Сумароков и Заболоцкий переглянулись.

— Это возможно, — сказал приглашенный медик. — Если у меня будут образцы крови, то, полагаю, я смогу определить вещество. Его невозможно так быстро вытравить из организма…

Я улыбнулся. Игра началась.

— Тогда у меня есть три первых кандидата на проверку…

Мне все-таки позволили быстро навестить Катерину. Пришлось воспользоваться служебным положением — ведь я теперь был командиром своей группы. Хотя на самом деле это не давало мне никаких исключительных прав. Просто Сумароков отнесся к ситуации по-человечески.

— У вас пять минут, Николаев, — сказал он, открывая передо мной дверь. — Учитывая серьезность ситуации, говорить будете под присмотром.

— Разумеется. Благодарю вас.

Катерина лежала на больничной койке, и эта картина удручала гораздо сильнее, чем я ожидал. Бледная, с запавшими щеками и тёмными кругами под глазами, она выглядела куда слабее, чем та храбрая и уверенная в себе девушка, которую я знал. Но стоило ей увидеть меня, как в её глазах вспыхнул слабый огонек радости.

— Алексей… — её голос был слабым, почти хриплым, но она нашла в себе силы улыбнуться.

Я подошёл к кровати, стараясь не выдать своей тревоги за нее. Сумароков, стоявший неподалёку, наблюдал за мной, но не мешал. Он, как и Заболоцкий, понимал, что я хочу убедиться в безопасности Катерины не только как друг, но и как маг.

— Кати… — я присел на край её кровати, стараясь говорить мягко. — Как ты себя чувствуешь?

— Жить буду, — она снова попыталась улыбнуться, но даже эта попытка далась ей с трудом. — Хотя не сразу. Наверное…

Ее состояние мне не нравилось. Я провёл рукой над её телом, активируя магическую диагностику. Пульс эфира пронзил мои пальцы, тонкими нитями обхватывая ауру Катерины. Я всматривался, не найдётся ли в её энергетике что-то постороннее — следы энергии Искажений или искажающая магия, — но, к счастью, не нашёл ничего угрожающего. Я выдохнул с облегчением, хотя от этого легче не стало.

— Мне сказали, что тебя отравили, — начал я. — Расскажи, как всё произошло.

Катерина слегка повернулась набок, подняв руки, чтобы поправить простыню.

— Это случилось сразу после отбоя, — её голос дрожал, как будто она снова переживала тот момент. — Я привезла с собой конфеты — мои любимые вишни в шоколаде. Хранила их в шкафчике. Вчера так разнервничалась, а я всегда ем тонны сладкого, когда перенервничаю… В общем, я съела почти всю коробку. И вскоре после этого почувствовала себя плохо.

Она замолчала, будто собираясь с мыслями, а я склонил голову, не торопя ее.

— Сначала была слабая тошнота, — продолжила она, нахмурившись. — Я подумала, что просто переела, но потом… это стало хуже. Живот свело болью, голова начала кружиться. А потом меня трясло так сильно, что я не могла говорить… Алексей, я думала, что умру.

Она и правда испугалась. Я видел по ее глазам сейчас, что она уже попрощалась с жизнью. Я сжал руку Катерины в своих ладонях, стараясь передать ей хоть немного спокойствия и уверенности. Она не заслуживала такого. После всего, через что прошла.

— Это началось после вечернего чая, так? — переспросил я, уточняя детали.

— Да. Я открыла коробку, предложила девчонкам, но многие отказались — все боятся потолстеть. Ну ты знаешь наши тараканы… Мы попили чай, умылись и разошлись по комнатам. И почти сразу началось…

— Ты сказала, конфеты ты хранила в шкафчике. Ты его запирала?

— Конечно!

— Может, были следы взлома? Ты ничего такого не замечала?

Катерина задумалась, но потом покачала головой.

— Нет, ничего такого. Коробка всё время была в шкафу. А когда я пришла за ней, все вещи в шкафчике были на своих местах… Леша, ты меня пугаешь своими вопросами. Что-то нашли в конфетах?

Я покачал головой.

— Просто мы должны все выяснить.

Я обдумывал услышанное. Коробка конфет могла быть отравлена заранее, или же яд был добавлен в неё тайно, когда Катерина этого не видела. Но кто и когда мог это сделать?

— Ты задавала какие-нибудь вопросы тем вечером? О том, что мы обсуждали раньше?

Если Катерина успела что-то узнать или случайно заинтересовала кого-то своим любопытством… Хотя нет. Отравить конфеты нужно успеть. Я не думал, что отравление было связано с ее поисками.

Катерина устало покачала головой, её волосы разметались по подушке.

— Нет, — сказала она тихо. — Я задала несколько осторожных вопросов, но ничего существенного. Алексей, я не думаю, что это связано с заговором. Если это и правда были мои конфеты, то… кто-то просто… решил убрать меня?

Катерина была напугана, но старалась этого не показывать.

— Мы разберёмся, — ответил я твёрдо, подбирая слова, которые могли бы её успокоить. — Катя, ты должна восстановиться. Отдыхай и не волнуйся ни о чём. Мы сделаем всё, чтобы понять, кто это сделал. Я обещаю. А ты будешь под постоянным наблюдением и охраной. Здесь тебя никто не тронет.

Катерина попыталась улыбнуться, но сил у неё явно не хватало. Я мягко сжал её руку.

Сумароков, стоявший неподалёку, сделал шаг вперёд:

— Николаев, визит окончен. Девушка еще очень слаба. Прошу за мной.

Я улыбнулся ей на прощание, и она даже подняла большой палец, показывая, что была настроена бодро. Но мы оба знали, что она была ужасно напугана.

— Николаев, нам нужно немедленно найти ту коробку конфет, — сказал Сумароков, когда мы вышли. — Это единственная зацепка, которую мы можем сейчас использовать.

Я кивнул, понимая, что времени на раздумья больше нет. Сумароков явно не собирался медлить.

— Вы оба отправляйтесь на учебу, — добавил он, взглянув на меня и Лёву. — Не вздумайте заниматься самодеятельностью. Мы разберёмся и все найдем. О том, что услышали, никому ни слова.

Возвращение на лекции было похоже на попытку притвориться, что всё идёт по плану. Первый урок прошёл, как и ожидалось — напряжённо, но без происшествий. Охрана, патрулирующая коридоры, и взгляды преподавателей, полные скрытого беспокойства, только усиливали это чувство. Я поймал себя на том, что постоянно оглядывался на Лёву, который выглядел совсем уж потерянным.

На втором занятии, ближе к его концу, когда преподаватель ещё что-то объяснял у доски, дверь аудитории внезапно распахнулась.

— Добролюбов! — шепнули сбоку. — Помощник Ланского.

Капитан Добролюбов явился в сопровождении нескольких охранников. В аудитории повисла тишина, напряжение ощутимо выросло. Мы все знали, что вот-вот произойдёт что-то серьёзное.

— Господа курсанты, — голос Добролюбова звучал холодно и требовательно. — Всем немедленно прибыть в Главный зал на специальное собрание. Приказ начальника Спецкорпуса.

Никто не посмел задавать вопросов. Преподаватель лишь задержал нас, чтобы дать задание для самоподготовки, а затем мы быстро собрались и направились в сторону зала. Весь курс еще сильнее забеспокоился, но ребята старались сохранить самообладание. Лёва шёл рядом, молча сжав губы.

— Ты как, Лев? — спросил Феликс, от которого тоже не укрылась тревога товарища.

— Нормально. Просто… Просто все это немного слишком для первокурсников, вам не кажется?

Я пожал плечами.

— Смотря с чем сравнивать.

— Когда я сюда записывался, то думал, что это будет суровая служба, а не попытка распутать интриги.

Юсупов мрачно усмехнулся.

— Левушка, милый ты наш, ну нельзя быть таким наивным! Даже в монастырях царят интриги, не то что в подобном учреждении. Где больше трех аристократов, либо заговор, либо дуэль, либо вечеринка.

— Предпочту последнее, — проворчал Миша Эристов. — Да только сюда и алкоголь не пронесешь…

Ага. Алкоголь не пронесли, а вот таллий как-то переправили.

Главный зал — величественное и просторное помещение в античном стиле, был уже заполнен ребятами со всего курса. В самом конце вытянутого зала стояли знакомые лица — Шереметева, Ланской, Сумароков, Заболоцкий и другие офицеры. Охрана заняла позиции по периметру, и их присутствие добавляло происходящему ещё больше напряжения. Шереметева молча наблюдала за нами, но слово дала куратору.