— Садись к столу и пиши. Подробно, со всеми фамилиями, адресами, явками, паролями и прочей лабудой.

— Не буду, — мотнул головой Владимир. — Один хрен подыхать.

— Нет, к моему великому сожалению, — печально сказал Стас. — Ты мне живой нужен. Пока, по крайней мере. А дальше посмотрим. Дело есть дело. Ну, а личное, сам понимаешь, это личное.

И коротко, без замаха, ударил Коренева в челюсть. Тот, мотнув головой, мешком свалился со стула и замер, изо рта вытекла тонкая струйка крови.

— Не убил? — равнодушно поинтересовался Исаев.

— Сейчас очухается, — с досадой отозвался опер, потирая ушибленный кулак.

В тишине громко прозвучал дверной звонок.

— Я открою, — в руке Исаева незнамо откуда возник пистолет.

— Отставить. Это, скорее всего, Вернер.

Стас направился в прихожую, посмотрел в «глазок», затем отомкнул в дверь.

— Прошу вас, Иван Карлович.

Контрразведчик уже переоделся в штатское. Выглядел он настоящим щёголем, только простецкая физиономия портила впечатление.

— Входите, будьте как дома. Сейчас мы свои домашние дела закончим, а потом будем знакомиться.

Дружески улыбнувшись всем, Вернер отошёл в угол и устроился в кресле. Стас поманил Исаева в сторону.

— Сева, это новый член команды, Вернер Иван Карлович, — тихо сказал опер. — Мне нужно отъехать. Коренева допросите по-полной, потом на гауптвахту его. Запиши за нашим управлением. Самое главное — не верю я, что он только с коммерсантами контачил.

— Да, — кивнул Всеволод. — Тут непременно какая-то разведка отметилась. Или немцы, или наши друзья англичане.

— Вот, именно. Коли его до упора, пойдём по цепочке. Сомневаюсь я, что нам войну предотвратить удастся, но попробовать стоит. Лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, что сделать не решился.

Дверь ему открыла Елена.

— Папа уже дома. Ну, и напугали же вы нас!

Она сердито сверкнула глазами.

— Я? — удивился Стас. — Помилуйте, я-то здесь при чём?

— Ну, всё равно, — вздёрнула подбородок девчонка. — Папа уже вернулся, он в кабинете.

В комнате ему навстречу кинулась Наташа. И остановилась, не дойдя шага, замерла, вытянувшись, как струна. Плюнув на все условности, Стас шагнул навстречу и обнял, прижав к себе. Она слабо трепыхнулась, как бы делая попытку освободиться, но не выдержала, и прижалась изо всех сил.

— Наташа, я предлагаю вам руку и сердце, — наклонившись, тихо сказал он девушке прямо в ухо.

— Я согласна, — еле слышно шепнула она.

— Он был титулярный советник, она генеральская дочь.[44] — пропела ехидная сестра.

— Ну, Ленка. — резко повернулась к ней рассерженная Наташа.

— Да, ладно, секретничайте, я выйду.

Елена скорчила гримаску и, гордо задрав нос, удалилась.

— Наташа.

— Не говорите ничего сейчас, — она ласково закрыла ему рот ладонью. — Идите к папе, он вас ждёт.

Столыпин поднялся навстречу, сильно сжал руку.

— Конца моей жизни не будет, — усмехнулся он. — Снова меня похоронили.

— Не каркайте, — буркнул Стас. — У нас тоже новости. Господин Коренев Иудой оказался.

— Чей? Не выяснили?

— Исаев с Вернером его сейчас трясут. Это он вам похороны организовал. Позвонил девочкам, представился дежурным жандармского управления, сообщил, что вы убиты.

— А смысл? — пожал плечами Столыпин. — Ведь легко проверяется.

— Он и не рассчитывал нас долго морочить. Ему нужно было нас ошеломить. Когда письмо в его руках вспыхнуло, он, конечно, понял, что это была проверка. Но быстро сориентировался, надо ему должное отдать. Чуть не ушёл. Есть такой приём, «эффект слаломиста» называется. Резкий поворот на лыжах, в воздухе туча снежной пыли. Пока она уляжется, лыжник уже далеко.

Столыпин прошёлся взад-вперёд по кабинету.

— Представляю, как Аркадий Францевич огорчится. Он его рекомендовал.

— Коренев хорошим сыщиком был. А про его подвиги с балеринами я тогда не знал. Ладно, поглядим, может, перевербуем просто, всего-то и делов.

Пётр Аркадьевич в задумчивости потёр лоб.

— Думаете? А стоит ли связываться? Как говорится, «единожды солгав.»

— Нормально, — махнул рукой опер. — «Втёмную» его запущу, а там посмотрим. А у вас какие новости?

— Да, никаких, — досадливо поморщился Столыпин. — Полдня на совещании у Сухомлинова просидел. Из пустого в порожнее.

— Вы ему про Путиловский и Обуховский заводы сказали?

— Даже слушать не захотел. Пустился в заумные рассуждения о тактике и стратегии.

— Как он их понимает, — ехидно ввернул Стас.

— Что? — остановился Столыпин. — А-а, да, вот именно. Беспримерный героизм русского воина, пуля-дура и так далее. Ну, ничего, капля камень долбит. Я Государя Императора мог переубедить. А этого хомяка, прошу прощения.

— Господин генерал-фельдмаршал, разрешите обратиться по личному вопросу!

Вскочив с кресла, Стас стоял по стойке «Смирно». Пётр Аркадьевич недоумённо поднял бровь. Такое, на его памяти, было впервые.

— Говорите, штабс-капитан.

— Пётр Аркадьевич, мы с Наташей любим друг друга. Прошу у вас её руки.

— А она-то. — начал, было, Столыпин, но, махнув рукой, рассмеялся. — Да знаю, знаю. И она в вас, как кошка. Ну, куда ж вас девать? Плодитесь и размножайтесь. Честно сказать, Станислав, лучшей партии я для неё и не желаю.

Стас бегом взбежал по лестнице и, переведя дух, осторожно постучал условным стуком. Тук-тук. Тук-тук! Тук-тук-тук! Щёлкнул замок, за приоткрытой дверью мелькнуло лицо Всеволода. Дверь снова закрылась, звякнула цепочка, и опер, толкнув дверь, вошёл.

В комнате, на первый взгляд, всё было по-прежнему. В углу на стуле сидел Владимир, рядом стояли его преторианцы. Но, это только на первый. Выражение лица Коренева изменилось, словно перед ним сидел другой человек, сломленный и больной.

Стас бросил взгляд на его, лежащие на коленях, руки. Бинтов не наблюдалось, ногти были на месте. Однако!

— Ну, как успехи, кровавые царские палачи?

Всеволод усмехнулся. Он давно уже привык к такого рода шуткам. Вернер, вопреки ожиданиям, и ухом не повёл, взял со стола несколько исписанных листков и протянул Стасу.

Он искоса взглянул на Коренева. С такими талантами книги писать. А тот сидел, безучастный ко всему, тупо уставившись в угол. Стас едва заметно кивнул Вернеру и вышел на кухню. Контрразведчик последовал за ним.

— Как это вы умудрились его расколоть и, при этом, ни одного ноготка не испортить?

Он с неподдельным интересом смотрел на нового сотрудника. Армейский опыт давно отучил Стаса выбирать средства, если речь идёт о стратегически важной информации. Разведка, как известно, предназначена для того, чтобы добывать сведения, а не трястись над здоровьем попавшего в руки врага.

— Опыт, — застенчиво улыбнулся Иван Карлович.

— Ладно, об этом поговорим, конечно, но попозже. Ваши впечатления? Годится он для контригры или спёкся?

— Годится, — уверенно кивнул тот. — Морально-волевые качества на должном уровне, соображает быстро. И, к тому же, прекрасно понимает, что выхода у него нет. Засыпавшийся агент уже никому не интересен. Стало быть, работать будет с удвоенной энергией.

Стас потёр лоб. Так-то оно, конечно, так, но опер — это такое изворотливое существо, что с выводами торопиться не стоит. И особенно сей вид наземной фауны опасен в тот момент, когда начинает казаться, что он под контролем и не опасен. На нём самом столько народу обожглось. Он усмехнулся. Вернер вопросительно поднял глаза.

— Да, это я так, своим мыслям. Ладно, продолжим наши игры. Пойдёмте.

Они вернулись в комнату.

— Володя, своим новым хозяевам ты ведь слил — кто я и откуда?