Белла тоже нашла. То, что так долго искала. И теперь умирает, замерзает, тянется к тусклой искре тепла. Из последних сил. Из их осколков. Леденеющим взглядом. Из-под мутной, болотной воды. Уже задыхаясь.

Наверное, Гор понял. Потому что вдруг оглянулся. Стремительно. К ней.

Слишком поздно. Трещина расколола тонкий, тающий лед. Змеями ползет во все стороны, ломает зеркальную гладь. Проминается под слабеющими ногами, уводит под ледяную стынь зимней воды. В вечный голодный сумрак Мэндского склепа.

— Мама… — замерзшие губы не слушаются. — Там… мама…

— Белла, что?..

Он увидел тоже. Обнял, прижал к себе.

Слишком поздно. Арабелла уже заглянула в чужую смерть. И осталась там.

Зеркало ее души раскололось.

Глава девятая.

Мэнд, Тайран.

1

Очередной пленник соврал вряд ли. Слишком был напуган.

Они видели именно проклятый алтарь, а не лживый морок черной магии живого трупа Ормоса. И, значит, доброй, любимой мамы больше нет. Самого дорогого человека…

Только Арабелла это уже знала. В тот самый миг будто что-то оборвалось в груди. Будто сорвался под ослабевшей рукой последний камень — на узком уступе. И Арабелла соскользнула в Огненно-Ледяную Бездну. И теперь осталось только лететь вниз и вниз… мимо голых скал. На острые камни внизу. Пока не разобьешься.

Маму убивали, пока Белла кралась бесконечными коридорами этого преддверия Бездны. Пока убегала от багрово-факельных отблесков. И верила, что успеет спасти самого родного человека.

«У Тьмы нет власти!»

Теперь Арабелла растворилась в голодной тьме. И устало бредет в ней, мало что понимая. Из змеиного лабиринта нет выхода. Разве что к голодным змеям. Они уже шипят из всех сумрачных углов. Предвкушают вкусный ужин.

Только зачем даже им глодать острые осколки чужой души?

Клубятся смутные, темные тени… и выскользнул навстречу Арабелле живой, гибкий силуэт. В изорванном алом платье. Вьется по точеным плечам рыжая грива, яростно горит в факельном свете синева взгляда. «Цвета грозового моря» — как сказали бы художники в далеком Вальданэ, куда не вернется уже никто из них.

Исцарапанные руки легли на плечи Беллы:

— Где вас носило, и почему ты одна⁈

Бритвенные осколки вяло ворочаются в больной голове. Нехотя режут густой алый туман… вместе с заблудившимся разумом. Пытаются вспомнить, куда делись друзья. И нужно ли еще вообще их искать. Главное, что нет мамы.

Да, им с Грегори и Витом было нужно найти вдобавок какую-то загадочную Лауру. Это Арабелла вспомнила только сейчас. Смутно — как в вялом, кисельном мареве. При виде этой самой Лауры. Бессмертные Дети Ночи предупреждали, но сейчас они дальше, чем прежняя жизнь в родительском доме.

А теперь загадочная Лаура нашла Арабеллу сама. Как? Уже неважно.

— Иди сюда. — У сдержанно-бешеной фаворитки Змеиного Короля — медные волосы и ярко-синие глаза. Жесткие и злые. С такими выжить шанс есть. Бедная, добрая мама была совсем другой и потому погибла. — У меня мало времени. Да встряхнись же ты! Я видела стражу, пока кралась сюда. Твоего парня схватили, а ты…

— Он — не мой парень, — будто сквозь толщу сонной воды вспомнила Белла. — Витольд — мой друг. Мы вместе искали моего брата.

И других. Пленников держали в разных концах этого змеиного дворца. Гору и Виту это сообщили зеркала.

И тогда эвитанцы разделились. Зря. Витольд крался впереди, и его схватили. Слишком внезапно. Белла успела затаиться за углом и сбежать. Потому как мало что соображала. Иначе кинулась бы на помощь.

А тогда Арабелла потащилась по свежему следу дворцовой стражи. Чтобы спасти Витольда или умереть. Или и то, и другое.

Только порой забывает, куда и зачем идет. Но это ведь ненадолго, правда? Потом неверная память возвращается кинжальной болью.

А Грегори — невесть где. Может, его уже сожрали мертвые змеи? Он ведь отправился искать других пленных один. В компании только «языка». Того, что пощаженный слуга.

А куда они дели трусливого офицера? Не вспомнить.

Пусть радуется, что не достался Змее. Многим повезло гораздо меньше…

Мама!.. Боль захлестывает кипящими волнами. Накрывает с головой, тянет на вязкое дно чернильно-багрового омута.

А они сами с Витом? Куда брели они? Почему Белла это уже забыла?

Ах да. За ее братом Виком. И за другими пленниками. В противоположный конец дворца. Мимо очередных факелов и ветхих гобеленов.

— Твой брат — Виктор Вальданэ? Тогда он пропал.

— Куда?

Арабелла особо уже и не надеялась. И могла ответить сама.

Будь Виктор жив — она бы тоже уцелела. Почувствовала родную душу рядом.

Маму Белла чувствовала. До последнего.

— Здесь пропадают лишь в одно место.

— Как и мама. Я видела, как ее убили.

Последние искры гаснут в кромешной тьме. Больше ничего и никого нет. И самой Беллы — тоже…

Надо было тогда, в еще не сожженном Аравинте, не мчаться за Гором, а остаться с мамой. Рядом, может, и получилось бы ее спасти…

— Да встряхнись же ты! — прикрикнула Лаура. — Меня ежедневно насилуют и почти так же часто бьют, но я не кричу и не хнычу.

— Я раньше — тоже… — зачем-то начала Белла. Не всё ли уже равно? Ее ведь уже нет.

А хладные мертвецы и бестелесные тени — безмолвны. Из умерших опасны только Дети Ночи… и Ормос.

— Ты вообще-то хочешь отомстить? Очнись!

Да, за погибших мстят. Когда-то Арабелла мечтала отомстить за храброго папу и благородного, доброго дядю Арно. И за тяжелые раны любимого Гора.

А теперь она тоже знает, что за близких и родных нужно мстить. Но это знание — будто ветхая страница в старой книге. Как один из забытых дворцовых гобеленов. Где-то, когда-то и кем-то написана.

А в сумрачной реальности хочется сжаться в невидимый комок и забиться в темный угол. Их здесь полно. И выть, выть, выть. Вдруг хоть там и тогда не так сжигает режущая душу и сердце боль?

— Я больше не могу. Нет сил. Я умерла.

— Отлично! — Лаура выматерилась не хуже любого пьяного наемника. — Мне на помощь прислали дохлый труп. Жаль, что не как Дети Ночи — вот от этих-то покойников толк есть. Но сами они заявиться не соизволили. Моего любимого тоже убили — слышишь, ты, змеева дура? Но я почему-то жива и не спятила.

И что? Чем это поможет? Милой, доброй мамы и Вика больше нет. И дяди Георга. Где-то есть любимый Грегори… наверное. Но его имя больше не светит во тьме проклятого Мэнда. И ничего не значит. Прежняя любовь Арабеллы — отныне тоже высохшая страница чужой старой книги.

Пальцы Лауры сжимают плечи Беллы до синяков. А яростные синие глаза — близко-близко. Безразлично близко.

— Лично я собираюсь мстить, а не возиться с тобой. Слышишь?

Лучше бы отомстила самой Арабелле. Можно всадить кинжал себе в сердце, но зачем? Смерть ничуть не лучше жизни. Ничего не изменится.

— Отойди от нее! — в черных глазах Грегори — затаенная угроза. Как и в его клинке.

Когда Гор успел подойти так незаметно? Ладно, к безумной Арабелле, но к дикой Лауре?

Он тоже изменился. Неуловимо, но быстро.

Жаль, что Белла — не в ту сторону. Не в лучшую. Не в живую.

А за спиной возлюбленного из сумрачной тьмы выступают бесчисленные тени. Десятки… сотня? Целый коридор. Темное войско.

— Гор, беги! — крикнула тень прежней Арабеллы. В память о былой любви.

— Это свои.

И впрямь. Свои. Живые. Дышат. Отбрасывают собственные тени.

Одна из них — рослая, крупная, в старомодном чепце — кинулась к Арабелле.

Баронесса Керли. Из плоти и крови. Всё такая же несокрушимая.

Грегори их освободил… нашел. Спас.

И потому с его острого клинка кровь каплет так часто. Всё еще. Опять смывает прежнюю. Уже засохшую.

Страж там был явно не один. А сколько из них держали маму, пока палач вскрывал ей горло⁈

Жаль, Белле никогда их не достать. Она даже не вспомнит лиц. Всё заслоняет одна лишь Тьма.