Он чувствовал, как леденеют касающиеся валуна руки.

Скол вращал цепочку, и кольца, золотое и серебряное, крутились в противоположных направлениях. Остальное его тело застыло.

Скиньтик сел позади Нимандера. Глаза встретились, Скиньтик пожал плечами, безмолвно задавая вопрос; Нимандер ответил легким покачиванием головы.

Он — то думал, что остается еще несколько дней. Для обдумывания. Как. Когда. Что делать, если не получится. Тактика. План отступления. Столь многое еще нужно решить, но ему ни с кем нельзя говорить, нельзя даже намеком выдать замыслы. Скол слишком близко от них, он вроде бы подозревает, вроде бы намеренно мешает Нимандеру открыть рот.

Столь многое нужно им сказать; столь многое он хотел бы услышать в ответ. Споры, аргументы, взвешивание рисков и последствий. Координация. Всё это требует лидера, но неспособность ясно высказать свои намерения, отдать четкие приказы, завершая дискуссию, делает его совершенно бесполезным.

Самим своим присутствием Скол связал Нимандеру руки.

В игре сдержек и противовесов он перехитрил Нимандера, и это чревато… Когда взаимный обман окончится, наступит сумятица, и в этом хаосе у Скола будет преимущество. В конце концов, ему не надо ни о ком заботиться.

Нет, Нимандеру придется действовать одному, веря, что остальные помогут.

Он понимал: все следят за ним, ловят каждое выражение лица, ждут безмолвных посланий, намеков… а значит, ему приходится сдерживаться. Нужно не выразить на лице ничего, иначе кто-то неправильно его поймет и совершит роковую ошибку. Груз вины утянет его на дно.

Что-то с шумом поднялось из черной воды. Вертикальный отрезок тьмы, края его колышутся и быстро тают.

— За мной, — пропыхтел Скол. — Быстрее!

Нимандер вскочил и дернул за рукав Скиньтика, шепнув: — Я иду первым. — Увидел, что Скол уже пропал во Вратах, и бросился вдогонку.

Однако Ненанда достиг портала раньше, на бегу выхватывая меч.

Вполголоса выругавшись, Нимандер рванулся за ним.

Врата рушились. Кто-то завопил за спиной.

Нимандер поскользнулся на неровных камнях; его почти ослепили светящиеся полосы, расползавшиеся по сторонам словно порванная паутина. Он расслышал хрип под ногами и тут же наткнулся на что-то, лежащее на камнях. Оно застонало.

Нимандер присел и нащупал тело. Ощутил, как в ладонь ударил горячий фонтанчик — это рана, поток крови… — Ненанда?

Еще один хриплый вздох. Затем: — Прости, Мандер. Я увидел… он тянется за кинжалом… когда ступил внутрь… я увидел… знал, он знал, что ты идешь за ним…

Откуда-то спереди раздался гулкий смех. — Идиотом меня вообразил, Нимандер? Как жаль, что лежишь не ты. Лучше бы ты. Но теперь на твоем горбу повисла еще одна смерть.

Нимандер раскрывал глаза, но ничего не видел. — Мы еще нужны тебе!

— Может быть, но держать вас рядом слишком опасно. Увидев гадюку, я не приглашаю ее заползти в карман. Так что блуждай здесь… вечно. Думаю, ты не найдешь отличий от жизни, которую вел раньше.

— Бог внутри тебя, — крикнул Нимандер, — глуп. Мой Владыка разрубит его и тебя с ним, Скол. Ты его не знаешь. Ты вообще ничего не знаешь!

Новый взрыв смеха, уже с большего расстояния.

Нимандер тылом ладони стер слезы с глаз. Биение крови под рукой затихало.

«Слишком много поражений. Слишком много неудач.

Душе дарована чаша с мужеством. Она не пополняется. Каждый раз, черпая из чаши, мы опустошаем ее.

Сколько у меня осталось?»

Сколько бы ни было, пришло время выпить чашу до дна. Последний раз.

Нимандер выпрямился.

— Десра? Скинь? Кто-нибудь!

Ответом послужило лишь эхо.

Он вытащил меч и двинулся в направлении презрительного смеха.

Он не натыкался на стены, не чувствовал потоков воздуха. Складки камня под ногами шли неровными волнами, заставляя спотыкаться; один раз он упал на колено, почувствовав пронизывающую боль.

Заблудился. Ни звука, свидетельствующего о положении Скола.

Да, вот подходящий конец. Скол, должно быть, содрогается от сладкого предвкушения. Потерян в темноте. Потерян для сородичей. Для Лорда и будущего, которое никогда не наступит. Такое идеальное, такое точное наказание…

— Хватит ныть, жалкий червяк.

«Фаэд».

— Они здесь, дурень. Так же блуждают.

«Кто? Где? Оставь меня. Я уже говорил: прости. Мне жаль, что так получилось, жаль, что я пытался тебя убить. Жаль…»

— Не поздновато ли? Ты не понимаешь. Я жила в страхе. Жила в вечном ужасе. Перед всем. Перед вами. Что вы поймете мою сущность. Ты способен вообразить, Мандер, на что это похоже? Жизнь была пыткой, а мысль о смерти — пыткой еще злейшей. О, я знала, что так кончится. Неизбежно. Тварям вроде меня везет, пока другие не замечают. А потом чужое лицо искажается отвращением и тебя давят ногой.

Или швыряют из окна.

«Прошу, не надо больше…»

— Они здесь. Десра, Скиньтик, милая Араната. Найди их.

«Как?!»

— Я помочь не смогу. Криков не услышат. Здесь есть слои. Слои над слоями слоев. Ты можешь пройти сквозь одного из них и не заметить. Нимандер Голит, в тебе кровь Лорда. Кровь Элайнтов передалась тебе… это же тайна? Скол не ведает о том, что у тебя есть такое оружие. Откуда ему узнать? Откуда кому бы то ни было узнать? Мы слишком долго подавляли себя…

«Потому что так велел Андарист!»

— Потому что так велел Андарист. Потому что он завидовал. Он страдал. Думал, будто может взять детей брата и сделать их своими, не детьми Аномандера.

«Ненанда…»

— Получил самую жидкую кровь. Мы же знаем. Ты знаешь. Он был таким предсказуемым. Это его и убило. Брат, отец, сын — слои такие тонкие, такие чудные. Погляди на них снова, любимый мой, убийца мой — погляди глазами дракона.

«Но, Фаэд, я не умею! Как это делать?»

Она не ответила. Нет, так просто не получится, правда? Фаэд не была мимолетным воспоминанием, заботливым духом. Не была его чуткой совестью. Вовсе нет.

Она — лишь одно из пятен крови на руках Нимандера.

Он встал на месте. Он стоял, окутанный забвением.

— Мои руки… — Он медленно поднял их. — Пятна, — шепнул он. — Да, пятна.

Кровь родичей. Кровь Тисте Анди.

«Кровь драконов. Сияющая подобно маяку. Она может призывать, заклинать, выбрасывать нити, пока…»

Рука женщины ухватила его словно из ниоткуда, холодно сомкнулась на запястье.

И тут же она показалась перед ним — глаза подобны занавесям, разошедшимся, чтобы показать глубину великой любви.

Он вздохнул. Голова закружилась. Он чуть не упал. — Араната…

Она сказала: — Мало времени, брат. Нужно спешить.

Не отпуская руки, он побежала, потащив его за собой словно ребенка.

Но Нимандер не думал возражать.

Она глядела ему в глаза. И он видел. Эту любовь. Он видел.

И, более того, понял.

Умирающий Бог грядет. Чистый как музыка, светлый как истина, прочный как уверенность. Кулак силы, выброшенный и сметающий, дробящий всё на пути своем. Потом кулак раскроется и ладонь схватит душу Искупителя. Более слабого бога, заблудившегося и смущенного.

Селинд будет этим кулаком, этой рукой. Доставит дар, из коего проистечет идеальная, истинная вера.

«Это кровь искупления. Ты поймешь, Искупитель. Пей до дна кровь искупления и танцуй.

Песня — слава, а слава — мир, который никто не захочет покинуть. Так что, милый Итковиан, танцуй со мной. Вот она я, тянусь к тебе…»

Выгибая спину на грязном полу хижины Градизена, Селинд точила темную жижу изо рта и носа, из слезных каналов. Ногти ее почернели, на кончиках повисли капли вонючей жидкости. Она была обнажена. Градизен опустился на колени подле нее и замер, тяжело задышав и глядя на сочащиеся черным молоком соски.

Жрикрыс, завернувшийся в дождевик, стоял у порога и смотрел в обвисшее лицо, в тусклые глаза. Ему было заметно, как Градизен сражается с внезапно нахлынувшим желанием, наполовину детским, наполовину сексуальным, как пялится на полные сэманкелика груди. Ублюдок уже изнасиловал ее в диком припадке поглощения, принося девственность в жертву, так что сейчас его сдерживает только какой-то непостижимый приказ. Жрикрысу не нравилось об этом думать.