— Если шериф поднимет оружие, пусть ему поможет Небо! — процедил Малыш Лю сквозь зубы.

— Эустас? — шепнула девушка.

Лейман слушал с побелевшим лицом, но со сверкающими глазами и не проронил ни слова. Ленг положил руку на массивное плечо своего друга, тем самым выразив молчаливую поддержку.

— Это ваш единственный настоящий шанс, — продолжал Шерри. — Вы понимаете меня? На всю жизнь!

— Куда же мы отправимся?

— Я найду, куда вас увезти. Ленг, доктор и я, мы позаботимся о вас.

— Шерри и Ленг! — позвал шериф.

— Он что-то заподозрил. Время действовать! — заторопил Малыш девушку.

— Вы это серьезно?

— Да, да! Не мешкайте!

Вдруг ее лицо вспыхнуло. Она взмолилась:

— Не делайте ни шагу! Что вы… Вы же погибнете! Все трое!

— Шерри! — опять крикнул шериф.

Малыш тяжело повернулся, а Герберт Мун подошел к нему.

— Мне нравятся отважные люди, — заявил он, — но, мой дорогой юноша, даже смелость не способна сдвинуть с места горы.

Еще до начала суда в Клейрок нахлынула масса народу. Образно говоря, городок оказался в центре внимания, и три его гостиницы преуспевали в бизнесе. Цены подскочили буквально на все.

Сначала появились репортеры. В те дни газеты остро нуждались в сенсациях для падких на возбуждающие новости читателей. А что лучше могло послужить для этой цели, чем дело молодой и прекрасной девушки, обвиняемой в убийстве? Тем более воспитанной, получившей отличное образование, из хорошей семьи! А в довершение ко всему жертва состояла в кровном родстве с убитым — родной брат ее отца!

О лучшем газетам и мечтать было нечего, поэтому они заслали своих репортеров в Клейрок задолго до начала суда, чтобы выявить всю подноготную.

И недостатка в работе у них не было. Хотя бы потому, что все еще оставался без ответа главный вопрос: кто совершил убийство, Феннел или Беатрис Вилтон?

Понятно, что газетчики пристрастны — выступают за ту или иную сторону. У некоторых из них вина Беатрис Вилтон не вызывала сомнения, и они прямо писали об этом. Феннела при этом даже не принимали в расчет. Он явно удрал из Клейрока, будто унесенная ветром пылинка. Одна группа журналистов даже заподозрила, что его вообще не существовало. Конечно, его разбитые башмаки и пальто в лохмотьях, от которого, по утверждению некоторых, все еще несло виски, находились среди вещественных улик, но на них можно было не обращать внимания. У Феннела не было мотивации для убийства. Его прошлое осталось невыясненным, а отношения с Оливером Вилтоном еще предстояло уточнить. В то же время перед глазами была Беатрис Вилтон, молодая и очаровательная. А разве не бывает так, что красота приносит неприятности? К тому же за ней тянулась дурная слава всего семейства Вилтон, истоки которой терялись в туманном прошлом. Вспомним, что в годы Гражданской войны они занимались контрабандой, что оба брата участвовали в сражениях, но домой вернулся только один. Покрытый серебристыми шрамами, он быстро разбогател. Писали и о более поздних событиях — о вражде в начале девятнадцатого столетия Вилтонов с Дурхамами. Некоторые утверждали, что тогда были убиты трое, другие уверяли, что тридцать. Ввязывались они и в дуэли — из уст в уста передавалась история об одном из Вилтонов, который дрался со своим противником на обеденном столе, и дула их револьверов при этом касались друг друга. Поговаривали, что Вилтоны отличались горячим нравом еще в те далекие времена, когда сражались на мечах.

Так не естественно ли, что эта «гордая, проницательная, энергичная и бесстрашная девушка» решила сама позаботиться о себе и завладеть собственным состоянием? Не пожелала, чтобы оно даже на время перешло бы в руки дяди. Для члена семейства Вилтон вполне достаточная причина, чтобы совершить убийство!

Для другой группы журналистов — значительно большей по числу — Беатрис Вилтон представлялась прекрасной и трагической жертвой, попавшей в опасность, невиновной, но запутавшейся. Им нравилось публиковать фотографии девушки, показывая нежность ее профиля, скромную улыбку и огромные, опущенные вниз глаза. Они копались в ее прошлом и находили его безупречным. Ни один скандал не был связан с ее именем. Эти репортеры охотились за ее школьными однокашниками, брали у них интервью и узнавали об их подруге детства все только самое доброе и хорошее. Рассказывали небольшие смешные истории. Без конца печатая о ней материалы, журналисты без зазрения совести занимались плагиатом. Рассказы о Беатрис Вилтон бесконечно обновлялись, дополнялись, приукрашивались. Фотографировали дом, комнату, сад, особенно то тенистое место, годе нашли убитым ее дядю, снимали также лошадь, собаку и седло девушки. Никакая мелочь, если только она была как-то связана с Беатрис Вилтон, не ускользнула от внимания газетчиков. Если она когда-то просто взглянула на какую-то вещь, то теперь эта вещь превращалась в ценность.

Но это еще не все. Журналисты не ограничивались одной Беатрис, их интересовали все люди, замешанные в этом деле и как-то с нею связанные. Понятно, особое место среди них занимал Эверетт Вилтон — богатый, удачливый человек, тем не менее покончивший с собой. На все лады припоминали, что это случилось после удара по его состоянию, когда затонуло принадлежащее ему судно «Принцесса Мария». Так, может, в голове Беатрис Вилтон родилась элементарная мысль о мести, как у отца — о самоубийстве? Во всяком случае, это был ключ к пониманию случившегося.

Разумеется, взялись и за доктора Леймана, помолвленного с девушкой. И если газеты, враждебно настроенные к Беатрис, мало что писали 6 нем, то настроенные дружески — всячески восхищались его сильной привязанностью к невесте, отмечая, что он по многу часов проводит возле тюрьмы, постоянно навещает арестованную, тратит уйму времени на консультации с адвокатом. Не обошли вниманием и его надменную, аристократическую манеру держаться. По мнению газетчиков, он являл собою само благородство. Писали, что его открытый, спокойный взгляд сам по себе говорит, что он за человек. А разве можно себе представить, что такой джентльмен станет защищать убийцу? Это просто немыслимо! Воспитанный, занимающий хорошее положение в обществе, доктор, безусловно, обладает хорошим вкусом и, естественно, достоин лучшей судьбы! Его худощавое лицо с резкими красивыми чертами отлично выходило на снимках, поэтому Леймана охотно фотографировали. А чем любезнее и тверже он просил репортеров больше его не снимать и не печатать его фотографии, тем чаще на него наводили объективы фотоаппаратов.

Следующим шел невозмутимый шериф, про которого все знали, что именно он настоял на аресте девушки, собрав против нее прямо-таки убийственные факты. Человек безупречной репутации, Герберт Мун не мог быть обвинен в пристрастности. Его выступление против Беатрис Вилтон значительно усилило позиции обвинения. Теперь шериф даже и вида не делал, что разыскивает следы Феннела, а это само по себе было немым доказательством того, что он считал девушку уголовной преступницей.

Ленг тоже привлек к себе внимание. Во-первых, потому, что он был крутым парнем с пастбищ, а во-вторых, по той причине, что первым оказался на месте убийства.

Некоторые газеты даже высказывали предположение, что, поскольку Питер Ленг первый увидел убитого, а других свидетелей поблизости не было, не исключается, что виновным может оказаться он сам. Отличный стрелок, он мог всадить пулю прямо между глаз Вилтона. А как с мотивировкой? Ну, мотивы редко становятся известными, если только преступник сам не расскажет! Не стоит забывать, что его нанял Вилтон. Какое-нибудь его грубое слово вполне могло заставить погонщика скота выхватить из кармана револьвер! К тому же Ленг буквально захватил воображение журналистов, когда прямо заявил: «Надеюсь, я больше в этом виноват, чем она!»

Но ни яркая фигура Питера Ленга, ни сам убитый, ни Лейман или знаменитый шериф, ни загадочный Феннел и даже сама Беатрис Вилтон не занимали столько внимания прессы, как другой, необвиняемый человек — Льюис Шерри.