Франц нерешительно посмотрел в сторону красной кнопки вызова, расположенной около двери: вызвать охранника? Да эти ж идиоты первым делом подумают, что он-то и прикончил Чирия с Моджахедом … и, вообще, откуда здесь, скажите на милость, Чирий и Моджахед? Франц проглотил слюну: как всегда при недосыпе вкус во рту был отвратительный. А почему открыта дверь? Он подошел к двери и тщательно осмотрел замки — отперты, а не взломаны. Что еще? Проверить, разве что, карманы их комбинезонов … Франц обыскал одежду обоих урок, но не обнаружил ровным счетом ничего — даже сигарет или зажигалок (насколько он помнил, оба курили). Он быстро оделся, придвинул табурет вплотную к стенке и сел — ощущения опасности и незащищенной спины не покидали его ни на секунду.
Прежде, чем принять какое-либо решение, нужно было подумать.
Дано: когда он уходил — Моджахед и Чирий оставались в камере. Если даже Мордастый и решил потом послать их в карцер, то, уж конечно, не на этот этаж: по Уставу участники драки должны быть разъединены. Кого же Франц видел на нижних полках, когда просыпался в прошлый раз? Впрочем, неважно — кто бы те двое ни были, они исчезли, оставив вместо себя два трупа. Так, это он правильно сообразил: Моджахед и Чирий были убиты не здесь: не могли они дать себя зарезать без шума и драки — Франц бы услышал … А может, их зарезали во сне? Он заставил себя посмотреть на лица мертвых урок — глаза у обоих были открыты, губы искривлены одной и той же гримасой страха; он также заметил ссадины, полученные в недавней драке с ним самим, и, с содроганием, отвел глаза. Да и, вообще, хлопотно это: приводить их сюда, а потом резать, — легче наоборот. Хотя, постой, откуда ж тогда под трупами столько крови?… Он перевел дух и опять покосился на безмолвные фигуры на кроватях по обе стороны от него — соседство к размышлениям не располагало. Может, залезть на верхнюю полку?… Пожалуй, нет: оттуда не видно моджахедова трупа — а когда держишь их в поле зрения оба сразу, то как-то спокойнее … «Тьфу, о чем я сейчас думаю … — со злостью подумал Франц, — Да и какая, к черту, разница, где их убили …»
Каждый мускул в его теле был напряжен, лицо — покрыто холодным потом.
«Где их убили и с какой целью — я сейчас не выясню: недостаточно информации. И, кто стоит за этим, неясно … Впрочем, плевать … сейчас важно одно: что я должен делать? Или нет, не так — чего я не должен делать? А не должен я делать того, что они хотят, чтоб я сделал. А чего они хотят?…» — Франц вскочил с табуретки и стал в возбуждении прохаживаться взад и вперед, спотыкаясь о сапоги Чирия и Моджахеда, — ужас сделать ошибку пронизывал его насквозь. Выбор у него имелся небольшой. Во-первых, он мог вернуться на свою кровать и прикинуться спящим до прихода охраны. На мгновение Франц представил себя, лежащим на верхней полке, а внизу двух окровавленных мертвецов, — и немедленно понял, что на это у него просто не хватит духа. Во-вторых, можно выйти из камеры, а дальше действовать по обстоятельствам … но ведь это, небось, и есть то самое, чего они хотят … (он подошел к двери и заглянул в щель: ничего, кроме белой стены напротив, видно не было). Затем они, верно, дверь и не заперли … Чем дольше Франц думал над этим вариантом, тем меньше он ему нравился: выйдешь в коридор — а тебя того … при попытке к бегству. Наконец, можно вызвать охранников — и будь, что будет! Ведь не смогут же они доказать, что Франц убил Чирия и Моджахеда — оружия-то в карцере нет. Или же он просто не заметил?… Встревожившись, Франц стал планомерно обыскивать комнату: сначала матрасы и подушки на свободных койках, затем, преодолевая тошноту и стараясь не запачкаться, трупы и постели под ними (чтобы не касаться мертвых тел руками, он разорвал моджахедову простыню на полосы и обмотал ими ладони). Потом опустился на четвереньки и заглянул под одну из свободных коек — однако не увидел ровным счетом ничего: там было слишком темно. В раздумье он посмотрел на входную дверь, отделявшую темный карцер от освещенного коридора, — чувство опасности подсказывало ему, что дверь открывать не следует. Тогда Франц размотал «перчатки», сунул их на всякий случай в карман, растянулся на полу и стал шарить под кроватями вслепую. Когда он дошел до койки Моджахеда (стеклянные глаза мертвеца находились на уровне его собственных глаз, желтые корявые зубы — ощерены), то нащупал что-то холодное … Есть! Предполагая, что это лезвие ножа, Франц осторожно похлопал ладонью по полу в поисках рукоятки … и вдруг ощутил на пальцах влагу. Он поднес руку к лицу — Господи! вся ладонь была испачкана моджахедовой кровью, протекшей, видимо, сквозь матрас. Сильнейшие спазмы скрутили желудок Франца; чудом удержав тошноту, он вскочил на ноги и стал яростно вытирать руку о первую попавшуюся простыню … Дыхание с астматическим хрипом вырывалось из его сведенного судорогой горла, колени дрожали. Сдвинуться с места он смог лишь минуты через две — нужно было завершать обыск. Разглядеть в полумраке карцера ничего не удавалось, лезть рукой под кровати с мертвецами Франц уже не мог, так что пришлось открыть дверь — плевать! Так или иначе, но ничего, кроме двух луж крови, под койками Чирия и Моджахеда не было.
Франц опустился на табуретку у стены и прислонился спиной к холодному бетону: нужно что-то решать. Хотя, чего там решать … — все однозначно:
отлежаться на своей полке до прихода охранников, у него не хватит духу;
идти наружу — означало действовать по их сценарию.
Оставался лишь вариант с вызовом охранников — быстро, чтобы не передумать, он подошел к кнопке вызова и нажал ее. Где-то вдалеке зазвенел звонок. Секунд пять Франц прислушивался к тишине, раздававшейся снаружи, а потом заметался, не зная, куда встать. (Охранники увидят незапертую дверь карцера и, конечно, возьмут оружие наизготовку; а при любой неожиданности — его резком движении, например, — будут стрелять.) На мгновение он остановился, стараясь успокоиться и кляня себя за поспешные и непродуманные действия, потом в мгновение ока залез на свою полку.
Внутрь карцера не проникало не звука.
Сидя на жестком матрасе, Франц поднял руки вверх; сердце его неровно колотилось у самого горла. «Или стоило затворить дверь?…» — запоздало подумал он.
Медленно тянулись минуты — никто не шел.
«Может, спуститься вниз и выглянуть в коридор?» — руки у Франца затекли. Обратившись в слух, он опасливо слез на пол и подкрался к двери. Дверь открывалась внутрь карцера, и он уже совсем было высунул голову наружу … но вдруг представил, как сталкивается нос к носу с охранником с пистолетом в руке, и тот, реагируя на движение, спускает курок. В результате, никуда не выглядывая, Франц еще раз нажал на кнопку вызова, а затем стремглав вскарабкался на свою полку и принял исходную позицию — руки вверх. Прошло еще три томительные минуты, и он опустил затекшие руки.
Этот вариант не сработал — нужно пробовать что-то другое.
Уже не стараясь передвигаться тихо, Франц спустился на пол, подошел к двери и высунул голову наружу: справа коридор заканчивался тупиком, слева проход был пуст на протяжении всех двухсот метров до сочленения с периметром. Скрыватся не имело смысла — Франц вышел на середину коридора.
И немедленно увидал метрах в десяти от входа в карцер на белом линолиуме пола лужу крови. И еще одну, побольше — метрах в пяти дальше по коридору. А еще дальше на стене имелось красное пятно с неестественно ровным горизонтальным краем сверху и потеками внизу. Франца затошнило опять.
Чья это кровь — Чирия, Моджахеда? Вытекла, когда их тела перетаскивали в карцер?… Прижавшись спиной к стене (на середине коридора он почувствовал себя неуютно), Франц боком прошел до первой лужи: кровь, как кровь, — темная, почти черная. Он пошел дальше — вторая лужа была побольше, глянцевая поверхность ее отражала свет лампы наверху. Наконец он добрался до пятна на стене — и сразу понял, почему у него такой ровный верхний край: кровь вытекала из под небольшой дверцы, расположенной в метре от пола. Обычно за такими дверцами располагались стенные шкафы с ведрами, щетками, вениками и тому подобным хламом — Франц повернул торчавший из замка ключ и потянул за ручку.
