Поднимаю взгляд. Рядом со мной Руднев, больше некому.

- Что?

- Ты хочешь увидеться с ней?

Я вздрогнула. Руднев спрашивал у меня страшные вещи.

- Она знает, что ты моя жена. Но тебя здесь не видит. Давид прикрывает.

- Я… я…

Я шумно дышу. На глаза набегают слезы.

- Не хочу. Нет.

Все в прошлом. И вопросы, и ответы.

Руднев кивнул – принял. И, кажется, даже понял меня.

Молча взял за руку и тут же принялся уводить меня с кладбища. Давид стоял стеной, не позволяя встретиться взглядом матери и дочери. Я так решила.

Но в один миг, когда журналист выкрикнул мое имя, я остановилась. С непривычки, с неумения держаться перед камерами. От неумения держать лицо.

Ведь он выкрикнул мое имя. Я должна остановиться.

- Вы были близки со своей сестрой?

Вмиг его вопросы подхватили остальные журналисты. Камеры обратились на меня.

Руднев тараном тащил меня отсюда, но было поздно – я встретила взгляд опечаленной женщины.

Вот он – взгляд матери.

- Вас не смущает, что такой влиятельный мужчина выбрал вас в жены только из-за схожести с бывшей женой?

Я замерла. Если бы вы, журналисты, только знали правду…

- Почему вы не выходите в свет?

- Почему вы скрываете вашего сына?

Вопросы сыпались градом, Артем и Давид что-то отвечали за меня, раздраженно отмахиваясь от камер и вспышек. Мне было все равно.

Мою маму звали Юлей. Это все, что я знала о ней.

Эмоции сменялись на ее лице, но я не умела их читать. Она незнакомая женщина.

Подойдет или нет?

А если подойдет, то обнимет?

А обнимет – назовет дочерью?

Но реальность была такова, что Юлия не сдвинулась с места. Она сделала последний взмах длинных ухоженных ресниц, опустила взгляд на гроб и вытерла слезы, вызванные утратой дочери.

Дочери.

А я – никто.

- Идем, Аля, - нетерпеливо шепнул Руднев, - не могу же я тебя сейчас силой тащить.

Я закрыла глаза и тяжело отвернулась. Смахнула слезы, вызванные так и не найденной матерью.

Это просто женщина.

Чужая женщина. Которую, вероятно, полюбил мой отец, но что-то в их жизни пошло не так. Что именно – так и останется тайной, которую Вика унесла с собой. И чужая женщина не поведает мне эту тайну.

Она не сделала ни шагу. Она не позвала меня.

Она отвернулась от меня, как отворачиваются от бродячей собаки.

- Пойдем… пойдем же скорее! - шепчу бессильно.

Хватаю Артема за руку крепче. Если он и удивился, то не подал виду.

Он был моим спасательным кругом в минуту, когда захотелось упасть на колени и жестоко разрыдаться.

Но я жена влиятельного человека. Я не могу потерять лицо на сотнях камерах.

- Мы ждем вас на сентябрьском вечере. Дайте нам знак, что в маске будете вы! - выкрикнул тот самый парнишка, что задавал лишние больные вопросы.

Что за встреча? Артем не говорил о ней. Кажется, даже и не звал.

Он сжимал мою ладонь в своих теплых руках. Даже собственная мать отказалась от меня, а ему я нужна. А еще нашему сыну – нужна.

Я стану лучшей матерью.

А еще женой. Хотелось бы стать любимой женой… но не в случае с Рудневым.

Он посадил меня в машину.

- Ты и так взял на себя большие обязательства. Слишком большие, Давид.

Грозный голос Руднева проникал в сознание. Я оглянулась, но Давиду не позволили приблизиться ко мне.

В этом весь Руднев. Камеры исчезли, на парковке были мы одни.

Охрана отвела Давида подальше. Муж забрался в машину и велел ехать домой.

- Через две недели будет вечер благотворительности. Ты пропустила много встреч из хроники светской жизни, но теперь, я считаю, ты готова к этому.

- К чему? Там будут люди… которые знают о моем прошлом.

- Какое же у тебя прошлое? – Артем улыбнулся.

- Сирота, копия твоей бывшей жены и содержанка. Так они говорят, не правда ли?

- Это жизнь. Все шепчутся за спиной, но от меня зависит, скажут ли тебе это в лицо. А в лицо не скажут. Жить хотят – не скажут. Я об этом позабочусь.

- Мне плевать на их мнение. Я говорю о том, что не хочу быть содержанкой. Ты обещал свободу. Где она? Я хочу чем-то заняться, Артем.

Рука Руднева накрывает мою ладонь. Я одергиваю. Устремляю взгляд в окно, поправляя черное платье.

- Я над этим работаю. Совсем скоро я представлю тебе проект. В твоем распоряжении будет школа по изучению иностранных языков.

- Что?

Я не ослышалась?

Руднев улыбнулся краем губ.

- Я не закончила университет. Я бросила его год назад…

- Ты уже зачислена. На заочную форму обучения, - поправил он, - тебе остался всего один год, за который ты вникнешь в дела школы. Формальности оставь мне, я разберусь. Еще у тебя будет опытный зам. Он направит тебя. К тому же, ты быстро учишься – теперь ты сможешь управлять школой и заниматься нашим сыном. Язык не забыла?

- Не забыла, я все помню. На красный диплом шла. Но я не смогу оставить сына…

- Именно для этого у тебя появится свой личный кабинет в нашем доме. Я уже спроектировал план, скоро начнутся работы.

Я замолчала, в прострации выдавливая улыбку.

- Еще у тебя будет сейф. Там вся твоя недвижимость. Распоряжайся, как хочешь. Кроме бегства. Не смей, Аля. Я найду раньше, чем ты с Богданом на руках сделаешь шаг.

Руднев дал меньше, чем я просила, но больше, чем я ожидала. Было понятно, что он не позволит нам с сыном жить отдельно, но и такой свободы действий я не ждала от него.

Это большой шаг. Огромный шаг из пропасти, в которую мы заточены.

- Доброе утро, Аля Алексеевна.

Я приоткрыла глаза. Светило солнце. Наташа смотрела на меня сверху вниз с улыбкой.

- Наташа, я же говорила, что ты можешь обращаться ко мне проще, - бормочу, поднимаясь с кровати.

- У вас были тяжелые дни, - она понимающе кивнула, - вы уснули вчера прямо здесь, в детской. Не переоделись…

Я оглядела себя. Верно, на мне было все то же черное платье. Помню, как мы вернулись домой, я поиграла с Богданом, мы погуляли, а затем вернулись, и я просто отрубилась. Благо, сынок у меня был спокойный и после вечерней прогулки на свежем воздухе тоже сладко заснул.

- Артем Ильясович второй день работает над кабинетом. Вы могли бы подойти к нему.

Я прищуриваюсь.

- А зачем мне к нему подходить?

- Посмотреть, как ведутся работы, - стушевалась Наташа.

Недоверчиво оглядываю нянечку. В первые недели она жила здесь 24 на 7, но теперь график изменился. Руднев сказал, что я в состоянии справляться с малышом, но отказываться от Наташи все еще не хотелось. Мы лишь изменили график.

- В общем, Артем Ильясович просил вас спуститься к нему. У него есть предложение. Спускайтесь, а я побуду с Богданом. Начался трудовой день.

Расправляю платье, поднимаюсь. В своей комнате я принимаю душ и думаю над предложением Руднева. Звучит пугающе.

После контрастного душа я чувствовала себя намного лучше. Внизу, и правда, меня ждал Руднев. В бывшей гостевой спальне орудовали рабочие. Не верится, что скоро у меня будет свой личный кабинет – в доме, без отрыва от сына.

- Доброе утро, Аля.

- Доброе… - недоверчиво разглядываю улыбку в его глазах.

Руднев был одет в домашнюю одежду.

- Наталья сказала, у тебя предложение.

- Перед началом твоей работы в этом кабинете я хотел бы забрать один твой свободный день.

- Для чего? – не понимаю я.

- Мои родители… - Руднев усмехается, - никогда не видели мою жену. И сына.

- А ты жесток не только со мной?

Кусаю себя за щеку. Думать, а потом говорить. Никак не наоборот, Аля!

Поднимаю взгляд. Руднев не злится. Наоборот, он расслаблен и серьезен.

- Я начинаю это исправлять. Сегодня мы поедем к моим родителям, они живут загородом.

 Он уходит. Еще несколько минут я смотрю на свой будущий кабинет – сейчас там пыльно и грязно, но план, который спроектировал Руднев, мне понравился. Я одобрила.