— А эти ведьмы, которые перенеслись при мне?

— Ну, какие они ведьмы? Их обучали и готовили, что бы переселить в метлы, но они отказались. В своем мире они погибли, и на призывы старших ведьм их души откликнулись, обмен произошел, но там им не возродиться, так и останутся призраками.

— Они об этом знали?

— Знали, конечно, они дружили с теми двумя ведьмочками, и хотели им помогать обживаться в прежнем своем мире. И планировали связь между нашими мирами. Но последняя настоящая ведьма тоже ушла по старости, давно уже. И призраки сами активировали готовые заклятия на тебя и твою мать. Нельзя бросать здесь все, вулканы могут смести поселения. Вы и должны были тут дежурить, как теперь будет — и не знаю даже. Вот ведь черт!

— А про мою маму расскажи! И куда ведьмы по старости уходили?

— Про маму и заклятия ничего не могу сказать, но есть все записи, только ты в этом виде ничего прочесть не сможешь.

— Как это? Ты ведь читала?

— Нет, я вообще не умела читать, и не умею. Так запоминала, ведьмы говорили вслух, когда записывали. Если много раз повторяют и уточняют — запомнишь волей-неволей. Вот твой магистр правильно сказал — держать себя в тонусе, иначе знания потеряешь. Я многое забыла. А ведьмы уходили по старости умирать кто куда: в воду, в землю, некоторые в огонь… кто как хотел, по стихиям…А у тебя теперь чертовски сложная ситуация! Как вернуть тебе облик — есть в записях, только там про души, и где гарантия, что ты будешь живой. Но и прочесть ты не сможешь в таком виде. Магистры могут попасть в хранилище, но тоже не смогут прочесть, и выйти не смогут без тебя. Замкнутый круг, понимаешь…

Я понимала.

Эх, адептка…

Чем я думала…вот ведь черт!

Школа начала работать как-то тихо, хотя открыли сразу три отделения: артефакторов, целителей и бытовиков.

Пока отличий в программах практически не было, всем давали основы. В каждой группе было по 10–12 учеников.

А саму школу построили на тысячу учащихся, на вырост.

Спортивных площадок было шесть, и одна с очень сложными препятствиями, я поглядывала на нее с завистью, когда там бегали магистры — преподаватели. Принимал площадку преподаватель Иван, мой бывший тренер. Площадка его почти устроила, что-то там усложнил, а потом спросил про меня, где я.

Что ему ответил ректор — я не знаю, но преподаватель Иван больше ничего не спрашивал и на меня не смотрел.

А что смотреть на метлу?

Метла — она и есть метла.

Постоянных преподавателей в школе только двое, артефактор магистр Шон — директор, и его заместитель — целитель магистр Грог.

Остальные приехали на один семестр, а потом приедут другие. И в планах еще приезды выпускных курсов, адептам разрешили тут, на территории школы, делать свои дипломы.

В Академии дипломы выпускников очень сложные, там и сады, где фрукты чуть ли не сами собирались, и не требовали специального ухода, и фонтаны с музыкой и подсветкой, и исчезающие мостики и переходы, и многое другое.

Адепты очень обрадовались, что есть, где развернуться, заявок больше ста — Шон доволен, для проживания дипломникам отвели целое крыло, и в столовой учащихся даже на вид меньше, чем адептов Академии. Кроме того, им еще и делали экскурсии по Рандиану, многие тут впервые.

Школьники учились только пять дней в семидневку, на два дня подростков разбирали по домам.

По утрам меня приносил в свой директорский кабинет магистр Шон, и я была в курсе всех школьных проблем, а выходные посвящались магическим наукам по всем областям.

У школьников каждое занятие я выслушивала по три раза, и поняла, о чем мне передавала Уми. Действительно, хочешь — не хочешь, а знать будешь. А уже после всех занятий Шон оставался в лаборатории и делал браслеты учащимся, опять все мне объясняя.

Иногда магистр приносил меня к целителям, тоже на занятия, в эти дни он по делам был в Элании. Деканом целителей стал магистр Грог, он мне понравился еще в Академии.

И он тоже после занятий оставался у себя в целительской и рассказывал мне очередную тему, только рассказывал гораздо больше, так же, как и сам магистр Шон.

На зимние каникулы, когда подростки уехали по домам, появились маги Совета, много преподавателей, ректор и магистр Ридарр, менталист. Они дружно отговаривали Шона от какого-то эксперимента, а артефактор просил его сменить на посту директора школы.

Что из себя могла представлять идея Шона, никак не понимала, вот тут он при мне молчал, а спросить я не могла.

Первый курс прилично сдал и зимние, а потом и летние экзамены, комиссии из Академии радовались, опять приняли новичков, в этот раз группы получились больше, уже по 14–15 учащихся в каждой.

Шону все-таки разрешили отпуск с формулировкой — по семейным обстоятельствам!

Я расстроилась почему-то очень, думала, что у него своей семьи нет, только родители и брат. Брат был старший, магистр факультета Теоретиков Академии, и женат не был, я и решила, что мой наставник тоже не женат.

Ошибалась.

Директором временно назначили магистра Грога, он похлопал глазами и отказался, иначе он будет отставать по целительству.

Но его уговорил магистр Андрис на период эксперимента, пообещав ему бокс последней разработки!

Привезли бокс сразу, и собрали его за два дня.

Грог был счастлив, и всех, кого встречал, таскал в этот бокс, что-то там записывал себе, и радовался, как ребенок.

Все уже побывали в этом боксе. Все. Кроме меня.

На деревяшку бокс рассчитан не был.

Вернулся Шон не один, с ним прибыли два менталиста. Один из них был очень расстроенный магистр Ридарр, а второго притащили чуть ли не на носилках, так он был стар.

Я таких древних и не видела никогда! Мне кажется, столько и не живут. И кто он по расе — тоже не поняла, глаза широко расставлены, голова большая, а тело почти высохло, очень старенький.

Сутки его держали в новом боксе, рядом с ним безотлучно дежурили магистры Андрис и Грог.

А потом и случился этот самый эксперимент магистра Шона.

Началось все с того, что магистр Ридарр опустил меня и Шона в хранилище! Следом перенесли все мои гримуары, красную метлу, много бумаг для записей, продукты, одеяла, всякие припасы, а последним и прибыл этот древний менталист.

Я понимала одно — Шон и менталист попали в хранилище навсегда. Возврата не будет. Если меня не вернуть к нормальной жизни.

Шанс мизерный. И был ли он вообще.

Я опять загоревала — моя вина во всем! Магистры тоже поставили на себе крест, им больше не выйти отсюда.

Смотреть на них было мучительно, себя казнила и казнила, а что толку?

Как ни странно, у магистров горели глазки азартом, даже старенький менталист чему-то радовался.

Мне казалось, я их не старше, но взрослее, и понимала, что первая серьезная неудача эту тягу к знаниям просто придушит. Они ведь должны понимать, что являются заложниками.

Черт, черт!

Шон продолжил мои записи по зонам, внимательно их рассмотрел, и даже шепнул — молодец! А менталиста он возил на специальной тележке, в виде удобного стула, только на колесах, по всем неотмеченным зонам. Нарисуют — и дальше.

Меня воткнули тоже в эту тележку, за спинку стула, я ездила с ними.

В первый день дополнили записи еще тремя зонами, а сами обустроились на ночевку в зоне тринадцатой, где стоял ящик с остальными метлами. На него сразу обратил внимание старенький менталист, кряхтя, слез со своего стула, долго рассматривал метлы, а потом вдруг вытащил светлую метелку!

Моя умница очень удивилась, сказала, что на ее памяти на светлую вообще никто внимания не обращал.

Шон проводил менталиста к речке, а потом постелил ему у ящика и помог лечь.

А тот с собой уложил и метлу, даже обнял ее.

Шон тоже сбегал к речке, вернулся весь мокрый, долго вытирался, постелил и себе, сказал Умнице — "а ты дежурная", забрал меня, прижал к себе и заснул.