Марина, слушая его, подумала, что он стал бы неплохим юристом, если бы не его увлечение профессией киноактёра. Виктор говорил как опытный адвокат: внятно, толково, стараясь, чтобы она его поняла. Ей оставалось только кивать.

— Изъяв из сейфа коробку с ювелирными изделиями, бандиты сразу покинули дачу, причём взяли тебя с собой. Видимо, опасались, что ты их выдашь. Они взяли тебя силой, это подтвердили мы с Аркадием. Оказывается, он проснулся среди ночи, услышав крики, и увидел в окно, как Гордейчук погнался за тобой, сбил с ног и под дулом пистолета затолкал в машину. Я, со своей стороны, сказал, что, проснувшись от криков, посмотрел в окно и успел заметить, как Гордейчук, угрожая оружием, посадил тебя в «Опель». Вот и выходит, что ты не сообщница бандитов, а их жертва.

— Ну да, — кивнула она. — В этой истории я могу быть только жертвой.

— Гордейчук и Панин мертвы, так что можешь вешать на них всех собак. Единственное, что от тебя требуется, — это не путаться в показаниях. Следователю скажи, что бандиты знали адрес твоей матери и угрожали расправиться с ней и с твоими младшими братьями. После кражи ты хотела явиться в милицию с повинной, но бандиты не доверяли тебе и не отпускали ни на шаг. У тебя было ощущение, что они намерены тебя убить…

Марину вдруг охватило острое чувство разочарования. Он старается не ради неё, а ради отца, в конечном счёте — ради себя. К ней как женщине он равнодушен. За его галантной попыткой помочь кроется всего-навсего холодный расчёт. Главное для него — не допустить, чтобы она выдала семейную тайну, проболтавшись следователю о дебирсовских бриллиантах. А уж потом, когда милиция от неё отстанет, за её «раскрутку» примутся сыщики «Омега-банка». Она знала этих парней, особенно Бурмина. Они сумеют вытрясти из неё всю правду о краже.

— Следователь скорее всего придёт завтра, так что у тебя есть время всё обдумать. Упорно придерживайся своей версии, и всё обойдётся. Тем более банк предоставит тебе опытного адвоката.

— Но скажи, — пробормотала она, когда он умолк, — ты сам-то, конечно, не веришь, что всё было так, как ты расписал? Почему ты не спросишь меня, как было на самом деле?

Он несколько секунд молчал.

— То есть, ты хочешь сказать, что инициатива исходила от тебя?

— Нет! — выкрикнула она и даже побледнела от негодования: как он мог подумать такое! — Я никогда не решилась бы…

— Не надо, не продолжай, — он сделал примирительный жест. — С меня достаточно и этого. А обстоятельства, которые толкнули тебя на такой поступок, меня не интересуют. И вообще вся эта история с бриллиантами мне противна. Из-за них одни только хлопоты. Отцу с самого начала не следовало связываться с ними. Ничего, кроме несчастий, они не принесут… Ну ладно, бог с ними. Сейчас меня больше беспокоит твоя судьба.

Она посмотрела на него с недоумением, пытаясь понять, что он имеет в виду.

— В самом деле?

Виктор смутился. Лёгкая краска тронула его красивое лицо.

— Просто я должен вернуть тебе долг.

— Какой долг?

— Я имею в виду — моё поведение той ночью…

— А, это… — Она смущённо усмехнулась. — Ну, тут мы в расчёте. Голова у тебя, надеюсь, не болит?

— Нет, всё нормально. Ты действовала в пределах необходимой самообороны, так что вина лежит на мне. Увидев тебя без одежды, я не смог совладать со своими чувствами. У тебя действительно потрясающее тело. Может быть, мои слова покажутся тебе неприятными, но я до сих пор вспоминаю те минуты с восторгом.

Марине очень хотелось, чтобы так оно и было, однако рассудок твердил ей другое. Он врёт. Это игра, лицемерие. Он пытается спасти её от тюрьмы, войти к ней в доверие, даже обольстить только для того, чтобы она молчала о бриллиантах. Ради этой цели все средства хороши, и лесть в том числе.

Марину терзали сомнения. Она не знала, что и подумать. Если он действительно лицемерит, то какой же он негодяй!

— Ладно, считай, что я всё забыла.

Он помолчал.

— Вообще-то, мне показалось тогда, ночью, что тебе тоже понравилось.

— Давай оставим эту тему! — Она сказала это, может быть, слишком резко, потому что улыбка сошла с его лица.

— Я причинил тебе боль?

— Ты меня до жути напугал! Меня и так всю трясло от волнения, а тут ещё ты выскочил. У меня чуть сердце не разорвалось.

Он наклонился к ней, оглядывая её всю.

— Прости, я не подумал об этом. Я вообще не способен был о чём-либо думать тогда…

Она невольно вжалась в подушку. Ей не раз приходилось ловить на себе подобные жадные, «раздевающие» взгляды, и они ей никогда нее нравились. С мужчиной, который так смотрит на женщину, лучше не оставаться наедине.

«Интересно, как далеко зайдёт его флирт? — подумала она. — Видно, здорово Карелины перепугались из-за этих камней, если сынок явился сюда разыгрывать пылко влюблённого. Не удивлюсь, если он поцелует меня. Десять против одного, что поцелует!»

Марина лежала, полузакрыв глаза, чувствуя его горячее дыхание рядом со своим лицом. Сама не признаваясь себе в этом, она страстно желала, чтобы он коснулся губами её губ. Лицемер, мысленно твердила она, негодяй, обманщик, а внутри у неё всё молило: ну же, давай, не томи!

Её прикрытые глаза и маску отрешённости на лице Виктор истолковал по-своему.

— Всё ещё злишься на меня? — вздохнул он и выпрямился на стуле.

Из её уст едва не вырвался стон разочарования. Ей стоило немалого труда сохранить невозмутимый вид.

— Давай вернёмся к делу, — проговорила она ослабевшим голосом.

— Я вроде бы уже всё сказал. Может, у тебя есть вопросы?

— Нет, всё ясно. Я поговорю со следователем как надо, не волнуйся.

— Ты в чём-нибудь нуждаешься?

— Только в покое.

Он встал. Ей показалось, что на его лице промелькнул оттенок торжества. Разумеется, он доволен. Уговорил дуру молчать про бриллианты и сейчас побежит с этим радостным известием к папаше. Он такой же двуличный, как и отец. Яблоко от яблони недалеко падает.

— Я ещё загляну к тебе, хорошо?

— Конечно! — Она натянуто улыбнулась, подумав, что не удивится, если он заглянет к ней сразу после визита следователя. А потом её захочет проведать Бурмин. Тоже, небось, явится с цветочками.

Как и предполагал Виктор, следователь пришёл к ней на следующее утро. Уселся возле кровати, деловито разложил на тумбочке бумаги. Марина была уже готова к его вопросам. Сразу заявила, что неделю назад к ней подошёл Никита Гордейчук и предложил ограбить Карелина, а когда она отказалась, начал ей угрожать. До тех пор никаких отношений у неё с ним не было.

Полноватый, средних лет следователь понимающе кивал и что-то писал на бланке. Иногда задавал уточняющие вопросы.

В те минуты, когда происходил разговор Марины со следователем, к подъезду многоэтажного дома на Люсиновской улице подошёл бомжеватого вида небритый крепыш с грязной полиэтиленовой сумкой в руке. Судя по торчащим газетам и пустым пакетам из-под молока, в сумке были обычные бытовые отходы. Крепыш направился к мусорному баку неподалёку от подъезда. Бак был переполнен, и мужчине ничего не оставалось, как положить сумку поверх остального мусора…

Холодец наблюдал за действиями Кубометра из окна соседнего дома, стоя на лестничной площадке. Согласно данным Коляна, до появления Карелина оставалось ещё двадцать минут. Большую часть этого времени Кубометр должен был околачиваться поблизости и наблюдать, чтобы сумку с миной кто-нибудь не вытащил из бака.

К подъезду плавно подрулил огромный чёрный «Сааб». Холодец напрягся, узнав машину банкира. Что-то сегодня она подъехала рановато. Может, Карелин собирается выйти раньше времени?

От этих мыслей Холодца отвлекла сцена, разыгравшаяся у бака. К мусорке подошёл какой-то грязный, едва державшийся на ногах мужичок, явно бомж, и стал рыться в отходах. А поскольку сумка с миной лежала на самом верху, он первым делом взялся осматривать именно её. Заметив это, Кубометр устремился к баку. Бродяга уходить не захотел. Видимо, это был «его» бак, а Кубометра он принял за конкурента. Он вцепился в сумку и вступил с бандитом в перепалку. Кубометр едва уловимым движением, почти без замаха, ударил его по печени. Тот вздрогнул и начал пятиться. Сумку он, однако, не выпустил.