— Ладно, ладно, молчу, — улыбается мама. Не верит. — Скажи, что тебе принести покушать?

— Ничего не нужно, здесь всё есть.

— Отец попозже заскочит, у него там совещание какое-то.

— Он звонил утром. Ма, не надо ко мне ходить каждый день. Всё нормально уже. Надеюсь, скоро выпишут.

— Ты что! – округляет глаза мама. – Чуть не разбился! Лежи, лечись.

Ага. Не собираюсь я здесь долго валяться. Лето на носу. Гонки. Восстановиться бы побыстрее и на трек.

Когда мама уходит, звоню по громкой своему механику Толяну. Он мне давно с машиной помогает. Примочки разные, обвесы — это всё он. Гений в своём деле.

После приветствий и расспросов о самочувствии, интересуюсь, что с тачкой.

— Морда в хлам, — сетует он.

— Восстановим? – жалко тачку. Отец на восемнадцатилетие подарил. Я её апгрейдил ещё для гонок и стала просто конфетка.

— Ну… смотря сколько бабла влить, — прикидывает Толян.

— Не проблема. Всё дешевле, чем новую брать, — да и не уверен я, что родители купят новую. Мать ничего больше про гонки и слышать не хочет. А с отцом о ремонте я как-нибудь договорюсь.

— Это точно.

— Займись тогда. Должна быть как новенькая. В долгу не останусь.

— Ок. Димон, слушай, тут такое дело… — начинает издалека Толян. – Я, когда смотрел тачку после аварии, там клапан термостата был забит.

— Чего?.. Мы же проверяли её перед стартом, всё было в порядке.

— Вот и я удивляюсь.

— А я и чувствую, что движок начинает греться и сдыхать. Думаешь, поэтому? Не мог он забиться после?

— Мог, но… не знаю, Димон. Не просто так проблемы начались.

— Лады. Я подумаю. Наберу.

Отбиваюсь, бросаю телефон на кровать.

Что за херня? Тачку мы вдвоем проверяли в гараже, потом Толян отгонял её на старт.

Он ведь не мог?.. Нет. Я сто лет его знаю. Он крутой механик, с репутацией. Да и какой смысл тогда ему рассказывать, что с тачкой были проблемы? Мог бы подчистить за собой, пока я в больничке.

Нет, это не Толян. Тогда кто? В то, что клапан забился из-за аварии, я не верю. Машина уже на трассе вела себя странно.

Жаль, камер в гараже нет. Толян мог отойти или его отвлекли.

Конкретно в этой гонке выгода от моего схода была только у Кира, но это точно не он. Мы с Лариным как братишки, с первого класса вместе.

Нет, не Кир. Я скорее поверю, что это кто-то из остальных участников. Все понимали, что в этом сезоне я снова объективно буду сильнее.

Но кто из них? Там человек десять ещё в турнире.

Найду крысу – урою!

На следующий день звонит Кир.

— Как сам, бро?

— Норм, надеюсь, недолго тут проваляюсь.

— Мы тебя все ждём.

— Скинь мне лекции, потом почитаю. Всё равно делать нефиг.

— Ок. Слушай, брат… там Светлова к тебе каждый день ходит…

— Не видел. Кроме родаков никого не пускают.

— Наш уговор ведь в силе? — уточняет он после недолгой паузы.

— Само собой, — отвечаю, сцепив зубы. Слово пацана. Против него не попрёшь. — Гонку ты выиграл.

— Тогда скажи ей, чтобы не ходила.

— Скажу.

— Тебе, может, что привести надо? — тут же съезжает с темы Ларин.

— Забей, Кир, всё есть. Завтра гонка?

— Да, — бодро отвечает.

— Рви там всех, пока я не вернусь.

— Думаешь вернуться?

— А то! Я без гонок не могу. Толян сейчас тачку подлатает, и мы с тобой ещё погоняем, братишка, — обещаю ему.

— Ну, ок, — смеётся в трубку. – Жду на матч-реванш.

На следующий день после очередного осмотра Викентий Палыч интересуется:

— Дмитрий, там девушка твоя каждый день ходит, спрашивает, когда можно тебя увидеть. Думаю, уже можно ненадолго. Позвать?

— Просто знакомая, — цежу сквозь зубы. Лучше бы Аня сюда не ходила, так распрощаться с ней было бы проще.

— Просто знакомые под дверью часами не сидят, — усмехается Викентий Палыч. — Так что? Позвать?

— Зовите, — соглашаюсь. Чего тянуть, если всё решено.

Анна

– Анна.

Вздрагиваю всем телом, резко оборачиваясь на раздавшийся позади голос.

Это лечащий врач Димы.

– Как он? – хрипло выдавливаю из себя, до боли сжимая ладони в кулаки, чувствуя, как ногти вонзаются в кожу.

– Хорошо всё с твоим другом, не волнуйся, – губы седовласого доктора растягиваются в дружелюбной улыбке. — Можешь даже навестить его. Но недолго.

– Спасибо огромное! — пока сама не увижу Диму, не поверю, что он в порядке.

Переступая порог, чувствую, как дрожь в руках только усиливается, а сердцебиение становится слишком рванным: то быстрым, то практически полностью затихающим.

Белизна стен в палате сводит с ума, все эти приборы на стене пугают. Но потом я вижу Диму, полусидящего на кровати, и это приносит долгожданное облегчение.

– Привет, — произношу тихо, подходя ближе.

Лихорадочным взглядом скольжу по его лицу. На лбу пластырь, а под глазами растекаются лиловые гематомы.

Ничего, главное, что живой!

– Привет, — хрипло отзывается он. — Не ожидал, что придёшь.

– Я волновалась за тебя. Как ты себя чувствуешь?

Совсем невесёлая улыбка касается его губ.

– Уже всё нормально. Могла бы написать, — кивает на телефон, что валяется рядом с ним на кровати.

– Хотела увидеть, – слова шёпотом слетают с губ, щёки заметно краснеют.

Вижу, как Дима крепко сжимает челюсти, отчего на его скулах слишком отчётливо проступают желваки. Он смотрит в пол, не отвечая, и этот молчаливый ответ причиняет мне боль.

Он не рад меня видеть? Я мешаю? Не понимаю, почему он так холоден.

А потом до меня доходит: должно быть, он не хочет, чтобы я видела его в таком беспомощном виде. Мужчины не выносят жалости. Тем более, от девушки.

– Ты скоро поправишься, – говорю уверенно, подойдя ближе. – Я знаю это, — улыбаюсь, а потом, не удержавшись, слегка наклоняюсь и касаюсь ладонью щеки, ощущая, как колется отросшая щетина.

Дима дёргает головой, сбрасывая мою руку.

– Тебе лучше уйти.

Вздрагиваю, вскидывая взгляд, но он не смотрит на меня в ответ, а куда-то на стену перед собой.

– Почему?.. Ты плохо себя чувствуешь? Я могу прийти завтра или послезавтра. Или когда тебе станет лучше.

– Аня, не нужно ко мне приходить.

– Дима, не прогоняй меня, – почти умоляюще прошу, выдавая себя с головой, но он лишь раздражённо вздыхает и по-прежнему смотрит куда угодно, но только не на меня. – Я не понимаю… что случилось? Я чем-то тебя обидела?

– Нет.

– Тогда в чём дело?

Наши взгляды, наконец, пересекаются, вот только я больше не вижу в нём прежнего Димы. Только пустоту, доводящую до дрожи и заставляющую внутри всё сжаться.

– Аня, ты меня не слышишь? Я прошу тебя уйти и больше не приходить, — его голос до дрожи холодный, не терпящий возражений.

– Но… – я всё ещё не понимаю такой резкой перемены в нём.

– Не нужно за мной бегать, — припечатывает он.

– Бегать?.. — переспрашиваю растерянно.

Ощущение будто меня ударили.

Вот значит, что он обо мне думает. Что я навязываюсь, ищу его внимания, а ему всё это не нужно. Его интерес ко мне быстро прошёл. Если вообще был.

Я как дурочка переживала за него, места себе не находила, а он…

Правду Катя о нём говорила, а я ей не верила.

Что он вообще о себе возомнил?!

Не собираюсь я за ним бегать!

– Прости за беспокойство. Больше не повторится.

Чувствуя, как первые слёзы катятся по щекам, выскакиваю из палаты. Зажав рот ладонью, бегу по коридору.

На улице ощущаю, как дождь и холодный ветер обжигают лицо и забирают с собой остатки сил. Сердце колотится, словно пытается вырваться из груди.

«Почему он так себя ведёт?» – снова и снова крутится в голове, но ответа нет. Я ведь пришла, чтобы поддержать его, а он…

Смахиваю слёзы с лица и поднимаю голову. Вокруг люди, машины – жизнь продолжается, но внутри меня застывает беспомощность. Я хотела лишь быть рядом, разделить с ним все трудности, а он решил, что мне нет места в его жизни.