Главным событием вечера стал приезд странствующих актеров. Неделей ранее в Редрате Росс увидел прибитую к двери драную афишу, в которой говорилось, что актеры Арона Отвэя на этой неделе будут выступать в городе с прекрасным репертуаром музыкальных и удивительных пьес, как старинных, так и современных.

Он нашел руководителя труппы в большем из двух потрепанных фургонов, в которых они путешествовали, и нанял его сыграть в библиотеке Нампары в ближайшую среду. Весь хлам в библиотеке сдвинули в угол, наполовину опустевшую комнату чисто вымели и положили на ящики доски, чтобы публика могла сидеть. Сцену обозначили с помощью двух связанных вместе шнуров от портьер, натянутых в конце помещения.

Они исполнили трагедию Джонсона Хилла "Элирия, или брошенная жена", а после этого - комическую пьесу под названием "Живодерня". Джуд Пэйнтер стоял в сторонке и вышел вперед, чтобы затушить свечи, когда стало слишком дымно.

Для сельской публики это представление было столь же блестящим, как и в Друри-Лейн [4]. Актеров в труппе было семеро - пестрая смесь цыган, актеров-любителей и странствующих певцов. Арон Отвэй, их глава, был толстым человеком с острым носом, стеклянным глазом и манерами уличного продавца, он продекламировал пролог и гнусаво и с нескрываемым удовольствием объявил антракт, он также играл отца-калеку и убийцу, для последней роли он надел черный плащ, подвел глаза и натянул тяжелый черный парик. Отвэй не сидел без дела, зато позже его кружка никогда не пустовала. Роль героини играла блондинка лет сорока пяти с зобом на шее и крупными, усыпанными драгоценностями руками, но лучшей актрисой труппы была симпатичная брюнетка лет девятнадцати, чьи глаза слегка косили, она играла дочь (с неубедительной скромностью) и уличную женщину, и пользовалась успехом.

Росс подумал, что с соответствующей подготовкой она далеко пойдет. Но была вероятность, что ни благоприятные обстоятельства, ни обучение ей не помогут, и девушка в конечном итоге станет прячущейся по углам блудницей или будет болтаться на виселице за кражу часов у джентльмена.

Совершенно другие мысли возникли в голове у сидящего рядом мужчины. Сухопарому, высокому, широкоплечему и мощному Марку Дэниэлу исполнилось тридцать, но он за всю свою жизнь не встречал никого похожего на эту девушку. Она была такой хрупкой, нежной, сияющей, такой изящной, ему нравилось то, как она поднималась на цыпочки, сгибала шею, ее мягкое бархатное пение, и то, как в красновато-желтом пламени свечи блестели ее черные глаза. В ее напускной скромности он не видел ни тени фальши. Приглушенный свет подчеркивал плавные черты ее юного лица, а дешевый безвкусный костюм казался экзотическим и нереальным. Она была не похожа на других женщин, как будто сделана из более чистой и тонкой породы. Лишившись дара речи на протяжении всей пьесы и пения, что последовало после, Марк сидел, не отводя от девушки своих черных кельтских глаз, когда она появлялась, и его взгляд становился отсутствующим, когда она исчезала за черной тканью.

После того, как актеры отыграли пьесы и все успели выпить, Уилл Нэнфан достал скрипку, Ник Вайгас - флейту, а Пэлли Роджерс - серпент [5]. Скамейки отодвинули к стене, и начались танцы. Не изящные сдержанные менуэты, а настоящие танцы английской глубинки: "У рогоносцев всё наперекосяк", "Все в саду зеленом", "Старика постель, полная костей", а позже и предложенный кем-то "Танец с подушкой".

Юноша начал танцевать по комнате с подушкой, а через некоторое время остановился и запел:

- Сей танец продолжать мне больше ни к чему.

На что все три музыканта затянули хором:

- О, добрый сэр, мы молим вас, ответьте, почему?

- Ведь Бетти Проуз не присоединится к танцу моему, - последовал ответ юноши.

- Она станцует с вами, да будет по сему, - воскликнули музыканты.

После чего танцор положил свою подушку перед девушкой. Та опустилась на нее, и юноша поцеловал свою избранницу. А затем они, взявшись за руки, закружили по комнате и при этом пели:

- Как этот танец наш прекрасен, его мы повторять сегодня будем вновь и вновь.

Затем наступил черед девушки.

Все шло хорошо и весело, танцоры поддерживали быстрый темп до тех пор, пока к молодежи не присоединились старики. Заки Мартин, задумав поозорничать, пригласил тетушку Бетси Тригг. Тетушка Бетси, знатная проказница, если ее раззадорить, протанцевала кружок с Заки. Ее юбки так развевались во время танца, словно ей было шестнадцать, а не шестьдесят пять. Во время своего одиночного выхода тетушка исполнила воинственный танец, по окончании которого оказалась на другой стороне комнаты. Раздался громкий взрыв хохота, ведь там сидел только один человек.

- Сей танец продолжать мне больше не к чему. - пронзительно крикнула она.

- О добрая мэм, мы молим вас, ответьте, почему? - закричали все в ответ.

- Ведь Джуд Пэйнтер не присоединится к танцу моему! - сказала тетушка Бетси.

Последовала новая волна смеха, а затем все хором ответили:

- Станцует с вами он, да будет по сему!

Внезапно послышались звуки борьбы и взрыв хохота - несколько мужчин схватили Джуда, только он собрался улизнуть. Его, протестующего и упирающегося, приволокли к подушке, и, зная, что он не преклонит колен, усадили на нее. Затем тетушка Бетси решительно обвила свои руки вокруг его шеи и смачно его поцеловала - так смачно, что он не удержал равновесия, и они оба покатились по полу, сверкая ботинками и юбками. Наделав столько шума, они поднялись на ноги и принялись вместе кружиться по всей комнате, Джуд смущенно присоединился к остальным, в его глазах было поровну раздражения и лукавства. Теперь настал его черед. Несмотря на Пруди, наблюдающую за происходящим, всё равно настал его черед, и она не могла ничего с этим поделать, это была всего лишь игра.

Когда его оставили в покое, он медленно побрел по кругу, пытаясь вспомнить, что же он должен спеть. Наконец, он остановился.

- Вот он я! - провозгласил он.

Послышалось еще больше смеха, так что присутствующие едва ли могли ему ответить.

- Я вас у-умоляю, мил человек, зачем же так говорить?

- А затем, что я хочу Чер Нэнфан, вот зачем, ясно вам?

Джуд окинул всех взглядом, словно ожидал возражений, выставляя напоказ два своих огромных зуба.

Вторая жена Уилла Нэнфана, с косами, заплетенными вокруг головы, была одной из самых миловидных женщин в комнате. Все взглянули на нее, в ожидании того, как она это воспримет, но она рассмеялась, откинув голову назад, смиренно пошла прямиком к подушке и преклонила колени. Одно мгновение Джуд с удовольствием смотрел на это действо, а затем медленно вытер рот краем рукава.

Он поцеловал ее с превеликим наслаждением, и у каждого присутствующего в комнате юноши вырывался завистливый вздох.

Джуд было затянул поцелуй, но тут раздался крик Пруди, которая не могла больше этого вынести.

- Да отвали ты уже! Сожрать ее чтоль решил, похотливая ты козлина?!

Джуд торопливо выпрямился под очередной взрыв хохота, и стоит отметить, что когда он выбрался из круга, то снова оказался в противоположном углу, вдалеке от своей жены.

Вскоре игра закончилась, и вновь начались танцы. Марк Дэниэл держался в стороне от всего этого. Он всегда находил подобные танцы уделом женщин, но не мужчин (им полагалось олицетворять тихую, суровую, бескомпромиссную мужественность, невосприимчивую и самодостаточную), но сейчас заметил, что два или три актера, покончившие со своим ужином, присоединились к остальным.

Он больше не мог устоять и попытал счастья в риле на четыре счета, который не требовал точных шагов. Затем, потирая подбородок и жалея о том, что не выбрился получше, он присоединился к деревенскому танцу. На другом конце длинной цепочки людей он увидел девушку. Ему сказали, что ее зовут Карен Смит. Он не мог отвести от нее глаз и танцевал так, будто едва видел людей напротив.