— Нам нужно серьезно поговорить. Давай присядем, хорошо?

Она смотрит на меня несколько долгих секунд, а потом быстро пересекает комнату и кладет на мои губы указательный палец;

— Ничего не говори. Прошу тебя. И где провел ночь тоже можешь не отвечать.

Теперь я уже размышляю долю секунды, а потом решительно убираю ее руку:

— Нет, это важно.

— Серьезно, я не хочу ничего знать, — в глазах полно стойкой уверенности. — Чтобы там не произошло этой ночью — вина на мне. Я повела себя словно инфантильный подросток, нагрубила тебе, отключила телефон. Ты прав — я должна была уже давно рассказать тебе о своем бесплодии. Но… я боялась, — кажется, ее губы начинают едва уловимо дрожать. — Да, Саш, вот так все просто — боялась, что узнав об этом ты меня бросишь, как бросали до тебя другие. А ты очень, очень дорог мне, это правда. Прости меня, если сможешь.

Проводит ладонью по моей щеке, заставляя чувствовать себя еще большим ублюдком. Своими словами она буквально вогнала чувство вины мне под кожу.

Она хоть и сильная женщина, но она женщина, и да, она просто боялась, а я этого сразу не понял.

— Мы с тобой уже не юнцы, что уж, должны быть мудрее. Ну повздорили вчера немного, бывает. Я вспылила, ты разозлился. Давай просто забудем об этой ночи, хорошо? Как будто ничего не было.

Забудем? Да как это можно забыть?! Я не знаю, где провела эту ночь она, и с кем, но хорошо помню, с кем ее провел я! Да от моей рубашки до сих пор пахнет духами другой! В моих мыслях другая!

Почему она этого не замечает? Или просто отказывается замечать?

Я смотрю на нее, она действительно женщина с большой буквы: утонченная, умная, образованная. Мне было хорошо с ней весь этот год. Даже не так — мне было с ней спокойно. Наверняка из нас бы получилась примерно-показательная супружеская пара, мы бы красиво старели бок о бок, в абсолютной гармонии. Но мы не любим друг друга, нам просто удобно быть вместе. И сейчас, когда в мою жизнь снова ворвался ураган Вика и перевернул все вверх дном я понимаю это как никогда остро.

Сегодня ночью я жил! Я чувствовал и любил, ощущая вкус каждой ушедшей минуты. Никогда у меня не было такого рядом с Иванной. Женщиной, с которой удобно стареть, но не быть здесь и сейчас.

Самое печальное, что она тоже это понимает и держится за меня потому что ей тоже со мной удобно. Мы как… как пара чертовых домашних тапочек у кровати! Чай с мятой на ночь. А Вика — глоток чистого абсента, от которого напрочь сносит крышу. И это тоже пугает — сегодня она здесь, завтра там. Она непостоянна и слишком подвержена эмоциям. Она как кошка.

Она многое шептала мне на ухо сегодня ночью, но откуда мне знать, что из этого правда?

Откуда мне знать, что я не ее незавершенный гештальт?

Я слишком устал, чтобы сейчас думать.

— Я хочу принять ванну, а потом выспаться. Если хочешь — оставайся, постели себе в свободной комнате, — вынимаю из шкафа чистое полотенце и, не глядя на Иванну, выхожу из спальни.

— Я поеду домой, кажется, тебе необходимо побыть одному.

— Это так. Извини. Но кое-что что произошло… Мне надо подумать о многом.

Она долго смотрит на меня, сканируя взглядом опытного психолога.

Она все знает. Догадывается. Не может быть иначе. Но по каким-то своим причинам предпочитает просто замолчать эту тему.

— Хорошо, — произносит, наконец. — Набери мне, когда что-то решишь, — уходит в прихожую, надевает сапоги, пальто, забирает с тумбочки свои ключи от машины, а потом оборачивается: — Подумай очень хорошо, Саш. Взвесь все как следует, чтобы потом не пожалеть.

Хороший совет, правильный, но совершенно бесполезный. Впервые в жизни я не знаю, как поступить. Во мне борются две противоположности… и они тоже чертовски устали.

Тихо, практически на цыпочках вхожу в пустую залитую солнечным светом гостиную. Даже каблуки сняла, чтобы меньше выдавать себя.

Глупо, все понимаю — Тигран знает, что я не ночевала дома, я подстраховалась, сказав, что проведу эту ночь у мамы. И он даже на удивление спокойно согласился, так что здесь все чисто и по идее бояться совершенно нечего, но я чувствую себя настолько счастливой, что боюсь, что если он увидит меня сейчас, то сразу обо всем догадается. Я честно старалась отрепетировать в такси нейтральное выражение лица, но вышло отвратно — улыбка до ушей и сияющий взгляд наверняка выдают меня с потрохами.

Так, нужно срочно собраться, принять душ, переодеться, как-то прийти уже в себя после этой сумасшедшей бессонной ночи. И какая это была ночь! Я провела ее с Сашей, с ума сойти. А еще я изменила самому Дабозову, если он только узнает…

— Тори? Не ждал тебя так рано.

Вздрагиваю и резко оборачиваюсь, ощущая, как от лица разом отлила кровь.

Тигран стоит за спиной, в черном шелковом халате, в руках чашка кофе. А во взгляде… что-то пугающее.

Он все знает! Точно знает! — набатом стучит в висках, так, что даже больно. Но с другой стороны, если бы он узнал, вряд ли бы оставался таким безмятежным, верно?..

Наверняка его дрессированная макака вытащила бы нас обоих за шкирку и наши бренные тела вот уже как пару часов кормили бы в Москве-реке рыб.

— Мама… ушла по делам. Я решила, что поеду домой, — лепечу онемевшими губами, после чего растягиваю их в некое подобие улыбки.

— По мне так сильно соскучилась?

— Конечно, — улыбаюсь еще шире, принимая его объятия.

Они мне неприятны. И если до сегодняшней ночи они были просто нейтральны — я не выносила их с ужасным отвращением, но и не ощущала практически ничего, то сейчас, вспомнив, каково это — когда тебя обнимает по-настоящему любимый мужчина, чувствую подобие неприязни. К нему, к самой себе, к ситуации, в которую я сама же себя бездумно загнала

Мне тошно, будто каждое его прикосновение оставляет на моем теле грязный след.

Эта ночь изменила все. Я не хочу больше быть с Тиграном. Но, к сожалению, одного моего желания или не желания очень мало и самая главная моя задача — не выдать свой маленький, но такой ценный секрет.

— Я тоже скучал по тебе, постель такая большая для меня одного, — сжимает через платье мою ягодицу, и я испытываю ужас от одной только мысли, что он захочет показать мне как сильно скучал прямо сейчас.

Нет, только не это! Что угодно, но только не секс с ним!

— Извини, я не очень хорошо себя чувствую. Кажется, суши, что мы вчера заказали с мамой были слегка несвежими, меня мутило всю ночь, а утром стало еще хуже. Как-то… живот крутит и подташнивает, — для верности изо всех сил пытаюсь состроить страдальческую мину.

— Отравилась? — отстраняется, с подозрением заглядывая мне в глаза. — А по тебе не скажешь, выглядишь бодро. Ты обращалась к врачу?

— Да брось, это лишнее.

— А… — зачем-то опускает взгляд на мой живот. — Задержка есть? Ты точно не беременна?

— Значит, мама беременна со мной на пару, потому что ей тоже было не слишком хорошо. Это обычное отравление, переживу. Выпью какой-нибудь сорбент и все пройдет, — быстро клюю его в щеку и уворачиваюсь от неприятных объятий. — Ну я пойду, приму душ и немного посплю, ты не против?

— Ну иди, — тянет он, провожая меня долгим взглядом. Очень неприятным подозрительным взглядом.

Я знаю одно — если он начнет копать, то я труп. И самое ужасное, что Саша скорее всего тоже.

Едва только Вика скрылась за дверью их общей спальни, Тигран Дабозов ощутил… не тревогу, нет, скорее четко понял, что врожденная и позже годами натренированная чуйка его не подводит — с его женщиной что-то творится. Она возбуждена и очень взволнована.

И причина этих изменений не он.

Что-то определенно происходило за его спиной, а это было едва ли не первым по счету в длинном списке того, чего он не выносил. Неведение. Все, абсолютно все должно быть под его неусыпным контролем: его люди, его финансовые потоки, его друзья, враги и его женщины. Тем более женщины, ведь в отличие от бизнеса управлять ими проще всего.