— Тебе необходим отдых, — сказала она, надеясь, что он прислушается к её совету. — Хотя бы на пару часов.

— На том свете отдохнём, — просипел бандит. — Что-то Зинка долго не едет… Вот что, садись-ка ты впереди и смотри на дорогу. Как появится серый «жигуль» — скажи мне.

Марине пришлось пересесть на переднее сиденье, откуда не так просто было дотянуться до шкатулки. Ей оставалось рассчитывать только на то, что он уснёт раньше, чем приедет Зинаида.

Это была худощавая женщина лет тридцати, очень нервная и разговорчивая. Ещё издали, только подъезжая, она увидела раненого Гордейчука, высунулась из машины и затараторила в сильнейшем волнении:

— Что с тобой? Где это тебя так? Ужасы какие! Тебе надо в больницу! Срочно! Я знаю одну в Электростали, как раз мимо неё проезжала…

— Кончай кудахтать, — рявкнул Гордейчук, силясь привстать. — Только больницы мне не хватало. Хочешь, чтобы меня менты зацапали? Я сегодня ночью как раз двоих завалил.

— Убил ментов? — ахнула Зинаида.

— Так получилось.

— Значит, если тебя поймают, мы больше не увидимся? — Из глаз женщины вдруг потоком потекли слёзы. — Ужас! Ужас! И как же я буду без тебя?

Она приникла к его груди, вызвав целый взрыв ругательств и стонов.

— Не прислоняйся ко мне, чёртова кукла! На мне живого места нет!

Зинаида отпрянула.

— Тебе обязательно нужно к доктору. Слушай, можно Яшке показаться. Свой в доску мужик. Я его сегодня же разыщу.

— Помоги лучше мне перейти в твою тачку.

Никита взял шкатулку и, опираясь на плечо Зинаиды, начал выбираться из «Опеля».

— Ты едешь с нами, — бросил он Марине.

Зинаида окинула её хмурым взглядом. Стройная, с распущенными волосами, в красном вечернем платье, Марина выглядела очень эффектно и сразу ей не понравилась.

— А это кто такая? Откуда взялась?

Уловив в её голосе нотки ревности, бандит скривился в ухмылке.

— Серёги Панина бабёнка, — соврал он, понимая, что другие отговорки Зинаиду не убедят.

— Так это она и есть? — спросила Зинаида недоверчиво.

— Она самая, — прокряхтел Гордейчук, подбираясь с её помощью к «Жигулям». — Открой дверь шире.

Он со стоном рухнул на заднее сиденье и тут же потребовал у Зинаиды сигарету. Та продолжала неодобрительно разглядывать Марину.

— А где же сам Сергей?

— Крышка ему. Менты замочили.

— Правда?

— Видела кровь на переднем сиденье? Его. Только ты помалкивай. А теперь давай, хватайся за руль. Сейчас утро, патрулей мало, должны доехать до Подольска без приключений.

Марина навострила уши. Её везут в Подольск!

Обе женщины сели впереди. Зинаида вела машину уверенно, с хорошим знанием местности. Марина обратила внимание, что они не возвращаются на Каширское шоссе, а едут каким-то сложным объездным путём. Наверное, опасаются оцепления, которое милиция могла выставить на Каширке.

Гордейчук хрипел, плевался, матерился и норовил завалиться набок. Зинаида озабоченно поглядывала на него в верхнее зеркало.

В Подольске Марина успела заметить название улицы и номер дома, возле которого они остановились: Красногвардейская, восемь. Это была блочная пятиэтажка, без лифта. Подниматься пришлось на последний этаж. Женщины почти несли Гордейчука, держа его под руки.

Едва войдя в квартиру, бандит сразу завалился на диван. Здесь он, видимо, чувствовал себя в безопасности: засунул шкатулку под подушку, пистолет убрал в карман. Они с Зинаидой шёпотом посовещались. Марина поняла, что говорят о ней. Зинаида, боявшаяся блюстителей порядка как огня, настаивала, чтобы гостью заперли в шкафу. Марина казалась ей опасной свидетельницей, которая только и думает, как бы сбежать от них и сообщить в милицию.

— Ладно, как хочешь, — согласился Гордейчук.

Зинаида обернулась к пленнице:

— Слышала, что сказано? Залезай туда, — она показала на массивный старый гардероб. — Ничего, посидишь, не растаешь!

— Но я не собираюсь сбегать, — возразила Марина.

— А кто тебя знает!

— Иди, иди, — прикрикнул Гордейчук. — Чего встала!

Марина подошла к гардеробу.

— Стой! — вдруг сказала Зинаида. — Ну-ка, повернись.

Марина, недоумевая, повернулась.

— Больно платье на тебе шикарное, жалко такое портить. В шкафу оно помнётся.

— Конечно, — согласилась Марина.

— Поэтому снимай его.

Помешкав, Марина начала раздеваться. Зинаида тем временем вытряхнула содержимое её сумочки на стол, заставленный стаканами и тарелками с остатками еды. Среди выпавших из сумочки магазинных чеков и косметики были мобильный телефон и несколько рублёвых и долларовых купюр разного достоинства. Деньги тотчас перекочевали в карман хозяйки. Марина протянула ей платье. Оно было помято и кое-где испачкано кровью, но Зинаида пришла в восторг. Принялась рассматривать его и накидывать на себя перед зеркалом. В сторону пленницы она почти не глядела, Гордейчук спал, и Марина подумала, что мобильник надо бы взять. Но сразу подойти к столу было слишком рискованно, Зинаида наверняка заметит. А вот если приблизиться медленно, боком…

— Фигуры у нас почти одинаковые, так что платье мне должно подойти, — заключила Зинаида. — Подари мне его.

— Ну, не знаю, — Марина сделала шаг к столу. — Не могу же я ходить в одном лифчике…

— А вот это поноси, — и Зинаида бросила ей какое-то замызганное платье, похожее на халат. — Кстати, там, где тебе придётся сидеть, только такая одёжка и годится!

И она принялась снимать с себя блузку и брюки. Маринино платье надевалось через голову. Пока Зинаида это проделывала, пленница схватила со стола мобильник и спрятала в складках платья, которое держала в руках. Хозяйка оправила на себе новый наряд. Подражая походке модели, прошлась перед зеркалом.

— Ишь ты, — восхитилась она, — прямо на меня сшито!

Марина едва сдерживала смех. На тощей плечистой Зинаиде платье висело как на вешалке.

Гордейчук проснулся, тревожно огляделся по сторонам.

— А? Что тут у вас? — Он нащупал под подушкой шкатулку. — Опять, Зинка, дурью маешься?

Кряхтя, он сел на диване и уставился на Зинаиду.

— На хрена тебе это платье. В гастроном, что ль, будешь в нём ходить?

— В гастроном не в гастроном, а красиво, — Зинаида засмеялась.

— Почему шалава ещё не в шкафу?

— Я лучше придумала! Запихнём её на антресоли!

— Можно и туда. И запри, а то ведь сбежит. Кишками чую — сбежит!

— Пошли, — хозяйка подтолкнула пленницу к двери. — На антресолях у нас хорошо, мягко, одеяльца лежат…

В коридоре она приставила к антресолям стремянку, залезла, сняла оттуда какие-то вёдра и сумки.

— Ну вот, теперь полезай.

Гордейчук с пистолетом стоял в дверях, привалившись к косяку, и смотрел, как Марина, сгибаясь в три погибели, перебирается с верхней ступени стремянки в узкий закуток под потолком. Только что она надела хозяйкино платье, ухитрившись незаметно сунуть в его карман мобильник, и теперь боялась, как бы он не зазвонил или не выскочил оттуда.

Зинаида собралась было захлопнуть дверцы антресолей, как Гордейчук рявкнул:

— Руки ей свяжи! Пусть связанная сидит, так надёжнее!

Хозяйка принесла из кухни бельевую верёвку и снова залезла на стремянку. Марине пришлось протянуть ей руки. Связав её, Зинаида захлопнула дверцы.

Пленницу окутала темнота, пропахшая старыми вещами и нафталином. Снаружи донеслось громыхание складываемой лестницы, потом раздался сдавленный стон Гордейчука:

— Зинка, мать твою, дай мне ещё этих таблеток!

Где-то хлопнула дверь, прозвучали шаги и наступила тишина.

Марина перевела дыхание. Попробовала повернуться, но под рёбра врезался бок металлического таза. После недолгой борьбы таз, громыхнув, приткнулся к стене, и дышать стало легче. Марина ещё несколько минут прислушивалась, потом снова переменила положение и попробовала пошевелить руками. Четверть часа ушло на то, чтобы методичными движениями кистей рук ослабить верёвку и получить возможность двигать ладонями. Только после этого она, действуя практически одними кончиками пальцев, извлекла из кармана мобильный телефон и положила перед собой.