‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Мой брат щедр, и напоследок он передал тебе большой привет, Вика. Лови его подарок.

И раздается заключительный выстрел. А затем истошный женский крик. Снова не мой.

Прошла секунда, минута или час. Я не знаю. Но кто-то подошел ко мне и коснулся моего живота.

Меня начинает трясти. Эти руки еще никогда не трогали меня.

Они поднимают меня и уносят оттуда, где я до сих пор слышу непрекращающиеся рыдания Вики вперемешку с истошными криками. Он не убил ее, он не убил ее… Он оставил ее умирать.

Где-то совсем рядом слышится звук заведенной машины. Сильные руки больше не прижимают к себе мое тело, и я тут же вновь оседаю на землю. Ноги не держат совсем. И тогда с меня стягивают мешок, взъерошивая волосы и ослепляя солнечным светом.

Глаза в глаза. Ни миллиметра в сторону. Они у него янтарные, но совсем чужие. Незнакомые. Но такие же опасные.

- Так вот ты какая, Аля…

Лицо Руднева Давида медленно приближается. В его руках я улавливаю металлический блеск ножа. Я дергаюсь, но тут же морщусь от боли. Он тянется к моим рукам и резко отрезает впившуюся в кожу веревку.

Также медленно он отстраняется, не сводя с меня изучающего взгляда.

Он сидит передо мной на корточках. Такой высокий и большой. Опаляет меня своим дыханием. Разглядывает словно диковинку, попавшую ему в руки.

А затем припечатывает:

- Артема убили. Я его брат, а ты, кажется, носишь его ребенка?

Этот мужчина с глазами Руднева улыбается мне, но я ему не доверяю. Как говорил Артем, доверие – это слишком дорогой ресурс в наше время.

Я вцепилась в него настороженным взглядом. И все не могла прийти в себя. В голове до сих пор звучит череда выстрелов.

Этот человек убил всех в этом доме, кроме… Вики. Я осторожно скольжу взглядом выше, за спиной - его люди. И много черных больших автомобилей, брошенных кое-как и явно в спешке.

Это брат Руднева, которому нужен мой ребенок. Он явно не простой человек, и он точно не позволит мне сбежать.

- Ну и сестрица у тебя, - он пытается выцепить мой взгляд.

Но я смотрю мимо него и до сих пор слышу ее крики. В моих глазах стоит соленая пелена от жалости к ней.

Ты точно глупая, Аля, ведь она собиралась тебя убить, а теперь ты ее жалеешь?

- Ну и брат… у вас, - хрипло в ответ.

Он смеется. Тихо. Хрипло. Но глаза его остаются серьезными и хладнокровными. В них нет огня, который моментально вспыхивал в глазах Артема.

Ловлю себя на мысли, что сравниваю их не в первый раз. И зажмуриваюсь.

Брат Артема поднимается в полный рост, заслоняя собой солнце. И смотрит на меня сверху вниз в ожидании.

Я не понимаю, что он от меня хочет. На секунду кажется, что я даже не помню, кто он. Я только вижу его рубашку, залитую кровью - прямо как у Руднева, когда он убил Кирилла.

Они ничем не отличаются. Давид также жесток, а я все также схожу с ума. Это мой личный фильм ужасов, и я в нем – главная героиня.

- Чего сидим, Аля? Поднимайся и садись в машину. Тебе нужно в больницу, да и мне… не помешало бы.

Я вскидываю взгляд и почти задыхаюсь, когда замечаю рану на его плече. Именно оттуда струилась кровь, застывая вместе с кровью тех, кто похитил меня.

Не дожидаясь, пока я приду в себя, его руки ловко поднимают меня на ноги.

- Стоять можешь?

Заторможенно киваю, смахивая слезы. Его человек молча распахивает передо мной дверь другого автомобиля. Там внутри – темнота и неизвестность.

Я оборачиваюсь, привлекая взгляд янтарных глаз. Давид вопросительно приподнимает бровь, стягивая с себя рубашку прямо здесь – на октябрьском холоде.

- Постойте. Мы можем ей помочь?

- Помочь?

Смех Руднева начинает гулять по округе. Сначала тихо, затем все громче и громче. Словно я сказала что-то смешное. Глупое. Абсурдное. Только человек без сердца может смеяться столь откровенно с пулей в плече.

На лицах его охраны появляется усмешка, и поначалу они умело ее маскируют, а затем с разрешения босса начинают смеяться в голос. Очень громко.

Еще никогда я не чувствовала себя столь унизительно.

Кусаю губы, прикрывая живот в защитном жесте. Мне не нравится его брат. Совсем не нравится. С ним страшно.

- Довольно, - приказывает Давид, взмахом руки заглушая общий смех, - в машину, Аля. И без глупостей.

Этой фразой он кого-то мне напомнил. Так любил говорить Руднев. Руднев, которого уже нет в живых.

- Помочь ты должна только своему ребенку. Забирайся в салон.

Давид садится рядом со мной. Далеко и в то же время очень близко. Его тело обнажено, а рубашка в крови лежит на коврике в ногах.

- Черт, это моя любимая рубашка. Мама подарила, - с досадой говорит он.

Я удивленно смотрю на него. А кровь его не волнует? А смерть брата – не волнует?

Всю дорогу он вытирает салфетками свои руки. Почти все они становятся алыми. Еще одну упаковку протягивает мне.

- Вытри слезы. Как себя чувствуешь?

Я пожимаю плечами.

Давид надевает на свое натренированное тело чистую черную рубашку. Черную, будто знал, что придется пачкаться в крови.

- Ну, как себя чувствуют, когда там что-то плохо с беременностью? И хватит меня бояться.

- Я не знаю. Я никогда не была беременна, - тихо отвечаю я.

Давид щурится и приказывает водителю ехать быстрее.

Он привозит меня в ту же клинику. Минуя регистратуру, сразу заводит меня в тот же кабинет. Мама Макара совсем не удивляется тому, что вместо Руднева я приезжаю с его родным братом. Мужчина тепло обнимает женщину, но сперва она занимается мной.

- Девочка стресс испытала. Нельзя потерять ребенка, Василиса Павловна, - с нажимом говорит Давид.

Давид - старший или младший?

- Я слышала, все новостные заголовки об этом трубят. Приношу вам свои соболезнования, - приговаривает мама Макара.

Выглядела она неважно.

- А что случилось? – уточняю я.

Давид поворачивается ко мне, пристально вглядываясь в мое лицо. А я и правда не понимаю, что случилось. Только помню эти выстрелы и еще… истошный женский крик.

- Что с ней? – хмурится Давид.

- Переволновалась. Тихо, Давид.

Василиса Павловна укладывает меня на кушетку. Быстро включает аппаратуру. И только через несколько минут, лежа на кушетке и слушая указания врача, я вспомнила.

Руднев не приехал за мной, потому что не смог. Его убили.

- Руднев умер? Это конец? – шепчу я, глядя в потолок.

- Буквально несколько часов назад. Он был в дороге, когда раздался выстрел.

За мной выехал. Меня спасать выехал. А его убили.

Вика все предусмотрела. Она знала, что Артема уже нет в живых.

- Главное, что плод не пострадал. Сейчас как раз пройдем плановое обследование, а затем я проведу тебя к другим специалистам. Ты выглядишь неважно. Кстати, мамочка… на твоем сроке я уже могу сказать тебе пол малыша.

- Скажите...

- Мальчик у тебя, дорогая. Наследник Артема.

Давид приближается, заглядывая в экран. Явно ничего не понимает, но лицо его преображается. Я тоже улыбаюсь, когда после всех пройденных врачей и сданных анализов Василиса Павловна вручает мне фотокарточки, где можно увидеть развивающуюся во мне жизнь.

- Мальчик - это замечательно, - говорит Давид.

- Да, племянник твой, - расцветает женщина, - перейдем в другой кабинет, Давид. Я вижу, что тебя беспокоит. Рубашка, хоть черная, но кровоточит на правом плече. Я проведу операцию и наложу тебе швы.

Кажется, что Василиса Павловна знает этих братьев намного лучше, чем может показаться на первый взгляд. Словно она выручает их не в первый раз.

Давид и мама Макара уходят. Стеречь меня остается половина десятка его охраны. Я держу в руках фотокарточку и чувствую слезы вперемешку с улыбкой.

- Я не позволю тебе забрать у меня ребенка, Руднев Давид. Даже если ради этого мне придется свернуть горы и убежать на другой конец света, - обещаю я.