И каким-то образом она знала, что он на нее смотрит. Она ни разу не взглянула на него, но было в выражении ее лица что-то такое, что говорило ему - она знает: то, как застенчиво она поджимала юные красные губы, как пару раз откинула назад волосы и тряхнула головой. Затем он увидел, что через секунду-другую им придется танцевать вместе. Он споткнулся и ощутил, что вспотел. Момент был близок, следующая пара в танце возвращалась на свои места - Марк оказался следующим на очереди, и девушка шла ему навстречу.
Они встретились, Марк схватил её за руки, они кружились в танце - ее волосы развевались, она один раз взглянула прямо ему в глаза; взгляд был ослепляющим, затем они разделились, и Марк вернулся на свое место, а девушка - на свое. Ее руки были холодными, но его ладони покалывало так, словно они дотронулись до льда, дотронулись до пламени, так на них подействовало прикосновение. Люди вокруг разговаривали и смеялись, не заметив никаких изменений. Он сел, вытер пот со лба и огрубевших рук, которые были в два раза больше ее ладоней и могли их раздавить. Марк посмотрел на нее исподтишка, надеясь на еще один взгляд, но так его и не получил. Но женщины, он точно знал, умеют смотреть, не глядя.
Марк присоединился к остальным, надеясь снова оказаться рядом с ней, но этого не случилось. Сын Нэфнана, Джо Нэфнан, который, должно быть, оказался более осведомленным, каким-то образом умудрился разговориться с Карен и вместе со сморщенным маленьким мужчиной из труппы завладел ее вниманием.
Праздник пошел на убыль. Прежде чем кто-нибудь из взрослых ушел, Заки Мартин, отец Джинни, который слыл человеком образованным, поднялся и произнес небольшую речь о том, как превосходно они провели время все вместе, как наелись на неделю, напились на две и натанцевались на месяц вперед. И насколько здесь было уютно, а сейчас он сердечно благодарит за прекрасный день и всю его щедрость капитана Полдарка и миссис Полдарк, а также мисс Верити Полдарк, и желает долгой жизни и процветания им и их близким, а также мисс Джулии, и пусть она вырастет гордостью отца и матери, и он уверен, что так и будет, и это всё, что он просто обязан был сказать, кроме того, чтобы еще раз сердечно поблагодарить и пожелать доброй ночи.
По знаку Росса всем раздали по стакану бренди с патокой. Когда все выпили, он сказал:
- Ваши любезные пожелания представляют для меня великую ценность. Я хочу, чтобы Джулия выросла здесь как моя дочь и ваш друг. Хочу, чтобы эта земля стала частью ее наследия и дружбы, взращенной на ней. Я искренне желаю здоровья и счастья вашим детям, и пусть мы вместе доживем до лучших времен и процветающего графства.
Его речь встретили восторженными возгласами.
Мартины остались дольше всех - миссис Заки помогала дочери прибраться - так что Дэниэлы отправились домой одни.
Идущие впереди бабуля Дэниэл и миссис Пол поддерживали старшего брата Марка под руки; сразу же за ними, как фрегаты позади линейных кораблей, шли трое юных детей Пола. Немного левее, склонив друг к другу головы в тихом разговоре, шли две сестры Марка, Мэри и Ина; позади хромал и кряхтел папаша Дэниэл, а завершала процессию молчаливая и долговязая фигура Марка.
Стояла приятная июльская ночь, западная кромка неба все еще светилась, будто отражение освещенного окна. Мимо то и дело проносились с жужжанием майские жуки, и летучие мыши в сумерках мелькали крыльями.
Когда они перешли через ручей, слышался лишь бубнеж бабули Дэниэл, желчной старухи лет эдак восьмидесяти.
Неясными и неровными силуэтами в смутном полумраке вся вереница взобралась на холм, появившись и задержавшись на линии горизонта на пару секунд, и спустилась к коттеджам в Меллине. Долина поглотила их, оставив только мягкое сияние звезд и стелющееся по морю свечение летнего ночного неба.
Очень тихо лежа в кровати, Марк Дэниэл прислушивался. Их коттедж, находясь между домами Мартинов и Вайгасов, состоял из двух комнат. Та, что поменьше, принадлежала старику Дэниэлу с его матерью и самому старшему из трех детей Пола. Другая - Полу и его жене Бет с двумя младшими детьми, а Мэри и Ина спали в задней пристройке. Марк же ночевал на соломенном тюфяке на кухне.
Все очень долго укладывались спать, но когда в конце концов в доме стало тихо, Марк встал и снова надел штаны и сюртук. Он не надел ботинки, пока не вышел наружу. После глухого молчания в коттедже ночная тишина была полна приглушенных звуков. Направившись в Нампару, Марк не знал, что собирается делать, но он не мог просто лежать с тем, что творилось у него внутри.
В этот раз на горизонте не виднелись силуэты, хотя на мгновенье возник ствол дерева, и тень от него пролегла за разрушенным подъемником шахты Уил-Грейс.
В Нампаре еще не погасили свет. Свечи горели за шторами в спальне капитана Полдарка и внизу. Но Марк смотрел не туда. Чуть дальше, в долине за ручьем, расположились два фургона, в которых разместились странствующие актеры.
Подойдя поближе, он заметил, что там тоже горят огни, хотя и скрытые боярышником и зарослями дикого ореха. Он перемещался достаточно тихо для мужчины своих габаритов и, никого не переполошив, подошел ближе к большему фургону.
Никто даже и не думал здесь спать. Горели свечи, и актеры сидели за большим столом. Звучали голоса, раздавался смех и звон монет. Марк подобрался поближе, оставаясь начеку на случай, если тут есть собака.
Окна фургона располагались достаточно высоко, но благодаря своему немалому росту он мог в них заглянуть. Они все были здесь: толстяк со стеклянным глазом, неряха - ведущая актриса, худощавый блондин, сыгравший героя, маленький сморщенный комик... и девушка. Они развлекались, играя видавшими виды засаленными картами. Девушка как раз раздавала, и каждый раз, выкладывая карту напротив блондина, она говорила что-то, отчего все смеялись. На ней было что-то наподобие китайского кимоно, черные волосы растрепанны, как если бы она постоянно проводила сквозь них пальцами. Она сидела, держа в руках карты, облокотилась голым локтем на стол и нетерпеливо хмурилась.
Но на этом этапе даже небольшой изъян только распаляет интерес; в какой-то мере Марк был благодарен ей за то, что она несовершенна: он стоял там, вглядываясь в окно, держась одной могучей рукой за колючие ветки боярышника, приглушенный свет, лившийся из окна, отбрасывал тени на его насмешливое лицо. Внезапно раздался взрыв хохота, и через секунду комик собрал все пенни со стола. Девушка со злостью отшвырнула свои карты и поднялась. Блондин лукаво на нее посмотрел и что-то спросил. Она пожала плечами и тряхнула головой; затем настрой ее изменился, и она с невероятным изяществом и быстротой заскользила вокруг стола, словно гибкое молодое деревце, чтобы наклониться к лысине комика и поцеловать ее, попутно вытягивая зажатые в его поднятых пальцах два пенни.
Слишком поздно это заметив, он схватил было ее за руку, но она протанцевала прочь, ликующе улыбаясь во весь рот, и спряталась за блондином, который отражал нападки комика. Не успел Марк это осознать, как девушка оказалась на улице, хлопнув дверью и победно смеясь. Слишком увлеченная для того, чтобы заметить его в темноте, она побежала к своему фургону, который располагался в пятидесяти ярдах от этого места.
Марк спрятался поглубже в тени, когда к двери подошел комик, громогласно ругая девушку. Он собрался уже идти за ней, но неряшливая женщина протиснулась к двери.
- Оставь ее, - сказала она. - Ты же должен понимать, что она еще ребенок, Таппер. Она не выносит, когда проигрывает в карты.
- Ребенок она или нет, но она украла деньги, на которые можно купить целый стакан джина! А я видывал, как топили и избивали за меньшее! Да кем она себя возомнила, царицей Савской?! Да чтоб все бабы сгнили, черт их дери! Ох, возьмусь я за тебя с утра, слышишь меня, Карен?! Ох возьмусь, ты, маленькая скользкая чертовка!
Ответом послужило хлопанье дверью. Директор труппы протиснулся мимо женщины, отпихнув её локтем.
- Не шумите! Не забывайте, что мы все еще на земле Полдарка, друзья, и хотя он к нам добр, вас не погладят по головке, если будете ему досаждать! Оставь в покое малышку, Таппер.
