— Горелово⁈

— Да, Виктор Андреевич. Необычно, когда преступник возвращается в свой родной дом, правда?

— Это же бред! — рассвирепел граф, — только безумец будет скрываться от всех в своем доме!

— Безумец, либо гений. Это как правило две грани одной и той же сущности.

Прямо как две стороны одной монеты. Одной фишки.

Давно я так хорошо не спал. Мягкая кровать, набитая перьями подушка. Наволочка пахнущая душистым мылом. Хоть лежи так и лежи, пока в матрас не вростешь.

Я с трудом заставил поднять тяжёлую голову. Глаза неохотно разлиплись. За окошком смеркалось, заливая алым светом горизонт деревеньки.

Я начал сползать с кровати. Надо поискать остальных… даже не помню, как улегся спать. И что вообще вчера было? И кровать такая, блин, здоровая. Ну точно на гиганта. И окно, да дверной засов как-то необычно высоко.

Хм, ладно, спишем на деревенские заморочки. С другой стороны, как тут детям двери открывать? Для них поди вообще недосягаемая высота.

Я вышел в коридор. Да тут все будто за время моего сна выросло! Ступени больше стали, перила. Это розыгрыш какой-то, да?

Внизу было пусто. Надежды нигде не было. Столы убраны, стулья задвинуты. Только пара одиноких свечей по углам сообщили, что здесь недавно кто-то был.

Странно все это. Я толкнул дверь наружу. Тишина. Причем неестественная. Ни птиц, ни собак, ни шальной мушки. Ничего!

— Хэй! — крикнул я, но… будто и не я. Голос какой-то мальчишеский. Я откашлялся и повторил крик. Результат тот же.

Да какого хрена? Надо горло промочить. Точно, наверняка у этих мелких засранцев есть пойло в загашнике.

Никто же не обидится если я одолжу бутылочку, правда?

Я порыскал под стойкой и за бочонком кваса обнаружил бутылку плотно закупоренную пробкой. Отлично. Это мы пьем! Здоровая такая. Трёхлитровая что ли? Ну, мне столько не надо. Пара глотков для бодрости и хорош.

Выдрав пробку зубами, понюхав содержимое, я решил сделать глоток. Но тут я увидел в бутылке своё отражение.

Вернее не свое вовсе! А какого-то мелкого шкета лет восьми!

Я выронил бутылку, та вдребезги разбилась.

Я посмотрел на свои руки. Затем ощупал лицо, потрогал волосы. Не, только не говорите, что я переродился в мелкого деревенского сорванца! Я так не договаривался!

— Хозяин! — Санура вышла из своего номера на втором этаже, сладко зевая и потягиваясь. На ней не было ничего, кроме прозрачной обтягивающей ночнушки.

Ох… мне сразу вспомнилась прошлая ночь. Но сейчас было не до пикантных воспоминаний!

— Санура, — выскочил я из-за стойки, — какого хрена тут происходит?

Девушка удивленно вскинула бровь:

— Мальчик, ты потерялся?

— Я не потерялся и я не мальчик! — рявкнул я, — эта сраная деревня меня превратила в школьника! Эта… — и тут я вспомнил вчерашний обед в компании одного говнюка, — это все Дениска! Этот сучонок проклял меня!

— Ой, хозяин. А Санура и не подумала, что это вы… но вы такой хорошенький!

Девушка сбежала по ступенькам, подхватила меня, словно я ничего не весил и как следует прижала к упругим дынькам. Которые и раньше мне казалось не маленькими, а теперь вообще, кхм…

— Отпусти, — фырчал я и вырывался, пусть и без особого усердия, — отпусти, кому говорят!

— Вы как котёночек, Сануре так и хочется вас затискать!

— Перехочется! У нас тут дел по самые сис…гланды!

Девушка нехотя меня отпустила, поставив на пол. Проклятье, я теперь ей едва выше пупка достаю.

«Начальник, твоя тень стала меньше, все в порядке?»

— В полнейшем! — ответил я вслух, — выползи, да глянь.

«Не, мне лениво»

Однажды я что-нибудь с ним сделаю. Например… помою! Он заслужил.

— Ладно, — я потер виски, — Санура, куда девались остальные? Ты их не видела?

— Нет, — покачала головой девушка, — никого. Но Санура чувствует, что один человек есть наверху. Сейчас она его приведет.

И привела, под маты, поданные со всей смехотворностью детским голоском.

Кирилл Асафьев выглядел, как нашкодивший сорванец, которого наругала мама за то, что он школу прогулял. Ведь возрастом он мне практически не уступал. Такой же оболтус, разве что семилетний.

— Какого рожна вы схватили меня, как собаку сутулую⁈

Надо же, проспался и аристократические замашки вернулись как по волшебству.

— Есть проблема, если ты ещё не понял, Кирюха, — позволил себе немного фамильярности. Имею право, этот хмырь мне жизнью обязан.

— Какая? — не понял он, — что ты гигантский ребенок?

— Обычный, обычный ребенок, — поправил я и улыбнулся, — ты теперь тоже.

— Что⁈ — он кинулся к зеркалу в углу парадной. — Нет! Нет! Я не согласен! Я только избавился от прыщей и не готов вновь переживать этот кошмар! О первопредок, только не пубертат… я же старший в семье, а теперь… а теперь младший! Мне же нихрена не достанется теперь! А-А-А!

Асафьев начал рвать на себе волосы и приговаривать, что все пропало. Все тлен. И лучше бы он облысел, чем вернулся в детство.

М-да.

— Отлично, теперь когда суть проблемы мы обсудили, будем искать её решение.

— Веревка и мыло, — хныкал Асафьев, — вот наше решение.

Такой вариант я не рассматриваю. Все равно вернусь к жизни, и не понятно в каком теле. Рисковать смысла не имеет.

— Нет, предлагаю поискать остальных. Заодно придумать план, как нам вернуть взрослую жизнь.

Для начала прогуляемся. Разведаем, может найдем что-то, что прояснит ситуацию. Давай, удача Черномора, работай. Настал твой звездный час.

Мы втроем покинули постоялый двор. Вывеска противно скрипела на ветру. Грязь чавкала под подошвой ботинок. Окна всех домов плотно закрыты ставнями, из печных труб не идёт дым, одежду с бельевых веревок так никто и не забрал внутрь. Нигде ни малейшего намека на жизнь. Будто в одночасье, вся деревня вымерла и только мы, по ошибке, остались здесь.

— Стрёмно здесь, — озвучил мои мысли Кирилл, — я думал хуже шахт не будет. А тут из огня, да в полымя.

— Ты всегда такой оптимист? — бросил я, продвигаясь в сторону какого-то языческого храма. Он довольно резко выделялся из всего окружения. Резное дерево, амулеты и талисманы на голых ветвях березы и орешника. Вороньи черепа и плетённые руны.

Я будто очутился в фильме ужасов. Который стал реальностью.

И что самое важное, в этом храме горел свет.

— Может не пойдем? — ныл Асафьев, — вряд ли нас там с караваем встретят. А то и вовсе на пироги пустят!

— С нами Санура. Она сама кого хочешь на пироги пустит.

— Хозяин похвалил Сануру?

— Вроде того, — хмыкнул я.

— М-р-р…

Мурчание девушки прервалось истошным воплем. Не человеческим. Таким, от которого кровь стынет в жилах и сердце удается в пятки.

Вопль приближался к нам с пугающей скоростью, как шквальный ветер. Амулеты на ветках зазвенели, ставни соседних домом начали яростно стучать!

— Быстрее внутрь! — крикнула девочка, отворив ворота храма, но сквозняк едва ей позволял удерживать небольшую щель, — скорее, пока он вас не поймал!

Дважды повторять не нужно. Асафьев дал стрекача так, что пятки сверкали. А я наперегонки с Санурой ломанулся следом.

Теперь жуткий храм казался не пугающей неизвестностью, а местом спасения!

Мы заскочили внутрь, как только Сануре одним движением распахнула перед нами дверь и с размаху заперла её за нами.

— Фух, — выдохнул я, оперевшись ладонями в колени, — это было близко.

Внутри храма были несколько постаментов: резные фигуры животных, чучела, свечки лесенкой идущие от пола до потолка. Запах ладана на весь приход. И горстка испуганных детей, смотрящих на нас во все глаза.

— Что это была за срань⁈ — Вопил Асафьев, тыча пальцем в сторону двери.

Хороший вопрос. И судя по всему, присутствующие знают ответ.

Я прошел вперёд, примечая у самого алтаря парнишку, который утром чинил колесо. Сейчас он сидел в обнимку с девочкой, и на ногах, свернувшись клубком, у него лежал серый кот с белой манишкой.