— Знаете, как мы называем телепатов вроде Тэнджи? Я покачал головой.

— Ряжеными.

— Почему?

— Они влезают в твое тело, твой дом, твою жизнь — просто скоротать вечерок. Напаивают твое тело, укладывают его в постель с посторонним человеком, пачкают твои лучшие шелковые платья, размазывают липкий зефир по твоим простыням и коврам, а потом среди ночи исчезают, оставляя тебе головную боль с похмелья, расцарапанные ноги, разбитые локти, негнущуюся спину и трехдневную уборку. Сегодняшняя история типична.

— Могу я возместить ущерб? — Я достал бумажник.

— Нет, спасибо, я не шлюха. Наша служба покроет все издержки. К тому же вашей вины здесь нет. Вы такая же жертва, как и я.

Я сунул бумажник обратно в карман.

— Могу я задать вам еще один вопрос?

— Задайте.

— Наверное, это прозвучит глупо, но я думал, точнее, Тэнджи говорила, что у телепатов практически отсутствует личность. Что вы не привязаны ни к телу, ни к дому, ни к одежде и так далее. А вы?..

Я обвел рукой комнату, пожал плечами и вопросительно посмотрел на нее.

Китаянка, похоже, снова разозлилась.

— Правильно, так считают ряженые. Но суть в том, что телепат телепату рознь. По роду своей работы я должна оставаться на одном месте и только дважды в месяц подсоединяюсь к сети. Я ненавижу покидать свое тело, потому что никогда не знаю, кто побывает в нем и что сотворит.

Я стоял словно оплеванный, чувствуя себя виноватым со всех сторон. Хотелось попросить прощения, и в то же время… я не хотел этого делать. Не хотел думать, что мы с Тэнджи-Тедом, как два маленьких сопляка, поигрались с телом девчонки, пока той не было дома. В детстве нас с кузеном застигли рассматривающими нижнее белье моей сестры в ее ящике — только на этот раз все обстояло хуже. Гораздо хуже. Сейчас мне не с кем разделить вину, и игрушки у нас другие.

Я выдавил:

— Мне сказали, что между телепатами существует определенная… договоренность.

Ее глаза сузились.

— Ничего вы не поняли, солдат.

— Наверное. — Я взял берет. Молодая китаянка была мне неприятна. — Мне очень стыдно, — признался я. — Честное слово.

— Вы, парни, всегда так говорите. А сейчас, если не возражаете, я приму ванну — хочу почувствовать себя снова чистой.

На улице меня охватил гнев. Проклятье! Я весь в дерьме! Врезать бы ему при удобном случае — только вдруг это опять окажется китаянка, которая проснется с синяком.

Это нечестно!

Тед снова обвел меня вокруг пальца!

Меня ждало письмо от мамочки, не электронное, а настоящее — в большом толстом конверте.

О-хо-хо.

Перочинным ножиком я вскрыл конверт; оттуда выпали бумаги.

Отказ от материнства. Документ о расторжении семейных отношений, зарегистрированный сегодняшним числом, и так далее и тому подобное… Внесен в книгу актов гражданского состояния в Санта-Крузе. Подписан. Скреплен печатью. Нотариально заверен.

Теперь я ничей.

Красота! Я рухнул в кресло.

Она разозлилась.

Нет! Ее злость перешла все границы.

Навсегда.

Я метался между яростью и печалью и не мог разобраться, что сильнее. Как она могла так поступить? Хотя я заслужил это! Но как я мог проявить ослиную тупость? Ведь она не требовала слишком много! Я должен был уступить, но и мамуля тоже должна была пойти навстречу! Как же мы оба вляпались в это, черт возьми?

Я знал как. Не оставил за ней последнее слово, а она не отдала его мне. Так начинались все наши споры — и так заканчивались. Я не знал, кто виноват больше — я или мать.

Я. Нет, она. Она должна была подождать, но не стала этого делать — и теперь ничего нельзя исправить.

Но опять-таки что же ей оставалось? Ведь мои поступки тоже в общем-то были необратимы.

Она могла воспринять их только как отказ. Я не оставил ей выбора, не так ли?

Но сделать такое?..

Обида по-прежнему не проходила. Я развернул вторую бумагу, перечисляющую судебные запреты. Мне запрещалось звонить ей, писать, общаться любым иным способом. Даже через адвоката. Мой адвокат мог лишь обратиться к ее адвокату, если мне понадобится что-то сообщить ей или спросить. Но, конечно, еще до того, как я спрошу, ответом будет «нет».

Следует отдать ей должное. Она оказалась такой же предусмотрительной, как и я. Даже еще предусмотрительнее. Впрочем, это закономерно: крючкотворству я научился у нее.

Третья бумага представляла собой финансовый отчет с приложенным к нему чеком на сумму 193 076, 13 доллара! Моя доля наследства отца. Мамочка ловко воспользовалась правом на выкуп моей доли. Отныне я не имел никакого отношения к «Маккарти инвестмент траст». Мне дали хорошего пинка под зад.

Ловкий ход — она не упустила свой шанс.

Но зачем мамуля, имея доступ к этим деньгам, настаивала на моем вкладе в дурацкое предприятие Уайза? Разве что уже отдала ему свою часть, а он ее промотал.

Нет, мать не могла так сглупить.

Могла!

Она отказалась от меня.

Это была не ее идея. Его. От меня надо избавиться, чтобы он занял мое место. А я теперь лишен возможности защищать ее. Моя тупость послужила тому гарантией.

Я даже не могу возбудить иск, потому что она исключила меня из дела.

Чтобы защитить мать, оставалось только убить этого ублюдка.

Только вот в чем вопрос: хочу ли помогать? Может быть, она заслуживает этого паразита?

А может, я заслужил все это? Проклятье! Я даже не могу извиниться — ей не передадут мое письмо.

— Это не смешно, — сказал я стене. — Со мной случались забавные вещи, но сейчас мне не смешно.

Никто не ответил.

Я остался наедине со своей болью. Так отвратительно я себя еще не чувствовал..

— Ладно, Вселенная, — заявил я, глядя в потолок. — Выкладывай свои сюрпризы! Что бы это ни было, пусть произойдет сейчас, пока я готов. Сейчас любая пакость будет для меня облегчением.

Но ничего не произошло.

Только спустя какое-то время я заметил на столе курьерский сейф — большой серый пенал, какими пользуются в Спецсилах. Ключом к нему служил отпечаток моего большого пальца. Внутри пенала оказались три довольно толстые книжки с инструкциями.

Кто-то поработал на совесть прошлой ночью. Все утро я читал, и удивление мое возрастало. Ко мне прислушались! В первой брошюре говорилось, как военные доставят научную группу на место и обеспечат незаметное прикрытие. Вертолеты будут тщательно замаскированы.

Во второй перечислялись обязанности команды наблюдения, и в том числе меры по тщательной маскировке мониторов.

Третья брошюра содержала все, что мы знаем и чего не знаем о хторрах и кроликособаках.

Но почти ничего не говорилось о том, как войти с ними в контакт.

Правда, на этот счет у меня было собственное мнение. Я собирался последовать совету Теда-Тэнджи — слушать всем своим существом.

Я пытался представить себя сидящим и беседующим с кроликособакой, но не мог. Самое большее, что приходило в голову, — присоединиться к их танцу.

В конечном итоге не повредит встретиться с доктором Флетчер. Просунув голову в дверь ее кабинета, я спросил: