— Демон! Я доберусь до тебя, сволочь! Убью!

Реакция Кэна обескуражила мужчину, заставив непроизвольно схватиться за рукоять меча. Справившись с рефлексами, Кииоши сделал пару шагов назад, чтобы грязные пальцы безумца ненароком не исцарапали ему лицо.

— Что с тобой стряслось? Почему, Кэн-сан? Зачем ты это сделал? — не веря своим глазам, произнёс самурай. — Я любил их, также, как и ты. И не могу поверить, что ты так жестоко с ними поступил!

Беснующийся заключённый, казалось, его не слышал — вместо этого без устали бранился самыми последними словами и рвался вперёд. Но клетка сдерживала его.

— Скажи, это действительно правда?

— Заткнись! Чудовище! Я порву тебя на части, Стигмата!

Новая деталь не укрылась от пытливого ума Кииоши. Это странное слово или имя могло стать зацепкой в его расследовании!

— О чём ты? Что это такое?

Кэн не унимался, продолжая сыпать проклятиями, что постепенно начало выводить Кииоши из себя. Он не привык, когда с ним разговаривают в подобном тоне, поэтому...

Резким ударом ладони он отправил Кэна прямиком на земляной пол, на котором тот развалился, на секунду замолчав. После чего, будто лохматый домовой, заключённый поднялся на ноги, и сгорбившись, отошёл в тёмный угол, откуда продолжал уже шёпотом сыпать проклятиями.

— Прости, я не хотел... — с досадой произнёс Андо. Было непростительно опуститься до такого, тем более в отношении друга, потерявшего детей...

— Ты не демон, — вдруг сказал Кэн.

Кииоши уже было смирился с безумием товарища, поэтому осознанная речь с его стороны заставила самурая несколько удивиться.

— Её удары сильнее. Намного сильнее...

Заключённый снова подошёл к прутьям и уставился в лицо гостя. Через несколько секунд из печальных глаз Кэна полились слёзы. Он не смог сдержать их при виде старого друга, снова вспомнив о той трагедии, что перечеркнула его жизнь.

— Дети. Они...

Теперь это был он — настоящий Кэн Ватабэ. Человек, с которым Кииоши делил суровый полевой быт самурая во времена смуты и феодальных распрей до прихода к власти почившего в вечности императора Тоётоми Хидэёси. В порыве чувств, мужчина положил свою ладонь на руку заключённого, после чего потребовал:

— Расскажи мне всё, что здесь случилось!

Оправившись от тяжёлых чувств, Кэн наконец заговорил, а Кииоши внимательно слушал его охрипший голос — убитый горем отец всё это время ничего не ел и почти не пил. Так прошёл целый час напряжённого разговора, из которого «белая ворона» выяснил для себя следующее: его друг на самом деле не сумасшедший. И это не он порубил свою семью во время нашествия синоби.

Кстати о синоби — кто всё-таки заказал это покушение? В условиях борьбы за власть можно предположить, что эта напасть исходила со стороны Токугавы, который страстно желает взойти на трон. С другой стороны, он только собирал сторонников для свержения регентского совета, и ему не было никакого резона искать себе новых врагов. Здесь замешан кто-то другой...

Но кто?

А вот по поводу жены Кэна было ещё сложнее. Точнее, по его словам в неё вселился демон, которого нельзя было ранить холодным оружием. К сожалению, подтвердить или опровергнуть это Андо не мог.

— Аюми уехала из города, — вдруг сказал он.

— ЧТО?! — взревел заключённый, всплеснув руками. В его глазах огоньками снова заиграло безумие.

— Два дня назад в составе сотни воинов, рабочих и слуг...

— КУДА?!

— Гора Омине. Большего не знаю. Мне передали, что она резко сорвалась в экспедицию, поручив похороны детей слугам...

Кэн Ватабэ, запрокинув голову, застонал как раненный зверь.

Теперь не было никаких сомнений, что с Аюми и правда что-то не так. Безутешная мать не то что не держала траур, даже на похороны детей не собиралась! Вместо этого спешно уехала на северо-запад, даже не оставив после себя исполняющего обязанности главы клана.

Это был совсем не похоже на ту Аюми, которую он знал. Для той благородной женщины семья и муж имели сакральный смысл. Жена Кэна никогда не отлучалась из родового имения. Что душой кривить, Кэн этим и пользовался, частенько проводя с Кииоши весёлые вечера у ночных бабочек в увеселительных заведениях города.

Его друг мог без каких-либо проблем взять себе наложницу, но всегда чтил свой дом как храм, и не смел опускаться до такого. Эти две черты — безудержная развратность и стремление сохранить святость отчего дома каким-то неведомым образом сочетались в человеке по имени Кэн Ватабэ.

— Кииоши! Выпусти меня! Я должен её догнать!

После разговора с другом у Андо практически не осталось сомнений в отношении Кэна. Но всё же он пристально посмотрел в его глаза и твёрдо проговаривая каждую букву, спросил:

— Скажи мне, глядя в глаза: ты правда не убивал своих детей?

Глаза воина в клетке предательски увлажнились:

— В этой жизни я совершил лишь один по-настоящему страшный грех в отношении своей семьи...

Кииоши затаил дыхание, ожидая его последних слов.

— Я проклинаю себя за то, что не смог защитить свою семью! — произнёс Кэн, склонив голову.

Он снова плакал — боль и горечь утраты волнами свинца ударяли в его разум, пытаясь разбить его вдребезги.

— Я тебе верю, — наконец сказал Кииоши. — Сегодня ночью я организую твой побег. А потом...

— Я отомщу, — кивнув, прохрипел Кэн.

— Мы отомстим, — мягко поправил его друг.

Андо слабо верил в россказни о демонах и прочей сверхъестественной чепухи, так как никогда такого при жизни не видел. Да, отцы и деды почитали божества леса, воды, огня и прочих, но «белая ворона» никогда не был легковерным, стараясь больше мыслить критически. Но сейчас, несмотря на всю фантастичность этой истории, самурай поверил другу. Быть может и не было никаких демонов и прочего, а разум Кэна помутнился из-за смерти детей, но одно было точно — Аюми не та, за кого себя выдаёт. И делает очень странные вещи.

Поэтому им двоим во что бы то ни стало нужно докопаться до истины и наказать виновных в трагедии!

Кэн Ватабе молча удалился в свой тёмный угол, не имея сил больше продолжать разговор. Он будет терпеливо ждать ночи и своего друга, что обещал помочь. Остальное теперь не имело смысла.

Поняв, что разговор окончен, Кииоши направился на выход мимо молчаливой стражи. На душе скребли кошки, но план действий уже вырисовывался, что хоть немного, но всё-таки отвлекало от мрачной действительности.

И первый пункт этого плана назывался:

ПОБЕГ.

Этой ночью было холоднее, чем обычно. Поэтому Кэн наконец заставил себя немного поесть, чтобы набраться сил перед освобождением. В том, что его друг Кииоши выполнит своё обещание, самурай не сомневался. Но нужно было и самому не оплошать, чтобы в ответственный момент не свалиться на землю от истощения.

После того как солнце укатилось за горизонт, самурай уже не мог найти себе места. Он метался из угла в угол, как затравленный зверь. Ведь время работало против него — с каждым часом Стигмата уходит от него всё дальше и дальше. Он должен нагнать это чудовище и прекратить его жизненный путь. Отомстить за благородного, всегда рвавшегося в бой Сэтоши. За умницу Касуми и милашку Мияко... И за преданную супругу Аюми, что стала сосудом для абсолютного зла!

ОН. ДОЛЖЕН. ОТОМСТИТЬ.

За решёткой на улице свою мелодичную песнь исполняли сверчки, мутными звёздочками бороздя ночное небо. В подобные вечера Кэн любил постоять на балконе своего особняка и полюбоваться природой, что, притомившись за день, отдыхала под звёздным одеялом. Запах скошенной травы, шуршание листьев и успокаивающая песня всех тех живых существ, что бодрствовали ночью, навевали на него благостное патриотическое настроение. Кэн Ватабэ всем сердцем любил свою малую родину, и отлично знал всю зыбкость ненадолго воцарившегося спокойствия в этих краях. Лишь он и его люди были той силой, что сохраняли эти земли от хаоса.

Но как часто бывает в жизни, этого оказалось недостаточно...