Цап должен все прояснить, вот почему он бежит через Майтен. Вонь Бурого Стока и прокаженных чуть не вызвала рвоту — но ха! Послушайте, как они вопят — он достал каждого большим камнем! Ему почти захотелось задержаться, выбрать самого безобразного и бить его камнем снова и снова, пока не смолкнут вопли. Это ведь будет милосердие, не так ли? Лучше, чем гнить заживо.

Но нет, не сейчас, может, по пути назад — после того как он постоит, любуясь на облепленный мухами труп Харлло — это будет прекрасное завершение дня! Решение проблемы. Никто не охотится в тенях. Он первым бросил камень, он человек — катапульта. Хрямсь! Жидкий череп вдребезги!

Может, он еще малец, но такие вещи уже умеет. Умеет забирать жизни.

Бросив дорогу, он забирался в холмы. То самое место — как он мог бы забыть? Каждая подробность горит в мозгу. Первое великое полотно истории Цапа. Он сразил равного соперника, и поглядите, как вьются в небесах над озером драконы — свидетели!

Склон ужасно утомил его, заставил дрожать ноги. Нет, это, конечно же, пустая нервозность.

Он встал над нужным местом, и подбородок сковало внезапным ужасом.

Тела нет.

Цап заозирался во все стороны сразу. Он там! Вообще не раненый! Он, похоже, притворялся, бил ногами в якобы судорогах. Затаился, да, чтобы устроить Цапу проблемы. Вернется Грантл и ох какого Худа устроит! Грантл сделал Харлло любимчиком, потому что Харлло будто бы помогал. Но разве не Цап принес домой последнюю корзину топлива? Он! Но ведь Грантла нет, он не увидит ничего. Не узнает ничего, потому что…

«Если тот меня раньше не убьет».

Содрогаясь на ледяном ветру с озера, Цап помчался вниз. Нужно попасть домой — может, не в сам дом, но сесть неподалеку — чтобы суметь прыгнуть на спину Харлло, когда тот покажется и расскажет ложь о произошедшем. Ложь! У Цапа ведь нет мешка с деньгами, не так ли? Деньгами матери Харлло — что за смехота! Она и так богатая, Цап заслужил деньги не хуже любого другого — он протянул руку и нежно погладил опухоль на левой щеке. Сука ударила его и украла свои деньги. Ох, она заплатит однажды, ох заплатит!

Однажды, о да, когда он вырастет. Тогда… держись!

Горласу Видикасу случилось отправить к Худу знаменитого некогда дуэлянта еще тогда, когда окружающие считали его мальчишкой. Но сейчас он — мужчина, настоящий мужчина, вызывающий страх член Совета. Он живет в достатке, но не вызывающе богато… хотя это лишь вопрос времени.

Дураки всего мира поклоняются богам и богиням. Но единственное, чему стоит поклоняться — деньгам, ибо поклоняясь им, ты видишь, как растет их число — еще, и еще; к тому же все, что ты приобретаешь, отнимается у других людей. Вот подлинное завоевание. День за днем, сделка за сделкой — победа в таких играх доказывает истинность веры и поклонения, восхитительную их подлинность.

Дураки складывают деньги в копилки. Богачи очищают их копилки. Вот подлинное деление человечества. Но не только: богачи решают, сколько денег могут откладывать дураки. Не это ли сила? На какой стороне лучше оказаться? Вопросы, не требующие ответа.

Монета покупает силу, как бог благословляет культ; но силы и богатства всегда не хватает. Что до жертв — ну, их тоже всегда не хватает. Кто-то должен чистить улицы района Имений. Кто-то должен стирать одежду, простыни и так далее; кто-то должен производить всю эту чепуху! И кто-то должен выигрывать войны, если богатые решили, что им опять не хватает богатств.

Горлас Видикас, рожденный для титула и созданный для богатства, находит жизнь приятной. Но она может стать еще приятнее, и шаги к улучшению довольно просты.

— Дорогая супруга, — сказал он, вставая, — я должен отправиться в поездку и вернусь не ранее чем завтра или даже послезавтра.

Она помолчала, рассеянно следя, как слуги собирают обеденные приборы со стола — как мелькают бескрылыми птицами мозолистые руки — и произнесла: — О?

— Да. Мне присвоено звание смотрителя загородных предприятий, и я должен их посещать. Потом я поплыву в провинцию Гредфаллан и подпишу договор.

— Очень хорошо, муж.

— Все организовалось неожиданно, — добавил Горлас, — а у меня уже давно лежат приглашения на ужин от Шардена и Ханута. — Он помедлил, улыбнулся ей. — Передаю их в твои умелые руки. Прошу передать мои нижайшие извинения.

Она смотрела на него с недоумевающим видом. — Ты велишь мне посетить твоих друзей ночью?

— Разумеется.

— Понимаю…

Похоже, она действительно понимала. Рассердилась ли она? Нет. Что это расцвело на щеках — румянец удовольствия? Она успела отвернуться, и он не мог судить уверенно.

Жена покинула комнату, покачивая бедрами в своей восхитительной манере. Что же, что сделано… то сделано.

Он встал и подозвал лакея: — Готовьте карету, я выезжаю немедленно.

Человек закивал и поспешно вышел.

Кто-то должен ухаживать за лошадьми, проверять упряжь, держать салон в чистоте, а тормоза в исправности. Кто-то должен заботиться, чтобы в дорожных сундуках лежало все необходимое. А кое-кто должен работать над другими необходимыми вещами. Например, раздвигать ноги перед друзьями в награду за их прошлые услуги и в качестве аванса за услуги, которые понадобятся завтра.

Они могут взять его жену. Он может в один прекрасный день взять их жен — взять все, чем они владеют. Все, что они считают своим. После сегодняшней ночи он будет владеть одной из их жен — нет, обоими, если учитывать, что впереди многие недели. Кто именно произведет на свет наследника Горласа? Ему все равно. Если Чаллиса понесет… это, по крайней мере, заставит ее родителей поддержать Горласа — а может, дарует ей удовлетворение, сотрет с лица выражение грусти, покончит со всеми этими противными вздохами и томными взглядами в окно. Она тоже поклоняется деньгам. Видит Худ, она тратит их достаточно на драгоценные безделушки и скучные развлечения. Дайте ей ребенка, потом еще трех — четырех, и она перестанет его раздражать и притом будет довольна.

Придется приносить жертвы. Так иди, жена, и кто знает — возможно, ты вернешься назад с улыбкой.

Через звон с четвертью экипаж вынес Видикаса через ворота Двух Волов, и лошади прибавили прыти, видя перед собой открытый путь и поспешно минуя нищету Майтена (а где пресмыкаться безнадежным неудачникам, как не за городской стеной?) Горлас закрыл шторки и поднес к носу ароматизированный шарик.

Взяв власть, ему следует отдать приказание: вырыть большую яму на Обжитой Равнине, согнать туда всех этих бесполезных тварей и закопать. Все очень просто — не можешь заплатить целителю, твоя беда; но уж на похороны мы расщедримся.

Наслаждаясь мыслями о подобных улучшениях, Горлас дремал, а карета продвигалась вперед.

Чаллиса стояла в личных покоях, созерцая стеклянную полусферу с плененной луной. Что она может потерять? Репутацию. Или, скорее, репутация изменится. Ханут будет ухмыляться, Шарден подмигивать с таинственным видом, отчего сочащаяся из каждой поры тайна перестанет быть таковой. Другие люди будут набиваться в гости, желая получить то же самое. Может быть, она не сможет остановиться. А может, вскоре она найдет единственного мужчину, решившего, что влюбился — и начнет раскручивать свой план — единственный разумный план, что у нее остался. Весьма логичный, весьма разумный. Законный.

Иногда зверь набрасывается на своего хозяина. Иногда зверю удается добраться до горла и перегрызть его. Но требуется время. Ни Шарден Лим, ни Ханут Орр не годятся — оба нуждаются в Горласе, оба видят в их триумвирате удобное партнерство. Любой может переметнуться, когда созреют обстоятельства — но она подозревала, что случится такое очень нескоро.

Сумеет ли она?

«Что такое твоя жизнь? Оглянись вокруг. К чему тебе все это?» На такой вопрос у нее нет ответа. Она похожа на ювелира, равнодушного к идее ценности. Сверкающий камень или тусклый — неважно. Редкие камни, огромные камни — единственное различие таится в желаниях; но как оценить их, когда за каждым лежат одинаковые потребности? Да, один и тот же досадный голод.