— Я к вашим услугам, Николай Михайлович.
Генерал, пружинисто поднявшись, прошёлся по кабинету.
— Сидите, сидите, — махнул он рукой. — Мне так думается легче. Скажите, вы верите в то, что большевик Ульянов со своими присными — немецкие шпионы?
— Не верю, — коротко отозвался Сизов. — Но это хороший предлог, чтобы его дезавуировать. Впрочем, это вряд ли выйдет.
— Угу, — кивнул Потапов.
Казалось, ему очень понравился ответ Стаса.
— А скажите, кого вы, вот, лично вы, видите человеком, на кого можно было бы опереться, чтобы спасти государство от развала? Пожалуйста, насколько можно, подробно.
Опер пристально посмотрел на стоящего перед ним генерала.
— Боюсь, мой ответ вам не понравится. Ну, раз спросили, это те же большевики. К великому сожалению.
— Мотивируйте, пожалуйста.
— Думцы, аристократия, великие князья, эти расшатали ситуацию, добились отречения Императора, но утеряли контроль над ситуацией, следовательно, в этом плане полезными быть не могут. Далее — Керенский энд компани.
Потапов хмыкнул.
— Эти ведут откровенную политику разрушения государства. При этом сам «Главноуговаривающий» почти в открытую подыгрывает большевикам и эсерам. Я его, конечно, за руку не ловил, но его действия выгодны только англичанам и французам. Не удивлюсь, если он просто проплачен.
— Так, теперь стоп, антракт!
Генерал, повернувшись, взял с подоконника папку и, достав из неё исписанный лист бумаги, протянул его Стасу.
— Вот, ознакомьтесь, пожалуйста.
С первого взгляда опер понял, что держит в руках донесение агента.
«…объект „Карл“ в номере гостиницы, расположенной на станции Базель-Бадишер-Банхоф Швейцарской железной дороги, встретился с неизвестным мне господином, который был опознан хозяином гостиницы как Эдвард Смит. Со слов хозяина гостиницы, Э. Смит — английский правительственный чиновник, останавливается у него не впервые. Ходят слухи, что упомянутый Смит имеет отношение к каким-то секретным делам, возможно, к разведке.
Установить фонограф в номере не представилось возможным. Доверенное лицо „Матрёна“, перед тем, как занести в номер заказанный кофе, успела подслушать часть разговора. Слова Смита:
„…пока вы лупите русских, наши войска с места не сдвинутся. Но и вы на этот период воздержитесь от активных действий на Западном фронте. В крупном масштабе. Мелкие стычки, конечно, не в счет. Вам нужно только пропустить этих революционеров к себе в Россию“.
К сожалению, появление коридорного лишило её возможности услышать больше.
Увидев входящую „Матрёну“, они замолчали.
Предполагаю, что представители английской разведки ведут с немецкими коллегами какие-то сепаратные переговоры с целью причинения вреда российским интересам. Штейнбауэр».
— Это про Ленина, — уверенно сказал Стас.
— Вот, и мне так кажется. А привидение, которое видят двое, к галлюцинациям никакого отношения не имеет. Так, вот, 27 марта в 5 часов 30 минут началось наступление французских войск под командованием генерала Нивеля на немецкие позиции. Теперь смотрите — немцы заранее отвели с Нуайонского выступа свои войска. Англичане и французы, несмотря на это, атаковали мощно укреплённые позиции «в лоб». Причём, наступление начато в спешке, на месяц раньше срока, которые сами же и назначили.
Теперь, внимание, ещё одна «мелочь». Как говорят те же французы, дьявол прячется в мелочах. 27 марта в 5 часов 30 минут начинается атака на «линию Зигфрида», а в 15 часов 10 минут от Цюрихского перрона отходит поезд, везущий в Россию русских революционеров. Если всё это — случайные совпадения, тогда я не русский генерал, а вождь людоедского племени.
— М-да, — только и смог вымолвить Стас, ошалело крутя головой. — Серьёзные у вас аналитики[71].
— Вот, кстати, об аналитиках, — генерал присел на край стола напротив Сизова. — Про вас в Генштабе, и вовсе, чудеса рассказывают. Да, и сейчас вы очень лихо концы с концами связали. Не поделитесь — из какого источника сведения черпаете?
«Ага, вот, сейчас, только разбег возьму, — мелькнуло в голове опера. — Про меня, конечно, уже много народу знает, но, всё равно, меньше знаешь, крепче спишь».
— Сны вещие вижу, — не моргнув глазом, ответил он.
— Ну, тоже вариант, — не стал спорить Потапов. — Главное, чтобы вы их и дальше без помех смотрели.
В дверь коротко стукнули, затем вошёл Вольский.
— Прибыл господин Ильин.
— Просите, Кирилл, — распорядился генерал.
Дверь открылась, и в кабинет вошёл балтийский матрос. Как с картинки в учебнике «История СССР» — распахнутый бушлат, болтающаяся под коленом «колодка» с маузером и двухдневная щетина. Правда, на картинке от матроса не несло ядрёным сивушным запахом. В первую секунду Стас даже вскочил, не сразу узнав всегда лощёного Всеволода.
— Сидите тут, буржуйский елемент, да кофий трескаете, — презрительно оттопырил нижнюю губу «матрос».
— Хорош, курилка, — рассмеялся опер. — Балтика!
— Виноват, господин генерал, — Всеволод щёлкнул каблуками тяжёлых флотских ботинок. — Разрешите?
— Докладывайте, Всеволод, — кивнул Потапов.
— В Петроград прибыл господин Ульянов. С ним группа его соратников. Прямо на Финляндском вокзале был горячо встречен местными «товарищами», произнёс весьма прочувствованную речь. В общем, готовьтесь, господа, он тут нам немало хлопот доставит. Я в первых рядах стоял, его слушал.
— И каковы ваши личные впечатления? — серьёзно поинтересовался Потапов.
— Всё в превосходной степени — умён, изворотлив, беспринципен, очень решителен, жесток. Поверьте, от такого противника, ничего хорошего ждать не приходится.
— Ну, от противников мы давно ничего хорошего не ждём, — усмехнулся генерал. — Присаживайтесь, Всеволод. Да, нашему бывшему императору половину бы этих качеств… Да, уж не дано, так не дано..
— Простите, Николай Михайлович, позвольте нормальную папиросу закурить? У меня от их махорки скоро лёгкие откажут.
— Курите, — кивнул генерал, — Итак, господа, Ваши соображения?
— Соображения есть, — почесал висок Стас. — Вот, только, боюсь, они не придутся вам по вкусу. Ну, в любом случае, слушайте.
Глава 13. «Каждый мнит себя стратегом…»
Стас шёл по Невскому проспекту и в этой оживлённо бурлящей уличной толчее сам себе казался каким-то инородным телом. После того памятного ареста ему так и не позволили отбыть в войска. Приказом Немыского он был оставлен при Генштабе офицером для особых поручений. Сизов так и не смог дознаться, откуда подул ветер. Столыпин свою причастность к этому категорически отрицал, и опер, в принципе, ему верил.
Закрадывалось, правда, подозрение, что без Мельникова тут не обошлось, но не более того. Больше всех, конечно, радовалась Наташа. Андрюшка уже давно перестал его дичиться, и каждое возвращение отца сопровождал радостным визгом. Правда, дома ночевать ему приходилось довольно редко. Спал, в основном, урывками, у себя в кабинете на узкой кушетке. Уж чего-чего, а работы в контрразведке стало — непочатый край. Руки окончательно не опускались лишь постольку, поскольку Стас ещё с милицейских времён смирился с тем, что работа эта конца и края не имеет, её просто надо делать.
Три недели назад доставили шифровку от агента «Летний»: «Интересующее вас лицо всеми силами стремится на Родину. Активную помощь в этом благородном деле ему оказывает тётя Эльза». Интересующим его лицом являлся эмигрант Ульянов-Ленин, а тётей Эльзой — власти Германии. Под псевдонимом «Летний» фигурировал его заклятый друг и экс-коллега Владимир Коренев. Много чего успело случиться за эти три недели. После отречения Императора было создано Временное Правительство и Советы. Чтобы оставить дитя без глаз, не нужно семи нянек, достаточно двух.
Пока Советы пытались хоть что-то предпринять, Временное Правительство решало извечный вопрос как, ничего не делая, руководить страной. А бывший адвокат Керенский, избранный одновременно в оба органа, вносил свою долю в общий бардак. Причём, вносил настолько удачно, что Россию-матушку уже несло, что называется, без руля и без ветрил.
