Они бежали по кровавому следу, оставленному раненым синоби. К нарастающему ужасу мужчин, этот след вёл прямиком в покои семьи. Видно, теряющий кровь ублюдок решил напоследок расквитаться с ними. Только откуда наёмные убийцы в таких подробностях узнали план здания? Неужели кто-то из слуг вероломно предал доверие семьи?!

Только одно вселяло надежду в Кэна Ватабе — его жена Аюми. Она отлично владела нагинатой и могла постоять за себя и своих детей. Но Аюми будет драться одна, и никто не прикроет ей спину...

Обуреваемый смятением, Кэн запоздало заметил руку, торчащую из-за угла коридора. Раненый синоби лежал недвижимым трупом с открытым ртом. Воткнув меч ему в шею, самураи пошли дальше. На улице до сих пор стреляли фейерверки, поэтому они не слышали звуков борьбы в комнате жены и дочерей...

Либо эта страшная напасть не добралась до них, либо...

Не имея сил больше ждать, отец и сын ворвались внутрь, разворотив входную ширму.

И увидели кровь.

Повсюду тела убийц.

Отрубленные руки.

Ноги.

Головы.

Аюми, вытирающая лезвие своего оружия об одежду убитого синоби. Её глаза смотрели пустым взглядом в одну точку, пока руки производили монотонные механические действия.

Подле неё лежали два маленьких тельца в белых кимоно, ткань которых стала розовой от впитавшейся крови...

Ощущая вселенскую скорбь, Кэн Ватабе опустился на колени и горько заплакал. Судьба решила наказать его самым страшным горем, которое было только возможно в этой проклятой жизни — пережить своих детей!

Его сын тоже в миг ослабел, и негнущимися ногами побрёл к матери, чтобы утешить её в этот самый страшный для семьи час. Он осторожно приобнял свою мать, но она так и осталась стоять недвижимой статуей, не переставая очищать оружие от крови.

Видя всё это, Кэн наконец поднялся на ноги и тоже подошёл к ним, склонившись уже над телами дочерей. Совсем юные, только недавно распустившиеся цветы — Касуми и Мияко, теперь лежали пустыми оболочками, больше не смеясь и не корча друг дружке смешные рожицы, как они любили это делать. Их духовный свет исчез, оставив зияющую пустоту в сердце отца.

Но кроме пустоты в нём поселилось ещё кое-что...

Безумие!

Зарождаясь огненным цветком, оно росло и росло, распространяя свои лепестки всё дальше и глубже в его нутро. Постепенно заполняя собой пустоту, разжигая пламя ненависти. И теперь взгляд мужчины пал на благоверную, которая не смогла уберечь его детей. На ту, что была ему опорой, но подвела в решающий момент. И от него не скрылось, как её взгляд вдруг переменился — Аюми наконец ожила.

Но печали в её глазах Кэн не увидел. А совсем наоборот!

С нарастающей яростью самурай наблюдал, как эти прекрасные очи будто смеются. Она ликовала, осматривая дела рук своих. Касалась взглядом всех тех, кого настигла её карающая длань. И вскоре мёртвую тишину в окровавленной комнате разорвал её смех. Сначала это было тихое хихикание, но потом оно постепенно переросло в безудержный хохот!

Хр-р!

Резкий звук разрываемой плоти достиг ушей Кэна Ватабе. Он непонимающе завертел головой в поисках новой угрозы, но тела на полу были слишком сильно изувечены, чтобы подавать хоть какие-нибудь признаки жизни...

Из спины Сэтоши что-то выпирало, натянув собой окровавленное кимоно. Парень закряхтел и повис на плечах женщины. Кэн не поверил своим глазам — его сын упал замертво, сражённый длинным стилетом, который держала Аюми. Она не переставала хохотать, и её голос начал казаться громче. И самурай понял почему — фейерверки на улице перестали грохотать.

— Сэтоши! Сын!

Смех прекратился.

Кэн успел лишь коснуться лица своего первенца, как сразу же был вынужден перекувырнуться назад, подчиняясь воле натренированных рефлексов.

Лезвие нагинаты с неимоверной силой обрушилось на то место, где секунду назад был самурай.

Чавк!

Тело Сэтоши взорвалось от удара и разлетелось на куски, ещё больше забрызгав комнату смерти.

— Вы все такие маленькие, словно я в песочнице оказалась, — веселилась Аюми, размахивая смертоносным оружием. — Так смешно отрываются руки и ноги!

К горлу Кэна подкатил ком. Усилием воли он сумел утихомирить желудок, который прямо сейчас хотел избавиться от ужина. Лицо горело огнём — ещё тёплая кровь родного сына стекала по нему. В голове набатом стучали молоты — безумие рвалось на свободу.

Самурай пристально смотрел на эту женщину и не мог узнать в ней свою супругу. Телом и лицом это была она, но жестами и манерой речи — совсем другой человек!

Да и как поверить в то, что родная мать зверски погубила собственного сына?!

Это не она, а чудовище! Демон, принявший её обличье! Ёкай!

— Говори, где моя жена?! — заревел он как дикий зверь, подняв меч.

Женщина двинулась к нему, ловко раскручивая нагинату, тем самым заставляя воздух свистеть.

— Так вот же я, любимый, стою перед тобой! — ухмыльнувшись, произнесла она. — Что же ты, не признал меня?

Кэн не верил в происходящее, но нутром чувствовал колоссальную опасность, исходящую от Аюми. Её сила превышала человеческую в несколько раз!

Ему во что бы то ни стало нужно разгадать секрет демона и отомстить за свою семью. Чтобы иметь хотя бы призрачную надежду на победу, перво-наперво необходимо было узнать имя демона. А уж потом думать, как его убить, при этом не погубив настоящую Аюми!

Теперь Кэн думал именно так — демон вселился в тело его супруги.

— Или ты забыл, как любимая жёнушка безропотно стерпела твои шашни с портовыми шлюхами пару месяцев назад? Знатно ты отметил назначение своего дружка на высокий пост в Эдо. Ох уж эти азиатские нравы! На её месте, я бы уже давно отрезала тебе причинное место, свинья ты узкоглазая!

Самурай не поддавался на провокации, стараясь сохранить хотя бы островок разума в бушующем море безумия. В голове сами собой пронеслись картины той славной ночи. Прекрасные куртизанки, сакэ и радостные лица друзей. Как бы он хотел вернуться в то беззаботное время...

— Назови своё имя, демон, перед тем как я прикончу тебя и скормлю собакам!

— Силёнок не хватит, человечишка! — улыбнулась она. — Но так уж и быть, перед тем, как разорвать тебя на части, я всё-таки произнесу своё имя... Ты ведь должен знать, кто убил твоё потомство! Ха-ха!

— Меня зовут Стигмата!

От одного удара Стигматы, хоть и прошедшего вскользь, его короткий меч со звоном рассыпался на осколки. Кэн чудом успел уйти с траектории падения нагинаты. Задержись он ещё на секунду, то был бы уже мёртв.

Его чувства были обострены до предела. Тело сжато, как пружина. Совершив прыжок в сторону, самурай схватился за меч синоби, лежащий на полу — руки, принявшие на себя неимоверную силу удара, болели и тряслись. Кэн решил сменить технику ведения боя, чтобы больше так не подставляться.

Тем временем хозяйка положения Стигмата в теле Аюми не торопясь проходила между разорванных в клочья трупов.

— Твои рефлексы впечатляют. Вы, японцы, хоть и коротышки, но в сравнении с европейцами очень быстры. (прим. автора — в средние века рост среднестатистического японца не превышал 1,5 метра из-за особенностей рациона питания, в котором отсутствовало красное мясо)

Кэн не слушал её, вырабатывая тактику. Перед ним в теле его женщины демон, который обладает нечеловеческой силой. Если к этой силе добавится ещё и сверхскорость, то дела его плохи. А ведь во что бы то ни стало Кэн Ватабе должен отомстить за сына...

— Наверное, стоит извиниться перед тобой за девочек. Просто они мешались мне, когда я разбиралась с убийцами. Для вас смертных это ведь важно, — улыбнувшись, произнесла она.

...должен отомстить за сына, дочерей и жену!

Кэн вдруг осознал, что не станет её жалеть и пытаться спасти. Тем более, не зная, как. Он сделает всё от него зависящее, чтобы прекратить её страдания. Убьёт её! КАЗНИТ!

Если демон надеялся, что самурай, не совладав с чувствами, совершит ошибку и бросится на неё в лоб, то он ошибался. Кэн хладнокровно обходил Стигмату стороной, оставаясь на приличном расстоянии, чтобы её нагината не достала его. Одновременно поднимал оставшееся после синоби оружие.