— Что вы задумали? — раздалось в моей голове, Михей приоткрыл глаза.

Господи… Замерла, глядя на латиноса. Теребила пальцами слипшуюся от крови шерсть.

— Поехали, Марк. На вокзал, — выдохнула и, согнувшись, прижалась лбом к мохнатой чёрной морде. — Всё будет хорошо. Мы отправимся в мой мир, там магия Марка перестанет работать. Ты сможешь жить.

Выдала разом всю правду, которую скрывала последние дни. Недоговорки, ложь, необходимость юлить и изворачиваться мучили меня, а сейчас стало легче. Будто гора с плеч свалилась.

— Я не смогу жить среди людей, — Михей не поддержал наш план. — Никогда… Разворачивай тачку, Марк. Я хочу умереть дома.

— Мать твою! — младший развернулся к нам, потянулся рукой к брату.

Не поняла, что он сделал — вроде легко надавил пальцами на мохнатую шею латиноса. Он вырубился.

— Ты что натворил?! — завопила, колотя по предплечью оборотня кулаком.

— Спокойно! — он убрал руку, крепко сжал баранку и дал газа. — Акура научила. Всё под контролем… 

…До вокзала дварфов мы действительно доехали минут за пять. Молча. Я привыкла поступать правильно: не всегда это «правильно» являлось истиной, но внутренняя уверенность для меня как воздух. А сейчас… Сейчас я поступала с Лоу и Михеем подло, но выбора не было. Мой бешеный латинос поправится, и мы обязательно придумаем, как вернуться в Левенрос, чтобы жить, а не хоронить Михея. Слова младшего теребили душу — «Должен быть способ всё исправить»… Должен же быть этот чёртов способ!

— Приехали, — Марк припарковался у вокзала и вышел из машины.

Он вытащил брата из салона, взвалил на плечи и, ни слова не говоря, направился вперёд. Бежала за ним, слушая гудки паровоза.

— Поезд не отправится без нас? — догнала оборотня.

— Акура договорилась со своим старым другом. Не отправится, — младший тяжело дышал, двигался быстро.

На перроне нас ждал дварф — бородатый и злой. Видимо, старый друг нашей шаманки. Он с раздражением глянул на Марка и заворчал:

— Между прочим, вместо поезда вас должна была ждать дрезина, но Акура просила и наши расстарались — всё по высшему разряду организовали. Можно было не опаздывать?! И вообще — он нахмурился, глянув на Михея, — этого возить мы не нанимались. Передайте шаманке, что она со мной до конца жизни не расплатится.

— Слово в слово передам, — процедил младший.

— На посадку проходите, — бородач фыркнул.

Всё словно во сне. Ночь, железная дорога, раритетный паровоз с одним вагоном и бесконечная лента страха, уходящего в неизвестность. Запах машинного масла и влажного песка, которым тут пропахло, кажется, всё и чуточку больше, навсегда останется в моей памяти неприятной горькой ассоциацией. Эту ночь я предпочла бы забыть.

— Рокси, я должен тебе кое-что сказать, — Марк вышел из вагона один. Михей уже внутри.

— О чём ты? — я одной ногой встала на железный порожек под дверью.

— Это последний рейс дварфов между мирами.

— Что? Но… Господи, Марк! Ты ведь сказал, что у нас будет шанс вернуться! — хотела сойти на перрон, но оборотень остановил силой.

— Эти карлики что-то напортачили, и магии железной дороги хватит только уехать и вернуться обратно.

— Как ты мог?! — я колотила младшего по плечам кулаками.

— Хватит, Рокси! Хватит! — он перехватил мои запястья, заглянул в глаза. — У нас нет выбора. Понимаешь?

Я замерла с полными глазами слёз. Понимала, но общей погани ситуации это не отменяло. Никогда ниоткуда я не уезжала с такой болью.

— Ага, да… — всхлипнула.

— Прости меня за всё. Я обещаю беречь Лоу. Я… Передай Михе, что я никогда бы не пошёл на алтарь, не отказался от силы, если бы знал, чем всё кончится. Подумать не мог, что дойдёт до такой беды.

— Иди… — дёрнулась, зашла в вагон и закрыла тяжёлую дверь.

Гудок локомотива перед отправкой взорвал моё сердце.

Грохнулась на лавку рядом с чёрным волком, положила ладонь на тёплый мохнатый бок и посмотрела в окно. В слабом освещении жёлтых фонарей стоял Марк. Мы не помахали друг другу на прощанье — прощанья не было. Бледный, почти прозрачный, словно призрак он смотрел на меня, а я на него. В голове громом бабахали его слова — «я никогда бы не пошёл на алтарь, если бы знал...». Марк не мог знать. Никто не мог знать.

Господи, как бы я хотела всё исправить, вывернуть прошлое наизнанку…

Поезд тронулся.

Мерный стук колёс успокаивал. Я перестала плакать и копошилась пальцами в шерсти Михея. Смотрела в окно — как и неделю назад, когда мы ехали в Левенрос, там была кромешная тьма. Тогда я подумала — ночь, но теперь стала мудрее, набралась опыта. Между мирами нет времени суток. Возможно, вообще ничего нет, кроме Вселенной… Отец говорил, что она всё слышит и так или иначе даёт нам то, чего хотим. Я хотела всё исправить. Пожалуй, настолько горячего искреннего желания ещё никогда не испытывала.

— Какого чёрта?.. — измученный голос вожака заскрипел в моей голове.

Он попытался подняться, но сил не хватило. Опустив голову мне на колени, закрыл глаза.

— Надеюсь, когда-нибудь ты простишь меня, — прошептала. — Я врала тебе, но больше не стану этого делать. Мы едем в мой мир, а Лоу осталась в Левенросе, — на сухой, горячий нос волка капали мои слёзы. — Мы не сможем вернуться, Михей, — всхлипнула. — Этот поезд совершит последний рейс, но о том, чтобы ты уехал на нём обратно, и речи быть не может. Я на рельсы лягу, но не отпущу тебя… Клянусь!

Моей ладони коснулся горячий язык волка.

— Не плачь, Рокси. Поздно плакать.

Метка снова вспыхнула болью, я прикусила губу.

— Ты ненавидишь меня?

— Я люблю тебя.

Сердце звякнуло хрусталём и разлетелось на тысячи осколков. Это не было торжеством. Признание, которое хочет услышать от своего мужчины каждая женщина, не принесло счастья.

Прижалась губами к шерстяной щеке лучшего оборотня во всех мирах. Даже в обличии волка он пах Михеем — сосновым лесом, морозом, Левенросом. Я и сама не знала, как вожак будет жить в Штатах, среди людей. Всё равно что мне попасть в мир, где живут миллиарды Джо…

— Одного не понимаю… — шептала, целуя звериную моду. — Почему ты сдался? — крепко обняла огромную голову, уткнулась носом в мягкую шерсть. — Узнал, что умрёшь, и даже не попытался ничего с этим сделать. Надо бороться. Хотя бы ради Лоу.

— Наверное, я сейчас понял в чём смысл моей жизни. Это не только дочь, но ещё и безумная дикарка, которая не побоялась обвести вокруг пальца меня — оборотня, которого только дурак не опасается. За такой стоит пойти даже в мир людей.

— Как бы я хотела повернуть время назад.

— Что бы ты сделала, окажись в прошлом?

— Не знаю… У меня в голове ни одной стоящей мысли, а в сердце только боль.

— Я верю, что мы ещё вернёмся домой. Не знаю почему, но верю. Ты, главное, приглядывай за мной, чтобы не кидался на людей, когда поправлюсь.

На моих губах мелькнула слабая улыбка — узнаю своего бешенного латиноса.

Задёрнула шторку на окне вагона и закрыла глаза. Думать не хотелось. Хотелось разучиться чувствовать. Хотя бы на время.

Проснулась от того, что через закрытые веки прорывался яркий солнечный свет. Открыв глаза, зажмурилась. Тело затекло, ноги онемели — тяжеленная голова у моего волка. Михей спал. Глубокое дыхание и его тепло манило меня снова нырнуть в сновидение. Я так устала…

Чёрт!

У меня едва глаза не выскочили. Пространство плыло, словно кругом жара, которую человеку точно не пережить. Вагон корёжило, и нас вместе с ним, но неприятных ощущений, кроме страха, это не вызывало. С минуту пялилась на чудо, а потом всё прекратилось. Поезд дёрнулся и остановился.

Приехали. Кажется.

Сразу будить Михея не стала. Осторожно выскользнула из-под мехового «слона» и потянулась. Надо осмотреться и думать, как выбираться отсюда. Сумка с вещами, которую я собрала, осталась в Левенросе. Михею нечего надеть, если он превратится. Прогуляться по городу с волком? Я окинула взглядом чёрного зверя — возможно, сойдёт за большую собаку. Только надо заглянуть в туалет и попытаться отмыть шерсть от крови. Первым делом в ломбард — попытаюсь заложить камешки, которыми плевались эльфийские цветы. Их я предусмотрительно зашила в подкладку своей куртки. Чёрт… В ломбарде спросят документы. Последний раз видела свой паспорт в тот день, когда мы приехали в Левенрос. Он был в рюкзаке, рюкзак вон на той лавке в вагоне…