляешь?

Я слабо улыбнулась. Когда-то я ждала этого момента, но теперь было будто всё равно. Мне казалось, что у меня внутри что-то умерло. Осталось там, в той жуткой пещере под потухшим ядовитым вулканом. Если ещё и Вирендиония не придёт в себя, то что от меня останется?

— Что говорят лекари? — мой голос дрожал, выдавая волнение. — У него есть шанс? Какие прогнозы?

— Лекарь говорит, что сын протянет ещё неделю на поддерживающей магии. Может две, если повезёт, — Гвендолин достала из сумочки платок и вытерла глаза. — Ни о каких прогнозах не идёт и речи…

Внутри что-то оборвалось, я хотела кричать, но лишь сильнее стиснула зубы. За что нам всё это? Почему так вышло? Мы так старались, через столько прошли вместе, и вот…

— Кристиан знал на что идёт. Он оставил тебе кое-что… — Гвендолин открыла сумочку и протянула мне книгу в коричневом кожаном переплёте.

— Что это? — я взяла её, внимтельно рассматривая.

— Его магический дневник. Он ведёт его с самого детства. Кажется, раньше он записывал туда заклинания или важные происшествия. Это что-то вроде нашего ритуала. У Альфреда такой же. Я передала эту привычку сыновьям. Кристиан сказал, что у него может и не быть уже времени объяснить тебе всё. Но в дневнике ты сможешь найти ответы. Побудь с ним, а я пока попрошу врача не беспокоить вас. Вижу, тебе уже лучше. Вдруг сын почувствует, что ты рядом…

Гвендолин вышла, а я посмотрела на будто бы исхудавшее лицо Кристиана. Скулы заострились, а обычно смуглая кожа была бледной, как полотно. Он мерно дышал, и казался почти безмятежным. Если бы не прогноз…

Сама не заметила, как по щекам побежали горячие влажные дорожки. Я склонился голову вниз, на дневник Кристиана закапали мои слёзы, я машинально вытерла их, а затем открыла первую страницу. Буквы перед глазами прыгали, пришлось сморгнуть, чтобы прочитать первые строчки.

Моих губ коснулась лёгкая улыбка. Я уже знала идеальный почерка Кристиана, он ведь столько раз писал мне записки, когда помогал с тренировками.

Здесь же почерк моего жениха был далёк от привычного мне, видимо, ему было не так много лет.

«Сила дракона в его внутреннем стержне. Страх — не помеха, если уметь им управлять».

И внизу рисунок простым серым карандашом. Дракон, летящий среди облаков. Выглядело довольно сносно. Я вот точно бы не смогла так нарисовать.

Наверное, Кристиану было лет двенадцать, когда он начал вести этот дневник. Учился управлять своим драконом? Похоже на то. Неужели и он мог боятся? Даже не верится.

Запоздало поняла, что вообще-то на дневнике защита, но меня она пропустила. Значит, он настроил охранные заклинания на меня. От этого стало теплее внутри.

Я легла на кровать, прижимаясь к боку Кристиана. Мне было так спокойнее, когда чувствовала, что он рядом.

Перелистнула страницу и увидела вклеенную фотографию. Семейный портрет. Глава семейства, двое сыновей и Гвендолин. Я оказалась права, Кристиану здесь около двенадцати. Коснулась пальцами фотографии и вдруг она ожила. Гвендолин помахала мне с изображения, широко улыбаясь, а Кристиан шутливо толкнул Альфреда в бок. Лишь Альберт Сальваторе — глава семейства — остался серьёзным.

Кстати, я так и не узнала, что стало с отцом Кристиана. Слишком много всего навалилось. Кажется, император говорил, что его схватили. Решила, что выясню позже.

Я листала страницу за страницей, будто следуя вместе с Кристианом по его жизненному пути. И чем дальше я листала, тем чаще стали появляться не отдельные фразы, а какие-то записки или памятки себе самому.

Так я узнала, что в детстве Кристиан и Альфред не слишком ладили, но потом всё-таки нашли общий язык. Наверное, это типично для братьев. И как ни странно, между строк я заметила, что именно мать прививала двум сыновьям то, что нельзя ненавидеть кого бы ни было за то, что они отличаются.

Постепенно я перешла к более взрослому возрасту.

Здесь Кристиан записывал скорее какие-то памятные дни вроде полного единения со Скайридаром, победы на каких-то турнирах, первая встреча с императором — какая гадость. Даже первое свидание с какой-то девушкой. Я смутилась и хотела быстро перелистнуть, но глаза сами пробежались по строчкам.

«Третий размер, зачётное лицо, но слишком болтлива, это минус…»

Третий размер… это грудь? Я машинально потрогала свою единичку. Да уж… Парни всегда так характеризуют нас⁈ То есть Кристиану нравятся пышногрудые? Я понимала, что сейчас не время ревновать, да и ситуация не слишком располагала, но я почувствовала укол раздражения.

Ладно, кажется, ему тут около шестнадцати, все парни в этом возрасте немного того… но потом же он поумнел?

«… Все женщины так глупы? Почему она не знает, что драконы ненавидят разговаривать об отношениях? Как вообще можно любить кого-то, если мы знакомы всего две недели? Я даже не помню, какой у неё цвет глаз»

— Кхм, — кашлянула я, подавляя смех.

Пожалуй, мне стало немного легче от того, что о девушках Кристиан писал всего пару предложений. В основном он делился планами на будущее, писал о том, что видит себя советником при императоре, о том, что хочет быть, как отец. Это логично, потому что все высокородные драконы об этом мечтают. Особенно в юном возрасте.

Я заметила, что постепенно записи Кристиан делал всё реже. Потом он поступил в академию и стал оставлять лишь какие-то заметки. Писал рецепты запрещённых зелий, рисовал руны сложных заклинаний. Какие-то мысли по поводу того, как улучшить свои тренировки. Я листала страницы, уже почти засыпая. Как вдруг внезапно увидела ЭТО.

Я едва не подскочила на месте, сон как рукой сняло.

Это был мой портрет. Просто так, без каких-либо пометок.

Он был нарисован всё тем же простым карандашом, только вот свои навыки к двадцати четырём годам Кристиан отточил. Но мне показалось, что портрет немного приукрашен.

Я даже подскочила с кровати и подбежала к маленькому умывальнику с зеркалом. Посмотрела на себя. Я была бледной, замученной, но… я действительна была похожа на портрет. Точнее он на меня!

— Надо же… — прошептала я, касаясь пальцем лица. — Я никогда не видела до этого момента себя такой. А он увидел.

Улыбнулась, но улыбка вышла полной боли и отчаяния. Она быстра угасла, уголки губ опустились вниз.

Я вернулась обратно на кровать, села, и с замиранием сердца перелистнула.

«Несносная девчонка-вырожденка едва не подставила меня в кабинете ректора. Пришлось её вытаскивать, иначе бы отчислили дуру. Странно, что никому не растрепала о том, что было. Поймал её в коридоре и хотел прибить. Оскорбил почём зря, потому что вышел из себя. Но глаза у неё такие странные, никогда таких не видел. Решил, что лучше нарисую, чтобы не забыть. Не рисовал уже года три, но внезапно захотелось».

Он нарисовал меня после того, как мы тогда поругались в коридоре? У меня по коже пошли мурашки. Я часто вспоминала эту встречу. Мне показалось, что я Кристиану была отвратительна. А он… запомнил мои глаза? Спасибо, что хоть не грудь.

Внутренний голос тут же услужливо подсказал: там у тебя просто запоминать даже нечего.

Сделав тяжёлый вдох, я перелистнула страницу.

«Девчонка оказалась просто тупой фанаткой. Ладно, не тупой, раз провернула такое. Но явно безумно влюблённой, либо страстно желающей денег. До этого меня ещё не добивались таким наглым и беспринципным способом. Она сговорилась со своим дядей-идиотом и каким-то образом проделала безумный финт. Если я на ней не женюсь в течение одиннадцати месяцев, состояние нашей семьи перейдёт государству. Как она это сделала?»